обозначается что-то вроде улыбки.
— Господа… Господин фон… фон Шрейдер! Я хочу задать вам одну загадку. Оригинальную загадку! — Леонтович слегка покачивается. — Скажите, пожалуйста, господа, какой самый большой город в мире?
— Лондон, — отвечает Шрейдер.
— Ничего подобного.
— Нью-Йорк?
— Ничего подобного… Сталинград!
— Почему Сталинград? — Шрейдер недоуменно смотрит на Леонтовича.
— Немцы сто дней идут от его окраины до центра и никак не могут дойти! Ха-ха-ха…
— Леонтович! — Шрейдер багровеет. — Отправляйтесь спать!
— С удовольствием, мой друг, с величайшим удовольствием! — бормочет Леонтович и идет к двери.
— Да, так вы знали трейдеров… — вздыхает Шрейдер. — Наш род знаменитый, Тягунов. Шрейдеры! Раньше это звучало… — Он минуту молчит, потом негромко, доверительно говорит — Я думаю поехать в восточные области, в Россию. Думаю, что плохо там мне не будет. Где живут ваши родные, Тягунов?
— В Ленинграде.
— В Ленинграде? Я туда обязательно поеду. Петербург, Петербург!.. Мы его скоро возьмем, не волнуйтесь. И я вам обещаю, Тягунов, что передам привет вашей семье!
— Буду вам благодарен, господин Шрейдер.
— Фон Шрейдер!
На другой день Шрейдер опять приходит в канцелярию мрачный, как туча, ненавидящим взглядом смотрит на писарей. «Какая собака его укусила? Наверное, попало от коменданта!»— думает Тягунов, незаметно наблюдая за «воспитателем».
Следом за Шрейдером вваливается Леонтович. Он опять пьян.
— Как вам это нравится, фон Шрейдер, а? Всю армию Паулюса… — Он вытягивает руку, широко растопыривает длинные тонкие пальцы и энергично сжимает их в кулак: — Фьють! В котел! Нет, господин фон Шрейдер, русская армия остается русской армией. Это вам не…
— Замолчите! — Щеки Шрейдера трясутся от злости, пальцы маленьких рук сжимаются и разжимаются. — Замолчите!
Тягунов смотрит на Леонтовича, на Шрейдера, и его наполняет, захлестывает радость. «Фашистская армия под Сталинградом окружена!» Хочется броситься к друзьям, кричать, но надо сдержать себя… Тягунов смотрит горячими глазами на Бещикова, тот смотрит на него и трет от волнения щеки, а в глазах — слезы…
Леонтович осоловело глядит на Шрейдера, машет рукой и направляется к выходу. Но у порога останавливается, оборачивается к Шрейдеру.
— А вы знаете, фон Шрейдер, в этой неприятной истории для нас есть кое-что приятное. Эти канальи бельгийцы держут нос по ветру. Когда у большевиков дела на фронте поправляются, продукты в Бельгии дешевеют…
— Уходите, слышите!
Известие об окружении фашистской армии под Сталинградом окрылило пленных. Диверсии следовали одна за другой. Лагерь воспрянул духом. Все жили наступлением Красной Армии, связывая с ним надежды на скорое освобождение, говорили и думали только об этом. Но сообщения в лагерь проникали редко. Бельгийцы не могли часто передавать листовки и сводки Совинформбюро. А гитлеровская пропаганда, изо всех сил старалась сбить пленных с толку, посеять сомнения.
Как-то после смены Комаров встретил Тягунова.
— Люди ждут сообщения с фронтов, Борис Иванович. Такое у всех состояние, а мы получаем сведения раз в три-четыре дня. Что-то надо делать. Хоть выдумывай сообщения из головы!..
— Да, рассчитывать только на листовки мы не можем. Вот уже неделю листовок нет, — с горечью ответил Тягунов. — Бельгийцам тяжело их печатать… Нужно что-то придумать, что-то придумать!..
Но шли дни, а положение не изменялось. Сообщения с фронта передавались в лагерь с перебоями.
Тягунов, Комаров, Сайковский, Ременников, Бещиков: собрались вечером в канцелярии, чтобы обсудить создавшееся положение. Выдвигались самые различные варианты, но все они упирались в одно: получать сообщения через бельгийцев опасно — гестапо усилило слежку, за каждым бельгийцем, который как-то соприкасается с русскими, пристально следят. В домах шахтеров идут обыски, принимать сообщения становится все труднее.
— Я думаю, что выход у нас один, — сказал капитан Сайковский. — Нужен приемник…
— Но где его взять? Кто вам даст? Комендант? Лагерь-фюрер? — запальчиво проговорил Комаров. — Фантазерство!
— Приемник достать можно, — спокойно сказал Сайковский. — Надо использовать Купфершлегера. Он может, например, подарить приемник коменданту…
— Купфершлегер? Так, так! — Тягунов сразу схватил мысль Сайковского. — Но этот Купфершлегер… Я ему не раз намекал, что мы нуждаемся в его помощи. Он проявляет нерешительность, побаивается!
— Это было до Сталинграда, Борис Иванович, — возразил Сайковский. — После Сталинграда настроение поднялось. Помните, как сказал Леонтович? Когда у большевиков на фронте успехи — на бельгийских рынках дешевеют продукты. И настроения тоже меняются!..
— Хорошо, я поговорю с ним прямо. Его бояться нечего… Теперь вот что. Последние диверсии, обвал в девятой лаве подтверждают, что независимо от нас действует другая подпольная организация.
— И очень смело действует! — проговорил Ременников. — Я убежден, что у них есть тоже связь с бельгийцами. Возможно, что и с теми, которые работают на нас. Бельгийцы не скажут ни им, ни нам о своих связях!
— Правильно, Александр, — согласился Тягунов, подумав, — но найти их мы должны. Что ты предпринял?
— Одного из той организации мы уже нащупали. Дубровский, старший лейтенант. За ним наблюдает Семенов, татарин. Этот Дубровский — парень надежный. На его счету три диверсии. Работает не один, мы уже установили…
— Передайте Семенову: действовать смелее. Мы не можем ждать! А с Купфершлегером я поговорю…
— Борис Иванович, на Купфершлегера можно нажать через Броншара, — заговорил Комаров. — Они друзья. Я могу встретиться с Броншаром завтра же.
— Нет, этого делать не следует. Купфершлегер поймет, что Броншар с нами связан. Раскрывать Броншара мы не имеем права. Поговорю с Купфершлегером сам.
Купфершлегер заходит в канцелярию почти каждый день. И он не упускает случая поговорить с русскими, особенно с Тягуновым, к которому питает большую симпатию. Через Купфершлегера кое-что уже удалось сделать. Пользуясь правами представителя шахты по делам военнопленных, он несколько раз отправлял в лагерь продукты сверх положенной нормы, хотя в документах указывался вес, точно соответствовавший лагерным нормам. Оказал Купфершлегер и еще одну услугу. По «заявкам» Тягунова он переставлял нужных людей в шахте по сменам, забоям, рабочим местам. Но все это Купфершлегер мог делать просто по своей доброте, из симпатии к русским, не догадываясь, что он работает на подпольную организацию. И до сих пор, помогая пленным, он не подвергал себя большому риску. Пойдет ли Купфершлегер на сотрудничество с подпольной организацией, станет ли он рисковать жизнью ради русских? Тягунов не был в этом уверен. Но он помнил слова Петро: Купфершлегер не предаст.
Тягунов ждал Купфершлегера весь день. Но он пришел в канцелярию только перед концом работы.
В канцелярии, кроме писарей, сидели лагерь-фюрер Виганд и зондер-фюрер Траксдорф. Купфершлегер дружески с ними поздоровался, уселся за свободный стол.
