Интересно, ответила бы она ему, если бы он не похищал ее? Могло ли ее отношение к нему там, на горе, быть лишь прелюдией к страсти, которую она готова была разделить с ним позднее?
Как могла женщина, познавшая радости наслаждения в объятиях мужчины, отказывать себе в этом на протяжении пяти лет? Он не смог бы изнурять свое тело столько времени. Он вспоминал безликие образы женщин, с которыми делил беглые удовольствия. Он и не узнал бы их. Возможно, Виктория испытывала нечто подобное? Может быть, она смогла бы лечь в постель с Баком, если бы думала, что любит его. Но Тринити казалось, что она не смогла бы переспать с кем угодно. Ей было бы необходимо чувство. То, чего он не испытывал уже много лет.
«Зачем ты лжешь самому себе? Ты сейчас испытываешь бурю чувств... Нечто, что не испытывал ни к кому, даже к Куини. Ты испытал это в первый же раз, как взглянул на Викторию. Поэтому ты сейчас поддерживаешь ее в седле. Она и сама может в нем удержаться».
Он попытался убрать руку, но ее тепло, ее близость сделали это невозможным. Ему нравилось ощущать ее в своих объятиях, нравилось ощущение собственной руки, обвившей ее талию. Это давало ему сознание своей нужности. После тринадцати лет одиночества он жаждал иметь близкого человека.
Нет ничего плохого в том, чтобы немного опустить заграждения.
Хотя, возможно, он уже слишком их убрал. Но нужда в близости к кому-то, таившаяся в самой глубине его души, нужда, которую он отрицал тринадцать лет, отчаянно взывала к нему.
Тринити спешился. На мгновение он засомневался, сможет ли удержаться на ногах, но годы испытаний помогли. Через какие-то секунды он стал двигаться с прежней легкостью. Он отвел лошадей в лагерь. Затем снял с вьючной лошади постель Виктории и разложил ее одеяло на земле там, где толще был слой опавших листьев и сосновых иголок. Затем он развязал ей ноги и руки. Стертые, воспалившиеся, ее запястья стали безмолвным упреком ему. Он не думал, что так получится.
Осторожно спустив с седла, он уложил ее на одеяло. Она застонала, когда он выпрямил ей ноги, но не шевельнулась. Он отвязал от седельных сумок свою постель и, поискав, нашел в них маленькую коробочку с лечебной мазью, которую бережно втер в стертую кожу обоих ее запястий. Ему совсем не хотелось связывать ее каждый день, но он не знал, как иначе оградить ее от собственной импульсивности. Если она теперь сбежит, то, вероятнее всего, погибнет.
Она выглядела такой беспомощной и жалкой, лежа с подогнутыми ногами на одеяле. Тринити попытался устроить ее поудобнее, но она лишь стонала. Ноги ее так одеревенели, что не разгибались.
Тринити стащил с нее сапожки и стал массировать ей икры. Они были напряжены и затвердели, как каменные.
Он едва мог поверить, что можно так закостенеть от езды верхом.
Но, разрабатывая мышцы Виктории, он так возбудился, что брюки стали неудобно тесными.
Он бывал со многими женщинами и всегда сразу по окончании соития спокойно отправлялся дальше в путь. Он никогда не проводил с женщиной целый день. У него не было ни времени, ни желания узнать их поближе.
Однако на этот раз все шло не так. Ощущение ее кожи, ее упругой мягкости... завораживало.
Это удивило Тринити. Все было необычно, и удовольствие от женского тела было каким-то новым.
Он перевернул Викторию на спину и стал медленно разминать мышцы ее стройной и нежной шеи, слишком хрупкой, чтобы выдержать рывок веревки палача.
Отогнав от себя эту мысль, Тринити почувствовал не просто желание, это было ощущение совместности... нужности, а не одно только стремление к сексуальному удовлетворению.
Он был так поглощен этим откровением, что забыл, где находятся его руки.
И коснулся бедра Виктории.
Глава 11
– Убери свои руки, – резко произнесла Виктория вполне бодрым голосом. Она явно осознала, что он делает.
Неожиданный приказ заставил его отдернуть руку быстрее, чем от горячей печки. Эта реакция разозлила его и пробудила чувство вины.
– Ты вообразила, что я воспользуюсь своим положением? – поинтересовался он, надеясь скрыть смущение за усмешкой.
– Я и не думала ничего подобного, – ответила Виктория, пытаясь сесть. Она откинулась на подушку, которую он подложил ей под спину, и с трудом приняла сидячее положение. – Мне казалось, что брак с Джебом и обвинения в том, чего я не совершала, вышибли из меня всю романтическую чепуху. Похоже, однако, что это не так.
– Почему ты продолжаешь настаивать на своей невиновности?
– А почему ты продолжаешь убеждать меня, что везешь меня обратно не из-за денег?
– Мы ни до чего не договоримся, повторяя все это. – Тринити посмотрел ей в глаза. – Если бы я поверил в то, что ты невиновна, я бы с еще большим упорством постарался, чтобы ты осталась на свободе.
Она уже поняла, что Тринити будет до конца отстаивать то, во что верит. Даже если ради этого ему придется лгать. Он сделал именно это, чтобы ее поймать. Она верила, что он сделает то же самое, чтобы ее защитить.
Но была ли у Виктории хоть малейшая надежда убедить его в ее невиновности? Может быть, и нет. Он не допускал этой мысли. Так что ей приходилось ждать, пока Бак и дядя их найдут.
– Но ты виновна, – продолжал Тринити. – Сводный брат Джеба, Керби, и судья Блейзер видели тебя с револьвером в руке.
– Керби увидел, что я держу револьвер, когда выбежал из дома, услышав выстрел, – объяснила Виктория. – Я заметила его на земле и по глупости подняла, думая, что это оружие Джеба. Я решила, что он сам застрелился.
– Откуда же он взялся?
– Не знаю. Может быть, его отшвырнул убийца, застрелив Джеба.
– И ты не слышала, как он ударился о землю?
– Я не помню, что револьвер лежал там, когда я склонилась над Джебом. Но не имеет значения, когда его уронили: я бы этого не услышала. В доме шел званый вечер – у них постоянно были такие вечера, – и было много шума, музыки... люди смеялись и разговаривали. Судья Блейзер устроил танцплощадку снаружи дома. Топот сапог и туфель по деревянному настилу все заглушил.
– Ты пытаешься уверить меня, что кто-то застрелил Джеба в тот момент, когда ты повернулась к нему спиной, а потом, когда ты над ним наклонилась, бросил револьвер на землю и сбежал, а ты ничего не видела и не слышала?
– Я знаю, это звучит неправдоподобно. Но я была очень взволнована. Я ни на что не обращала внимания. У меня только что произошла ужасная ссора с человеком, за которого я вышла замуж всего семь дней назад.
– О чем была ссора?
– О том, из-за чего мы все время ссорились. Он хотел только одного: напиваться и проводить все ночи с друзьями. Я могла бы понять, если бы речь шла об одной ночи или двух, но Джеб вечно или отправлялся на попойку, или устраивал ее у себя. Он начал вести такую жизнь каждую ночь, едва его отец объявил дату нашей свадьбы. Я-то думала, что после того, как мы поженимся, он успокоится и займется ранчо. Его отец был покалечен несколькими годами раньше, когда озверевший бык вспорол брюхо его коню и ему нужна была помощь Джеба. Но когда тот продолжал пить и после свадьбы, я поняла, что он никогда не повзрослеет. Я должна была попытаться что-то сделать, иначе наш брак закончился бы, толком не начавшись.
