Федор Федорович Рейс, никогда не читавший химии далее второй химической ипостаси, то есть водорода! Рейс, который действительно попал в профессора химии, потому что не он, а его дядя занимался когда-то ею. В конце царствования Екатерины старика пригласили в Россию; ему ехать не хотелось,он отправил вместо себя племянника... [33, с. 123.]
Чаадаев часто бывал в Английском клубе. Раз как-то морской министр Меншиков подошел к нему со словами:
- Что это, Петр Яковлевич, старых знакомых не узнаете?
- Ах, это вы! - отвечает Чаадаев.- Действительно не узнал. Да и что это у вас черный воротник? Прежде, кажется, был красный?
- Да разве вы не знаете, что я - морской министр?
- Вы? Да я думаю, вы никогда шлюпкой не управляли.
- Не черти горшки обжигают,- отвечал несколько недовольный Меншиков.
- Да разве на этом основании,- заключил Чаадаев. [ЗЗа, с. 143.]
Какой-то сенатор сильно жаловался на то, что очень занят.
- Чем же? - спросил Чаадаев.
- Помилуйте, одно чтение записок, дел,- и сенатор показал аршин от полу.
- Да ведь вы их не читаете.
- Нет, иной раз и очень, да потом все же иногда надобно подать свое мнение.
Стр. 191
- Вот в этом я уж никакой надобности не вижу,- заметил Чаадаев. [ЗЗа, с. 143.]
Платон очень недолюбливал графа Шереметева, однако посещал иногда его великолепные обеды и праздники. Раз, когда Платон обедал у Шереметева, подали огромную рыбу.
- Какая это рыба? - спросил граф дворецкого.
- Лосось, Ваше Сиятельство.
- Надобно говорить лососина,- заметил Шереметев и, обращаясь к митрополиту, сказал: Ваше Высокопреосвященство, вы человек ученый, объясните нам, какая разница между лосось и лососина?
- Такая же точно, Ваше Сиятельство,- отвечал Платон,- как между дурак и дурачина. [26, с. 537.]
Когда (В. А.) Перовскому сообщили о замужестве Софи Бобринской, его спросили: 'А кто ее выдал замуж?' - 'Мужики,- ответил Перовский,- 8000 душ'. [119, с. 471.]
(И. П.) Новосильцев имел привычку петь, когда играл в карты. Граф Александр Иванович Соллогуб говорил, что он пел: 'Ты не поверишь, ты не поверишь, как ты мила', а когда спускалась Мария Федоровна, он пел: 'Ты не поверишь, ты не поверишь божеской милости императрицы'. [119, с. 181.]
Известная благотворительница Татьяна Борисовна Потемкина была слишком доступна всем искательствам меньшей братии, да и средней, особенно из духовного звания. Она никому не отказывала в своем посредничестве и ходатайстве; неутомимо, без оглядки и смело обращалась она ко всем предержащим властям и щедро передавала им памятные и докладные записки. Несколько подобных записок вручила она и митрополиту Московскому Филарету. Однажды была она у него в гостях. В разговоре, между прочим, он сказал ей:
- А вы, матушка, Татьяна Борисовна, не извольте беспокоиться о просьбах, что мне дали: они все порешены.
Стр. 192
- Не знаю, как и благодарить Ваше Высокопреосвященство за милостивое внимание ваше ко мне.
- Благодарить нечего,- продолжал он,- всем отказано. [29, с. 339].
Старуха (Н. К.) Загряжская говорила великому князю Михаилу Павловичу: 'Не хочу умереть скоропостижно. Придешь на небо угорелая и впопыхах, а мне нужно сделать Господу Богу три вопроса: кто был Лжедмитрий, кто Железная маска и шевалье д'Еон - мужчина или женщина? Говорят также, что Людовик XVII увезен из Тампля и его спасли; мне и об этом надо спросить'.
- Так вы уверены, что попадете на небо? - ответил великий князь.
Старуха обиделась и с резкостью ответила: 'А вы думаете, я родилась на то, чтобы торчать в прихожей чистилища?' [119, с. 566.]
Графа Кочубея похоронили в Невском монастыре. Графиня выпросила у государя позволение огородить решеткою часть пола, под которой он лежит. Старушка Новосильцова сказала: 'Посмотрим, каково-то будет ему в день второго пришествия. Он еще будет карабкаться через свою решетку, а другие давно уж будут на небесах'. [81, с. 164-165.]
Приятель князя Дашкова выражал ему удивление, что он ухаживает за госпожою, которая не хороша собою, да и не молода. 'Все это так,- отвечал князь,- но если бы ты знал, как она благодарна!' [29, с. 117.]
'НетL круглых дураков,- говорил генерал Курута,- посмотрите, например, на В.: как умно играет он в вист!' [29, с. 130.]
Я играла с ним (В. Ф. Одоевским) на фортепиано по пять часов подряд; мой муж храпел полчаса после обеда, а потом спасался бегством от моей музыки, как от кошачьего концерта; княгиня была так ревнива, что
7-279 193
оставалась слушать нас; я ей говорила: 'Княгиня, советую вам ехать домой, нас с Одоевским хоть в одну ванну посади, ничего не будет'. [119, с. 504-505.]
Раз, кончивший курс казенный студент, очень хорошо занимавшийся и определенный потом в какую-то губернскую гимназию старшим учителем, услышав, что в одной из московских гимназий открылась по его части ваканция младшего учителя, пришел просить у графа {С. Г. Строганова) перемещения. Цель молодого человека состояла в том, чтобы продолжать заниматься своим делом, на что он не имел средств в губернском городе. По несчастию, Строганов вышел из кабинета желтый, как церковная свечка.
- Какое вы имеете право на это место? - спросил он, глядя по сторонам и подергивая усы.
- Я потому прошу, граф, этого места, что именно теперь открылась ваканция.
*- Да и еще одна открывается,- перебил граф,- ваканция нашего посла в Константинополе. Не хотите ли ее?
- Я не знал, что она зависит от Вашего Сиятельства,- ответил молодой человек,- я приму место посла с искренней благодарностью. [ЗЗа, с. 195.]
Сергей Григорьевич (Строганов) жил у брата своего, министра внутренних дел. Я входил в залу в то самое время, как Строганов выходил. Он был в белых штанах и во всех своих регалиях, лента через плечо; он ехал во дворец. Увидя меня, он остановился и, отведя меня в сторону, стал расспрашивать о моем деле. Он и его брат были возмущены безобразием моей ссылки.
Это было во время болезни моей жены, несколько ? дней после рождения малютки, который умер. Должно быть, в моих глазах, словах было видно большое негодование или раздражение, потому что Строганов вдруг; стал меня уговаривать, чтобы я переносил испытания с христианской кротостью.
- Поверьте,- говорил он,- каждому на свой пай и достается нести крест.
'Даже и очень много иногда',- подумал я, глядя на всевозможные кресты и крестики, застилавшие его грудь. [ЗЗа, с. 197.]
Стр. 194
Однажды вечером {одноногий А. С. Норов) хотел показать себя галантным по отношению к г-же Никитенко, жене цензора; шел дождь, он надел одну галошу и говорит слуге: 'А где же другая?' - 'Другая осталась под Бородином'. [119, с. 482.]
В ее (Е. М. Хитрово) салоне, кроме представителей большого света, ежедневно можно было встретить Жуковского, Пушкина, Гоголя, Нелединского-Мелецкого и двух-трех других тогдашних модных литераторов. По этому поводу молва, любившая позлословить, выдумала следующий анекдот: Елисавета Михайловна поздно просыпалась, долго лежала в кровати и принимала избранных посетителей у себя в спальне; когда гость допускался к ней, то, поздоровавшись с хозяйкой, он, разумеется, намеревался сесть; г-жа Хитрово останавливала его: 'Нет, не садитесь на это кресло, это Пушкина,- говорила она,- нет, не на диван - это место Жуковского, нет, не на этот стул - это стул Гоголя - садитесь ко мне на кровать: это место всех! (Asseyez-vous sur mon lit, c'est la place de tout le mon-de)'. [124, c. 438.]
