света.
Через несколько секунд Анне откликнулась. Ее голос дрожал.
— Вы мне все испортите, Леонид. Пожалуйста, отключите прожекторы!
— А Вы…?
— Пожалуйста, быстрее!
— Убрать световой пучок, Вестинг!
— Мы готовы к старту! — настаивал Далберг.
— Лучше подождите! — Итак, Анне?
— Если Вы будете честны, — спокойно сказала врач, — то Вы признаете, что Вы также верите в ловушку, как и я. Все же Вы никогда не позволили бы мне идти одной. Поэтому мне ничего другого не оставалось, как без Вашего ведома…
— Это второстепенно. Немедленно возвращайтесь!
— Я пойду дальше. И Вы не сможете меня остановить. Если Вы пойдете за мной или если осветите горы, Вы все уничтожите — контакт, доверие лисичек… — Голос Анне стал тише. Тогда, с Веккером, я должно быть допустила какую-либо ошибку. Но лисички вернулись. Перед шлюзовой камерой…
Бронстайн слышал лишь шепот.
— Вы хотите, чтобы я… Я не знаю, почему Вы на этом настаиваете… Вы совсем близко. Я пойду за вами …
— Дайте же приказ на старт, бога ради! — воскликнул Вестинг.
Бронстайн провел рукой по мокрому от пота лбу. Взгляд на экран радара сказал ему, что он должен был принять решение самое позднее через шестьдесят секунд. Ловушка? Все прежние акции лисичек в конечном счете не приводили к серьезным последствиям. Несколько часов назад Анне и Веккер фактически были у них в руках — они не использовали возможность…
— Далберг?
— Мотор запущен!
— Веккер?
— Действительно, скользкое дело, шеф. Но стоит подумать над тем, что лисички не прекратили наш радиоконтакт с Анне, несмотря на то, что они, как показывает опыт, это могут. Если бы они действительно намеревались…
— Спасибо, Веккер.
Бронстайн кашлянул. «Послушайте, Анне! Прежде чем я могу принять решение отпустить Вас, я должен убедиться, что связь…»
— Слышу Вас хорошо. Связь отличная. Все же я прошу Вас…
— Но несколько минут назад Ваш голос было почти не разобрать!
— Я не
— Хорошо, Анне. И удачи!
Да, ОНИ были совсем близко!
Уже когда Анне спускалась по трапа, они почувствовали ЕЕ присутствие. Было так темно, что она едва могла увидеть перед собой руку, но тонкое щекотание по всему телу говорило ей о том, что она находилась в районе сильных полей излучения. На мгновение ее испугала быстрая реакция крошечных кожных чувствительных клеток на излучение лисичек. Но она отогнала от себя эту мысль.
Ей не стоило поднимать слишком много шума по этому поводу. Есть люди, которые по крайней мере были так же восприимчивы к помехам магнитного поля Земли, вспышкам на Солнце и даже гравитационным колебаниям: у них были головные боли и бессонные ночи; иные напротив реагировали повышенной жизнеспособностью. Такие и подобные обстоятельства, в особенности проблема, через какие ворота и каналы влияли на человеческий организм и психику подобные раздражения, поступающие из окружающей среды, была еще мало изучена. Но не было никакого повода сомневаться в том, что речь шла о таких же естественных процессах, как зрение, слух и нюх.
ОНИ держались в стороне в нескольких шагах позади нее. Должно быть ИХ было двое: на это указывала манера, с которой перекрывались поля зрения. Правда, оптические впечатления Анне были очень блеклыми, порой они полностью пропадали. И это понятно. Сейчас, когда лисички вели ее непосредственно, указывающий путь был туннель излишним.
Переговоры с товарищами на борту замедлили шаг Анне. Когда вспыхнули прожекторы, лучевой контакт сразу же прекратился. Анне устояла перед соблазном повернуться к своим сопровождающим. Если ОНИ считали уместным пока еще избегать ее взгляда, у них есть на то причина.
Отроги гор. Подъем. Насыпь. Анне споткнулась. Пошла дальше наощупь. Затем она почувствовала прикосновение. Лисички были совсем рядом с ней, почти вплотную, окружили ее.
Прикосновения были сухими, мягкими, как кожа.
Долгий путь через абсолютную темноту. Подъемы, спуски и снова подъемы, но никаких препятствий, таящих в себе опасность. Не качаясь, не оступаясь. Анне казалось, словно она шла по подготовленному, гладкому пути. Шла ли она вообще? Она больше не чувствовала ног. Она переставляла ночи чисто механически.
Ее руки, плечи и спина тоже стали онемевшими. Невесомыми. И странным образом прозрачными. Словно перед внутренним рентгеном проявились мускулы, скелет, все тело как желеподобная полупрозрачный масса, в которой выделялось темное сплетение. Нервное сплетение: связок, жил, сплетение нитей и волокон. Возможно, подумала, Анне, они нас так видят.
Она попыталась довести мысль до конца. Если электромагнитные волны играли такую большую роль в жизни лисичек, тогда было совершенно естественно, что они концентрировали свое внимание на всем, что так или иначе было связано с электромагнитными волнами — производило, проводило или потребляло —, и то, что они развили органы чувств, которые были в состоянии, чувствовать таких производителей, проводников или потребителей даже за толстыми «стенами»: например, человеческую нервную систему в ее телесной оболочке, например.
Какое озарение! Анне улыбнулась. Когда она вернется обратно на борт, она сможет выдвинуть новую гипотезу. Но сейчас она больше не хотела думать. Ее переполняло неведомое веселое спокойствие, желание просто плыть по течению, беспечно, невесомо навстречу цели, которая находилась за завесой тумана. С чувством удовлетворения она почувствовала, что память о спутниках, о «Пацифике», о прошлом постепенно угасала.
Ее несло туда. Мимо белоснежных ледников и радужных горных склонов, через ущелье, которое излучало темно-красный свет. И от каменных ниш и от трещин в серо-голубом мерзлом грунте тоже исходило темно-красное излучение. Анне физически воспринимала его как тепло.
Котловина, окаймленная крутыми отвесными склонами. Озеро в тумане. На его берегу теснилась новая жизнь. С чмоканьем, отрыжкой поглощала маслянистую жидкость: метан. И стремилась, насытившись, возвращалась к истокам, из которых появилась.
Анне следовала за ней по входу в штольни. Ее встретил поток красного света и накрыл ее с головой. Это был свет без локализированного источника. Вездесущее свечение и фосфоресцирование, ставшее видимым инфракрасное излучение: тепловое излучение из недр спутника.
Постепенно Анне воспринимала контуры огромного свода. Штольни пока что продолжались воронкообразно, затем серо-зеленые, все сильнее фосфоресцирующие красным каменные стены неожиданно расходились и терялись по обе стороны в глубине горы. Вдалеке они снова встречались. Там они образовывали пламенный горизонт.
Когда Анне начала нерешительно продвигаться в свод, она натолкнулась на колончато возвышающиеся каменные образование, которые излучали слабое свечение и которые, если смотреть с большего расстояния, могли слиться друг с другом — как взгляд в лесу сжимает находящиеся вдалеке стволы деревьев в сплошную стену.
Физическое ощущение красного света как теплоты должно быть было иллюзией: Куда бы ни посмотрела Анне, сверкал лед.
Затем ее внимание привлек чрезмерно большой прямоугольный параллелепипед, который состоял из
