После чего Лихой скромно заметил:
-- Это из моего раннего. Так, к слову.
'Охмуряет, -- польщено зафиксировала гостья. -- Перефразируя классика: Ай да Лихой! Ай да ...'
Егор плеснул шампанского в бокалы и подошел к девушке:
-- Давай, Настёна, подымем за знакомство!
Настя пригубила бокал и опустилась в широкое кресло.
Журналист опустился в кресло напротив и задумчиво произнес:
-- Вот так и живем. Бегаем, суетимся, вынюхиваем, выслеживаем, иногда умираем внезапно по ряду причин разных, а посидеть не спеша, пообщаться с собратьями по карандашу все времени не хватает. Что скажешь, Орлова?
Настя серьезно посмотрела в глаза Лихого. В них читался внутренний надрыв и какая-то детская незащищенность. 'Не сможет он без работы долго продержаться, -- внезапно подумала она. -- Сопьется. С Федором Олеговичем поговорю, может, что-то подскажет'.
-- Книгу пора писать, -- словно читая Настины мысли, твердо сказал Егор и убежденно прихлопнул рукой по подлокотнику. -- Деньги пока имеются, на еду хватит. Загружу полный холодильник, пару ящиков водки возьму, и - в одиночное плавание, на полгодика где-то. Хорошие книги, Настюша, только так и пишутся. Мне мой приятель, писатель один рассказывал, что когда он за очередную нетленку садится, то телефон отключает, жену с детьми к теще за город отсылает, а сам в предмет с головой погружается, свою тропинку в теме ищет, веществом серым работает.
-- И что, получается? -- заинтересовалась гостья. Тема писательства ей была не чужда.
-- Когда как, -- почему-то уклончиво ответил Лихой. -- В смысле нетленок. Может, не там ищет?
-- Может, -- согласилась Настя. -- Послушай, Егор, я ведь к тебе по делу приехала. Вопрос один к тебе есть.
-- Валяй, спрашивай, -- откинулся на спинку кресла Лихой. -- Пока опять в астрал алкогольный не ушел, я в твоем полном распоряжении.
Орлова достала из сумочки лист со статьей Егора, перечитала ее еще раз и спросила:
-- Что это за поезд был без рекламы? Тот, который ты в своей последней статье описал?
-- И ты туда же, -- расстроено хмыкнул журналист. -- У меня эта статья в печенках сидит. Меня из-за нее уволили! Ладно. Поезд был цвета 'хаки', с треугольниками желтыми. Какие-то белые номера на вагонах были, по-моему, под трафарет писались. Я еще подумал, что поезд военный, так, в голове ассоциация мелькнула.
'Недаром Федор Олегович про портянки сказал!' -- восхищенно отметила Орлова.
-- Ну, а все остальное я, как ты понимаешь, придумал, -- продолжал тем временем Егор. -- Решил словами поиграть - корабль-призрак, поезд-призрак.
-- А заброшенная платформа откуда взялась?
Лихой пожал плечами:
-- Так куда же этому поезду еще идти? В депо? Вряд ли. А там развилка. В общем, другого, по большому счету, варианта нет: восемь против двух, что он к платформе заброшенной шел. Зачем - не знаю.
-- Спасибо, -- протянула Настя. -- Как думаешь, стоит эту тему дальше раскручивать? Или...
Лихой помолчал, прикрыв глаза. Затем он склонился к гостье и медленно произнес:
-- Еще два часа назад я бы сказал тебе, что не стоит. Но теперь... -- Егор подошел к рабочему столу, достал из ящика лист бумаги и протянул его Насте. -- Отдаю, возвышенно выражаясь, с болью в сердце. Это распечатка реакции читателей на статью. В основном - нормальный обывательский треп. Но, два часа назад на этой, закрытой для обычных пользователей, страничке появилось одно очень интригующее письмецо. Я бы сам этим занялся вплотную, но, увы... не хочу. Почитай, почитай, Настёна. Дарю. Пользуйся безвозмездно и вспоминай иногда о том, что на этом жестоком и прибабахнутом свете не перевелись еще добрые люди!
Информация была действительно интригующей - Егор выделил ее желтым фломастером:
Я знаю, что это был за поезд. Только зачем было столько чепухи вокруг городить? Не исчезал он никуда. Подошел к заброшенной платформе и... Остальное расскажу, когда договоримся о размере вознаграждения. Я - ваш единственный реальный свидетель. Только есть одно условие - моя полная анонимность. Вам, между прочим, крупно повезло, что у меня сегодня законный выходной и что ваше издание, на всю голову чокнутое, я иногда просматриваю. С уважением, Черный Пехотинец.
Дальше был указан номер контактного мобильного телефона.
-- Черный Пехотинец... неплохо, -- улыбнулась Настя. -- Премного благодарна, Егор, не знаю отчества, Лихой.
-- Чего уж там, сударыня, каштаны из огня таскать - занятная довольно штука, -- ответно улыбнулся журналист и серьезно продолжил: -- Послушай, Орлова, а у тебя никогда не бывает так, что ты вроде бы уже где-то что-то слышала или видела, но не в реальной жизни, а во сне, например? Даже не во сне, а в полудреме, на границе сна и яви, и потом - бах! - встречаешься с этим в реальности, на уровне подсознания тире сознания?
Настёна удивленно нахмурилась:
-- Не знаю. Сплю я крепко... Бывает, правда, о материале все думаешь, как изложить, чтобы и объективно и удобочитаемо было, ворочаешься с боку на бок. Но... А к чему, собственно, ты спрашиваешь об этом?
Егор помассировал виски и неопределенно пожал плечами:
-- Голос один мне покоя не дает. Противный такой, картавый. С самого утра беспокоит. Интонацию я запомнил, понимаешь? Обычно, когда что-то снится, просыпаешься, окунаешься в повседневную суматоху и все забываешь сразу. А этот голос не так, по-другому совсем в памяти отложился.
-- И что же он говорил тебе, этот голос? -- у Орловой мелькнуло смутное подозрение, что у Егора был приступ белой горячки со всеми вытекающими из этого.
Лихой вздохнул:
-- Про поезд-призрак спрашивал и про заброшенную платформу. Но как-то очень по-человечески, логично слишком. В сновидениях такого никогда не бывает. И еще я маску вспомнил, черную, страшную. Глаза из нее смотрели, как будто разложить меня всего на составляющие намеревались... Странно все это.
-- Да уж, -- сопереживая, кивнула Настя. -- Но ты, Егор, лучше в эти дебри не лезь, хорошо?
-- Мне ведь уже сорок пять, Настена, -- неожиданно для Орловой сказал Лихой. -- У человека, родившегося в период застоя, кстати, не путать с запором, в эпоху развитого социализма, которая затем плавно и, наверное, закономерно трансформировалась в дикий капитализм, есть одна колоссальная проблема - полное отсутствие жизненных ориентиров. В голове - каша, на сердце - тоска. Принципы туманны и безлики. Когда-то черное было черным, а белое - белым. Контраст. Сейчас черное посветлело, белое потемнело, и слились они воедино в серый аморфный цвет. Между прочим, часто ли ты употребляешь в своих статьях слово 'принципиальный'? В смысле - 'принципиальный человек', то есть - жизнь готовый отдать за свои принципы?
Орлова отрицательно взмахнула головой.
-- То-то и оно, -- продолжил свою мысль Егор. -- Познакомился я как-то с одним молодым человеком, в последствии оказалось, что он аферист-виртуоз, так вот он был крайне принципиальной личностью. Курил только сигареты 'Мальборо' и ездил только на такси. В периоды отсутствия денежных знаков, обычно после захода в казино, мог месяцами не курить и ходил исключительно пешком. С левого берега города Киева на правый и наоборот. Общественный транспорт сей молодой человек принципиально игнорировал. Мысль о том, что он не такой, как все, возвышала в его собственных глазах настолько, что он снисходительно поглядывал в сторону владельцев солидных машин, и даже, мне так показалось, их искренне жалел... 'Принципиально беспринципный' - вот классическое словосочетание, характеризующее героев нашего времени. Факт. А как быть тем, кто с этим не согласен? Кто не хочет быть похожим на этих горе-героев? Мой товарищ, вместе начинали путь в журналистике, года три назад баптистом стал. Раньше выпивали вместе,
