из районных моргов столицы, не подозревая в тот момент, к какому резкому повороту в моей судьбе это приведет...
В напарники мне дали пожилого седовласого санитара по фамилии Слепнев. С этим замкнутым, постоянно погруженным в себя мужчиной никто не хотел работать - мягко говоря, он был человеком с большими странностями. Тихий опустившийся алкоголик с постоянно тлеющим безумным огоньком в глазах, Слепнев жил в каком-то своем совершенно обособленном мире, никак не реагируя на окружающую его реальность и даже больше - откровенно презирая ее. Как я узнал немного позже, он был ученым-физиком, всю жизнь проработавшем в одном из НИИ и попавшем под сокращение штатов из-за беспробудного пьянства. Первопричиной этого прискорбного явления, по неофициальной версии, был скоропостижный уход из жизни жены. По крайней мере, сердобольная санитарка из родильного отделения, проживавшая в одном доме с ним, утверждала, что именно это и подкосило Слепнева...
- Так вы, говорят, бывший десантник, - безо всякого выражения на лице равнодушно произнес Слепнев в первый мой рабочий день, в момент нашего знакомства. Затем он умолк и удалился. Ближе к обеду Слепнев снова подошел ко мне и так же равнодушно продолжил: - Николай Игнатьевич. Выпьем?
Я пожал плечами и принес из ларька чекушку. Мы молча выпили.
На следующий день Слепнев заметил меня только к вечеру:
- Эй, десантура, за второй день знакомства надо бы опрокинуть. Вы как?
Я сбегал в ларек. Мы опрокинули. Я сбегал еще раз, разлил по стаканам водку.
Слепнев дернул меня за рукав и шепотом спросил:
- Ты знаешь, какой у меня знаменитый тезка по имени есть? Угадай!
Я молча покачал головой.
- Эх, десантура... - неожиданно подвел черту под разговором Слепнев. - Тлен все и иллюзия полная... Может, хоть небо не обманет...
Неделю он меня не замечал. Или почти не замечал. Изредка я ловил на себе его косые изучающие взгляды. Но когда я заговаривал с ним, Слепнев равнодушно смотрел как бы сквозь меня. По всей видимости, его мозг настолько был занят глубинными мыслительными процессами, что к концу недели старший фельдшер сделал ему замечание:
- Повнимательнее надо быть, Николай Игнатьевич! Здесь вам не НИИ! Здесь люди к вечности готовятся!
Это почему-то очень развеселило Слепнева. Он вдруг вышел из состояния оцепенения, раскатисто захохотал и, подойдя ко мне, тихо предложил:
- Прошу после смены ко мне. Спиртное за вами. Проверим, насколько у вас развито абстрактное мышление.
Я изумленно кивнул головой, соглашаясь.
- Две поллитровки и бутылек пива захватите с собой, - уточнил Слепнев. - Когда талант есть, его ничем не скроешь, он сам в дело просится, - задумчиво добавил он. - К восьми приходите. Опозданий не терплю, десантура...
Квартира у Слепнева оказалась двухкомнатной, просторной и на удивление ухоженной.
- Семь лет уже один, - нехотя сказал хозяин, проводив меня в гостиную и усадив в старенькое, но опрятное кресло. - С тех пор, как жена представилась. Скоро и мой черед...
Слепнев подошел к находившемуся в углу серванту. На серванте в ряд стояло три больших портрета.
- Вот Любаша, жена, умница редкая, понимала меня, как никто другой, - он указал на фотографию русоволосой женщины. - Вот Андрей, сын, - с портрета смотрело лицо совсем юного парня в военном кителе, тельняшке и с залихватски заломленным набок голубым беретом, украшенным эмблемой воздушно- десантных войск, - погиб в Афганистане, в июне 1985 года... хороший парнишка был, путевый, тоже десантник, как и вы...
Я понимающе склонил голову, выразив таким образом свое соболезнование.
- А вот и мой учитель, - Слепнев показал на портрет, стоявший чуть в сторонке от двух остальных. - Узнаете?
Я напряг память: мужчина с портрета кого-то мне напоминал, где-то я уже видел эту склоненную вбок голову, пробор густых темных волос посередине, элегантные усики, пронизывающие умные глаза...
- Николо Тесла, - неуверенно произнес я. - Фотография из учебника по физике, не помню точно за какой класс.
Слепнев слегка оживился:
- Неплохо. Очень неплохо. Я бы даже сказал - впечатляет.
Он подошел к незатейливо сервированному столу в центре гостиной:
- Пора закрепить. Милости прошу. Помянем ушедших от нас...
Мы подняли рюмки и молча выпили.
- Я навел о вас справки. Отзывы весьма благоприятные. Вы ведь после школы нигде не учились? - Слепнев требовательно глянул на меня.
- Нет, - я опустил пустую рюмку на стол. - Как-то не вышло.
Хозяин внезапно улыбнулся:
- Пустяки. Никогда не поздно. Главное - созреть... Чего же вы ждете? Наливайте. Подымем за завтрашний день.
Мы выпили за будущее.
- Перейдем к тестам, - Слепнев положил на стол шахматы. - Вы как, владеете этим искусством?
- На твердый неуд, - честно ответил я.
- Не беда, - ободрил меня хозяин. - Раскладывайте фигуры. И не бойтесь мыслить. Охватывайте внутренним взором все поле битвы, прислушивайтесь к своей интуиции.
После пяти партий, четыре из которых я проиграл, а пятая закончилась патом, Слепнев погрузился в продолжительное раздумье. Наконец он вышел из него и совершенно осмысленно посмотрел мне в глаза.
- Итак, что вы знаете о работах Николо Теслы? - задал вопрос Николай Игнатьевич и сам же ответил на него: - Ничего.
Я согласно кивнул.
- Что знаю о работах Николо Теслы я? - хозяин квартиры поднялся из-за стола и в волнении прошелся по гостиной. - Я знаю о его работах все!.. Или почти все, что суть не важно. Важно другое - хотите ли и вы узнать об этом? Хотите ли и вы прикоснуться к разгадке тайн этого великого ученого, как это сделал я? Да-да, перед вами открываются блестящие перспективы! Вы можете узнать то, что больше не известно никому в этом мире!
Я ошеломленно пожал плечами. Перспектива, нарисованная моим собеседником, меня крайне заинтриговала - я уже давно где-то в глубине своей души интуитивно осознавал, что мне уготован другой жизненный путь, не тот, которым до этих пор жил я, инертно плывя по течению. Мой разум истосковался по твердой пище, он жаждал ежедневных и серьезных мыслительных нагрузок - и это являлось для меня бесспорным фактом.
Слепнев продолжил:
- Вы не получили в свое время высшего образования - меня это вдохновляет! Чистый лист бумаги - что может быть прекраснее для того, кто жаждет покрыть его своей мыслью, воплотив эфемерную субстанцию в материальные ряды строк и линий? Решайтесь - и в моем лице вы обретете мудрого и знающего учителя, а в вашем я обрету благодарного ученика!
- Мне надо подумать, - после долгого молчания ответил я. Затем я посмотрел на портрет парня в берете воздушно-десантных войск, в таком же берете, что хранился у меня в шкафу, и неожиданно для себя сказал: - Я согласен. Что для этого нужно?..
Николай Игнатьевич Слепнев умер через год и семь месяцев. 'Цирроз печени' - поставили диагноз соседи. 'Пришло время' - поставил диагноз я.
На похоронах нас было трое: я, сердобольная санитарка из родильного отделения и мой бывший школьный учитель физики, оказавшийся другом детства покойного. 'Так вот у кого Николай Игнатьевич наводил справки, - подумал я тогда. - Как все же тесен мир!'
