12x76 — 200 шт.
Оружие:
CZ83 — 1 шт.;
Glock17 — 2 шт.;
Glock21 — 1 шт;
CZ75-SP01-Shadow — 1 шт.
Сайга М3 — 1 шт.;
АКС-74у — 1 шт.;
AR15 — 1 шт.
Remington 700 SPS — 1 шт.
CZ550 Varmint — 1 шт.;
Benelli M3 — 1 шт.;
Germanica — 1 шт.;
Оснастка:
Коллиматорные прицелы EOTech HWS Model 510 — 3 шт.
— Неплохой у нас арсенал, — закончив писать, сказал он. — Как думаешь, всё себе оставим или часть на обмен пустим?
— Думать надо, — я выщелкнул магазин из Глока, — смотри сам. У нас три человека в команде, так? У тебя и меня по Глоку.
— Я бы свой Асте отдал, — перебил меня Айвар, — мне Glock-21 больше по габаритам подходит, а то, что к нему патронов мало, не беда — я больше из Бенелли стреляю.
— Есть в этом логика. Я вообще чешские пистолеты не очень люблю, а CZ-83 — особенно, он к патронам зело капризен. Свечки часто бывают[45]. Согласен, но надо у неё спросить.
— Согласная я, — раздался звонкий голос, мы с Айваром обернулись и расхохотались. Позади нас стояла сияющая Аста. — Мне Глок больше нравится, хоть и похож на кирпич!
— Значит, чезеты идут в обменный фонд, — я встал и оперся на парапет балкона. — С пистолетами разобрались — это личное оружие, которое всегда при тебе и дальнейшему рассмотрению не подлежит. Снайперского оружия у нас два; мой Рем и трофейный CZ550, правда, последний без оптики. Значит, чешскую винтовку тоже можно тоже махнуть на что-нибудь полезное.
— Надо подумать, что нам необходимо, — Айвар почесал затылок карандашом. — Гранаты нужны; как показала последняя стычка — вещь полезная. Может, у вояк разживёмся?
— А что за стычка? — Аста нахмурилась — Почему я ничего не знаю? Вы опять что-то в городе устроили?
— Да какая там стычка, — исподволь показывая Айвару кулак, сказал я, — так, поиграли в войнушку с мужиками, шуму было больше, чем стрельбы.
Неприятную тему удалось обойти. Девушка, несмотря на свою профессию, оказалась довольно впечатлительной, и лишний раз её расстраивать не хотелось. Мы и так несколько раз слышали, как она тихо плачет по ночам, переживая за свою семью. Днём еще ничего, храбрилась, да и мы, несмотря на невесёлые мысли о родных, старались не показывать свои эмоции. Прибалтийский менталитет, блин. Поэтому, когда в воротах показался Док с женой, нагруженный ведром и пакетами, мы искренне обрадовались, что разговор о перестрелке отложился на потом.
Роберт. 31 марта, вечер.
— Знаете парни, что самое страшное, в этой ситуации? — задумчиво сказал Док, держа в одной руке шампур с шашлыком, а в другой стакан с вином. — То, что за эти десять дней люди начали привыкать к новому миру. Всмотритесь — вокруг чёрт знает что происходит, рушатся основы мироздания, логика идёт к чёрту, природа взбунтовалась против людей. И таки щё мы видим вокруг? Люди спокойно продолжают жить, правда, с некоторыми поправками.
— Ой, мужчины, — его жена всплеснула руками, — как только соберутся, сразу возьмутся за политику. Пойду лучше кофе варить, эти разговоры надолго.
Ленка, весёлая кареглазая толстушка знала нашу компанию прекрасно. Сейчас в её глазах, играли чертики, и она, шутливо пихнув Лешку в бок, пошла на кухню, по дороге что-то рассказывая Асте — наверное, опять за мужиков взялись, кости перемывать.
— Хочешь, чтобы они жили беспокойно? — спросил я. — Тебе зомби мало?
— Не утрируй, Робби — ты понимаешь, о чём я. Кстати, вы заметили, что средний возраст выживших — это последнее поколение, воспитанное при прежнем строе. Средний возраст от тридцати пяти до сорока. Почему?
— Поколение у нас такое, — Айвар проводил женщин взглядом, поставил на стол бокал и потянулся за сигаретой, — поколение, рожденное, чтобы погибнуть на очередной мировой войне, но избежавшее этого по какой-то непонятной причине. Люди, потерявшие идеалы, на которых воспитывались и принявшие новые как насмешку. Отсюда, как говорится, многая печаль в размышлениях и повышенная способность к выживанию.
— Утрируешь, — отмахнулся шампуром Док. — Я не знаю, что там с пропущенной войной, но если вспомнить последние двадцать лет, то мы вдоволь насмотрелись и на революции, и на бунты с переворотами, и на прочую лабуду. Это не прибавило покоя в жизни и веры в будущее. Да и мораль, согласись, претерпела изменения, причём в худшую сторону. Я, честно скажу, завидую нашим предкам. В их жизни был смысл, была цель, причём более красивая, чем новая машина и дом, построенный в кредит.
— Док, ты стареешь, если заводишь песню «раньше и солнце было ярче», — я взял кота на колени и начал гладить разомлевшего от еды Лёвку. — Есть такое слово — прогресс. Причём он касается не только техники, но и морали. Пусть даже в этой области, он больше похож на регресс. Кстати, а откуда ты мясо для шашлыка достал?
— Сосед свинью забил. Причём по всем правилам, — сначала зарезал, а потом сразу пристрелил, чтобы не изображала чёрта, как в книге «Франк Крук»[46]. Читал?
— Читал, — я усмехнулся. — Описание независимой Литвы в начале прошлого века, зело совпадает с нашими предкризисными реалиями. Особенно это касается армии и финансовых пирамид.
— Робби, а не ты ли пять лет назад статью написал? Когда про кризис народ еще не думал, не мечтал. «Жизнь в долг», кажется, называлась, ты присылал почитать, — Лёшка задумчиво взялся за бороду и продолжил, — её же напечатать отказались, аргументируя «так не может быть», помнишь? А ведь так и вышло. Кстати, про пенсионеров, Вы, парни, заметили, что стариков среди уцелевших почти нет? Это как, не кажется странным?
— Кто смог, вытащил своих стариков, а кто нет, увы... — Айвар потушил сигарету в пепельнице и потянулся за следующей. — Если бы мои были живы, я бы сделал всё от меня зависящее, что бы их спасти.
— Это бы ты так сделал, а я голову даю на отсечение, что много молодых просто забыло про своих. Сами — да, спасали свои шкуры, а родителей бросили. Такое отношение к старикам началось еще до эпидемии. Помните, как клевали пенсионеров, занимающих рабочие места, в самом начале кризиса?
— Помню, — сказал я, — интересно, как старики вспоминают митинги за независимость в конце восьмидесятых годов? Наверное, с невиданной доселе «теплотой» — мол, мы для вас, молодых, независимое государство построили, а оно нас кинуло, как Стенька Разин княжну через борт.
— Что значит — государство кинуло? — Айвар развернулся ко мне вместе со стулом. — Кто это государство строил? Молодые? Хрен, сами себя кинули! Это же она, «антилихэнция» долбанная, вдоволь
