— Мужики, я безоружный.
— Мужики в поле пашут, — отозвался один из них, светловолосый, двухметровый детина, лет тридцати-тридцати трех. — Кто такой?
— Человек.
— Хороший ответ, — пробурчал он. — Откуда будешь?
— Из Каунаса еду. Вчера малость задержался, вот, домой пытаюсь добраться.
— Мародёришь, значит. Да ещё в нашем районе? Кто это тебе разрешил? — осклабился один из мужиков. — Ещё и машина хорошая. Твоя или спёр где-нибудь на рынке?
— Нет, нашёл в городе. Вчера в неприятности залетел, вот остался без оружия и без транспорта. Пришлось искать...
— Чё, вообще без оружия? — удивленно протянул светловолосый и кивнул одному из своих. — Проверь!
Ну твою мать! Сколько же я ошибки могу совершать, даже зло взяло. Вчера с Юркой лопухнулся, сегодня, не глядя, на этих нарвался. Ну не мальчик же уже, думать надо!
— Ствол есть. Правда, почти пустой. Одна маслина и масел разных, банок двадцать, в салоне, — подал голос проверяющий и, подойдя, охлопал меня по бокам. — Чистый.
— Ну вот, ствол есть, а говоришь, пустой...
— Так сами видите, в стволе один патрон. Кто в наши времена без серьёзного оружия ездит? Вы вон как вооружились.
— Ну-ну... Обобрал кто? — покосился на меня мужик.
— Можно сказать и так, — рассказывать не очень-то хотелось. Кому приятно выглядеть идиотом, да еще публично в этом признаться, что твой напарник, пусть и временный, испугался. — Вы вообще чьи?
— Мы? — удивлённо спросил светлый. — Мы сами по себе. А что дела у тебя херовые, так это и по лицу видно. Что, кого-нибудь из корешей завалили?
— Нет, напарник струхнул и... убежал, когда заварушка началась.
— Ну? — удивленно протянул он. — Крысой оказался корешок, с душком. Ладно, чёрт с тобой, езжай себе. Толку-то с тебя, даже взять нечего, — он что-то бросил рядом стоящему мужику, и тот направился к их машине. Ещё не особенно веря, что могу ехать дальше, я обвел взглядом бандитов, но те уже потеряли ко мне всякий интерес. Двое вернулись к ремонту машины, остальные продолжили свой разговор; правда, спинами ко мне не поворачивались и стволы не опускали. Ну, это понятно — вдруг я решу в героев поиграть... Сел в машину, завёл, когда один из бандитов махнул мне рукой. Я остановился и посмотрел на него. Он достал из Лэндровера древний, поцарапанный обрез, десяток охотничьих патронов и подошёл ко мне.
— На, держи, фраерок. А то до дому не доедешь. Бывай.
— Благодарю.
— Езжай, езжай, пока мы добрые...
Вот так... И ведь хрен поймёшь. Ясно, что мальчики не из команды тимуровцев, не единожды к хозяину гуляли, и тут на тебе — в живых оставили, машину не забрали и еще карамультук с патронами дали. Хотя, если подумать, в жизни всякое бывает. Случается, что и бандиты решают в благородство поиграть — тоже своего рода блатной фасон, видали, знаете ли, виды. До Эдгара бы добраться без приключений! Хотя какие тут ещё приключения? И так за два дня их по уши хватило. Робби, будь он здоров, наверняка по ушам настучал. Или отматерил, на крайний случай. Да, ошибок я сделал много. То ли расслабился, то ли ранение Роберта на мозги повлияло, в общем — провал за провалом, куда там профессору Плейшнеру[86]. Во-первых, поехал в город с чужим, непроверенным человеком. Да что вы мне говорите — чужой, не чужой? Чужой! То, что рядом живём, ещё своим не делает. Лопухнулся; надо было Альгиса брать или подождать с поиском машины, не умер бы. А тут еще и ружьё прое... простите, потерял. Робка узнает, убьет — он к этим железкам относится мягче, чем к людям, уж поверьте мне на слово.
Айвар. 18 апреля, два часа дня.
Когда подъехал к дому Эдгара, то охренел. Не просто охренел, а сильно... У ворот стояла Юркина машина, а рядом с ней на лавочке сидели Док, Линас и ещё один, неизвестный мне парень... Я вылез из машины и направился к ним.
— Ты смотри, живой, — усмехнулся Линас, — а мы думали, тебе хана.
— Слухи о моей смерти сильно преувеличены, — ответил я и кивнул на машину. — А это здесь откуда?
— Вчера тормознули на блокпосту, когда Док от Роберта вернулся. Смотрим, едет. Один. Остановили, конечно. Глазки бегают, сам не в себе. Тык-мык, в общем, мальчик получил в торец и раскололся. Сидит у нас под замком; как раз думаем, что с ним делать — просто убить или на опыты пустить, — ответил Линас.
— А что он сказал?
— Да всё сказал. Как подрезал, как обгонял, — презрительно скривив губы, ответил Линас. — Ты, Айвар, вроде не дурак, но извини, повёлся, как лох. Нахера ты этого придурка в город потащил, хорошо вывернулся, а если бы нет? Лежал бы сейчас на улице Жемайчю и... черепушка нараспашку, мозги по асфальту. А у нас, надо тебе заметить, договорённость, которая, в связи с ранением Роберта, отложена, но не похерена. В общем, когда глупости делаешь, то думай. Дело предложил, а сам что? Ну, коней бы двинул в городе — и всё, приехали... Несерьёзно, за базар отвечать надо.
— Ладно, хватит мораль читать, сам знаю, что облажался. Где этот придурок? Вы его хоть не сильно отметелили?
— Не переживай, тебе оставили, размяться. Сейчас займёшься или поговорим для начала? — встрял в разговор Док.
— А что за разговор? Как Робби?
— Нормально, был я у вас вчера. Пришёл в себя, ещё слабый, хотя...
— Что хотя? Блин, Док, не тяни резину, а?
— Ладно, пойдём пожрём, чем Бог послал, за обедом поговорим...
Когда первый, самый злой голод придушил, я опять пристал к Доку.
— Давай, рассказывай, не томи.
— Видишь, какие дела интересные, Айвар, — Док помолчал, покрутил в руках вилку и продолжил, — вчера, когда к Роберту ехал, думал, он до вечера как убитый спать будет. Всё-таки раны серьезные, операция под местным наркозом делалась; была у меня мысль, что умрёт. Я об этом не говорил, но подумал. А вчера приезжаю — вокруг него Аста скачет, тот очнулся, и слабо, но говорит. Вроде бы ничего удивительного нет, если организм сильный. Но всё же... Осмотрел раны. На хирургические швы есть термин. Как бы тебе попроще объяснить... Понимаешь, в зависимости от сроков наложения швов, они делятся на несколько видов, точнее — их два. Первичный и отсроченный. Но это тебе не надо, поэтому перейду к сути. Швы, как ты знаешь, снимают. В зависимости от степени вмешательства, отсутствия гнойного воспаления и прочего. При полученных Робертом ранах, а я говорю про осколочное ранение, пулевые у него легкие, швы надо бы снимать через шесть-семь дней.
— Не тяни, Склифосовский, — его задумчивый вид меня начал тревожить, — давай говори, что с ним!
— Дело в том, что швы можно снимать уже завтра-послезавтра...
— Не понял, — удивленно вытаращился я, — как так завтра?!
— А так. Заживление идет быстро. Если бы я сам позавчера его не резал, не поверил бы, ей-Богу. Мысли по этому поводу разные возникают. Неизвестный вирус, которым все заражены, очень активен, зараза такая. Он, как ты знаешь, борется с любой заразой, которая угрожает жизни носителя.
— Я заметил. Знаешь, таких носителей полный город! Не тяни!
— Да не тяну. Просто интересная вещь получается. Робби получил тяжелое ранение. В любом другом
