0.308 — четыреста штук, половину потом Сашке отдам. Около двухсот патронов 9x18 и около сотни 7,62x25. Небольшая коробка с обычными патронами 7,62x54R. На вид — сотни две. 0.45 — около сотни патронов и около двух тысяч советских 5,45x39. 0.223 Rem — всего сотня. Пистолет Римаса, с патронами, взял Айвар — любит он сорок пятый калибр. А вот Мосинку, немного меня удивив, ухватил Линас. Прямо глаза у него светятся. Ну, это дело вкуса. Набили пулемётные ленты под завязку. Заправились и в канистры залили — солярки нашли много. В гараже стояло целых десять бочек. Осмотрелись, стали думать, что дальше делать. Добра в усадьбе ещё достаточно, жалко бросать. Ради одних хрюшек, которых в свинарнике было девять штук, стоило этих сволочей завалить.
Связались по рации с Эдгаром, он обещал через час выслать бригаду на двух грузовиках, с охраной. Попросил встретить на развилке Крижкальниса. Значит, через три-четыре часа будут здесь, если по дороге не застрянут. Ну вот и чудненько, значит, и нашему хозяйству перепадёт хрюшка-другая.
Роберт. 24 апреля, вечер.
Сашка вышел из дома, где «мило» беседовал с одной из пленниц. Толкнул её на середину двора:
— Сидеть!
— Что? — испуганно спросила женщина, пухленькая дамочка лет сорока-сорока трех.
— Сидеть, сказал! — рявкнул он и полез в карман. Вытащил сигарету, несколько раз попытался прикурить, затейливо выругался и запустил зажигалкой в сторону гаражей.
Я подошёл к нему и протянул свою старенькую зиппо. Пока он прикуривал, внимательно посмотрел на него и спросил:
— Ну что?
— Что-что? — отрезал Сашка. — Ничего!
Он в несколько затяжек выкурил сигарету, отбросил окурок и, схватив женщину под локоть, поволок её в сторону сарая. Швырнул внутрь, вытащил другую и увёл в дом. М-да, ничего не скажешь — настоящий джентльмен. Всегда готов помочь леди полететь головой в канаву. Доброта так и прёт...
Аста о чём-то говорила с освобождённой пленницей, Айвар и Линас копались в доме. Опять я бездельничаю в одиночестве. Картина, конечно, брутальная, ничего не скажешь. Посередине двора грузовик с простреленной кабиной, а вокруг... Как там у классика? «Там и сям» лежит десяток трупов в самых живописных позах. Подошёл к старику, тронул его носком ботинка — дохлятина. Сашка ему в бедро пулю влепил, а потом кто-то из своих в голову добавил. На шее, под рубашкой, заметил какую-то веревочку. Крестик? Да нет, крестики у нас на цепочках носят. Потянул за гайтан, и из-под рубашки показался мешочек из тонкой замши, вроде тех, в которые дорогие сувениры упаковывают. Уже догадываясь, что там найду, развязал завязки. Да, так и есть — золото. Несколько царских червонцев, десяток толстых, аляпистых перстней и четыре крестика. Я медленно высыпал золото старику на лицо, несколько монет попало ему в приоткрытый рот — жри, с-с-сука. Отбросил пустой мешочек в сторону и брезгливо вытер руки о брюки. Вдруг дверь распахнулась от удара и наружу вылетела женщина. Зацепилась за ступеньки крыльца и кубарем слетела по ступенькам вниз. Следом за ней вышел Сашка. Мрачный, на скулах желваки играют. Быстро он допрашивает... Интересно, хоть имя-фамилию успевает узнать? Спустился вниз, хмуро посмотрел на меня и поволок очередную жертву к сараю. Открыл дверь, осмотрел помещение с застывшими там пленницами и повернулся ко мне:
— Робби, иди сюда!
Даже тембр голоса понизился, словно у одного нашего сержанта, тот «bur-r-r-r-r-rys»[91] мог минуту рычать. Я подошёл к нему.
— Нам что-нибудь в этом сарае нужно? — он кивнул на импровизированную камеру.
— Здесь? — заглянул внутрь; в углу небольшая охапка прошлогоднего сена, несколько пустых деревянных ящиков и какая-то сельхозтехника. Ну и с десяток перепуганных женщин, конечно. Пожал плечами — да нет, вроде ничего.
— Ну и прекрасно, — Сашка сузил глаза. — Прекрасно, — повторил он и схватил приведённую с допроса женщину. Толкнул внутрь, вытащил пистолет и два раза выстрелил ей в спину. Обвёл женщин взглядом, зло усмехнулся и захлопнул дверь, подперев каким-то поленом.
— Серьёзно ты к проблеме подошёл, — только и смог выдавить я.
— Какая проблема, такое и решение, — отрезал он и, развернувшись, ушёл.
Через несколько минут внутри раздались вопли. Дело понятное, там сейчас зомби появился. А через несколько минут ещё появится. Куда они там денутся-то...
Ночевать пришлось в усадьбе. Грузовики с призовой командой приехали уже в сумерках, но мародёрку отложили на утро. Работать в незнакомом месте — это больше похоже на самоубийство. Поужинали и улеглись спать. Мы, вшестером, считая спасенную девушку, устроились в зале. Женщины легли на диванах, а мы на полу, в спальниках. Занимать чужие комнаты желающих не нашлось. Приехавшие парни из команды Эдгара выставили охрану, так что спать можно было спокойно. Только сон не шёл. Мы с Римасом не были закадычными приятелями, чтобы так уж о его смерти горевать. Встречались на соревнованиях, изредка я заезжал к нему в магазин за патронами. Тут скорее другое — он был моим хорошим знакомым по той, мирной жизни. Римас, если можно так выразиться — одна из нитей, из которых соткано наше мироощущение и наша жизнь. И вот эту связывающую меня с прошлой жизнью нить оборвали. Так и отдаляется старый мир, уходя в прошлое. Скоро новые впечатления и новые знакомые вытеснят воспоминания, и что тогда? Привыкну к новому миру?
Айвар. 25 апреля, восемь часов утра.
Мужики носились по усадьбе как заведённые. Грузили вещи, свиней, мешки с продовольствием. Я честно поинтересовался у Линаса судьбой найденных ништяков и их распределением между участниками гранд-налёта. Это Робби больше за железки переживает, а по мне — хрюшки сейчас важнее, чем пара лишних стволов. Линас ухмыльнулся на мою въедливость и сказал, что нашу долю отвезут на базу и передадут Альгису. Спасённую девушку — кстати, её звали Дайва — решили отправить в Рамучяй. А куда ещё? По её собственным словам, семью мародёры уничтожили, дом разграбили. Куда она пойдёт, до первого морфа? А там хоть жива будет. Позавтракали и отправились. До Крижкальниса доехали двумя бортами, попрощались и разъехались. Линас с Сашкой в сторону Шауляя, а мы двинули к морю. Да, на трассе особенно не разгонишься. Как только поблизости намечается поворот на какую-нибудь деревню, так сразу несколько пробок. Чаще всего из десяти-пятнадцати машин.
— Смотри! — кивнул в сторону Роберт. — Это что за херня?
Рядом с дорогой у небольшого аккуратного домика стоял придорожный крест, метра три высотой. В самом кресте ничего удивительного нет — такие вещи в Литве часто устанавливают. Затейливо украшенные резьбой, они символизируют древний культ дерева жизни. Но этот крест ещё и человеком был украшен. Мёртвым.
Мы подъехали поближе и увидели, что во дворе дома в кровавой требухе копались дохлые собаки, а на кресте кто-то распял человека. Причём со знанием дела распял — в ладони гвозди не загоняли, как это часто изображают в религиозных брошюрках. Удивило ещё несколько вещей. Во-первых, голова распятого не была повреждена, но в зомби он не превратился. А во-вторых, его никто не ел. По идее, те же собаки должны были добраться, хотя бы ноги обгрызли. А тут нет, висит себе спокойно, как и положено мёртвому. Загадка, чёрт побери. Секта какая-нибудь? Переглянулись и решили не искушать судьбу, поехали дальше.
Через двадцать километров такой езды встретили первых живых. Выскочили на горку, и на тебе — небольшой караван из трёх машин. Микроавтобус, джип и грузовик с кунгом. У микроавтобуса с открытым капотом столпились человек десять-пятнадцать. Мы притормозили метрах в двухстах, и я отправился пообщаться, с народом. А кто ещё, не Асту же отправлять? Робби меня прикрывает, так что повесил AR на
