Реки текут вниз, вниз оползают оползни и обваливаются обвалы, а здешние валуны ползли хоть и не очень, но в гору. Больше всего это напоминало великое переселение черепах, если б те вдруг выстроились в колонну и куда-то отправились. Сверху Марсель видел лишь блеклые сухие «панцири», но воображение дорисовывало втянутые хвосты, лапы и змеиные головенки.
— Это они куда? — не выдержал наполненного скрежетом молчания виконт. — И откуда?
— Из Надора, я полагаю. — Ворон вглядывался в исток каменной реки, а Марсель повернулся к устью и обалдел. Процессия уверенно стремилась к горной цепи, пусть и невысокой.
— Они что, полезут через нее?
— Вряд ли, — усомнился Рокэ, — они, вернее, он пойдет напролом. В Придде может выйти неплохое землетрясение...
— Проломят гряду? — усомнился язык виконта, но глаза уже разглядели дорогу, по которой двигались камни. Она была прямой, как удар мечом. — «Разрубленный Змей»! Я не ругаюсь, я догадываюсь...
— Змееныш, но может и вырасти. Рожа мудра, жаль, в ее силах лишь шмякаться.
— Зоя не шмякается, а говорит, — ты много понял?
— Наша дама хотя бы подняла тревогу. — К тому, что Алва то и дело прикрывает ладонями глаза, Марсель привык, но со стороны и сейчас это смахивало если не на отчаянье, то на желание не видеть, не понимать, не знать... — Когда рубанет по Западным Надорам, я не поручусь за Данар...
— Но на Гальбрэ оно совсем не похоже... Ты куда?!
— Туда. — Алва легко и неторопливо, словно сходясь с противником, отправился вниз, Марсель с гвоздем побрели следом. Черепахи все ползли. Не так уж и быстро: со скоростью шагающей лошади или что-то вроде того.
—
Под ногами скрипел никуда не спешащий гравий, валуны тоже вели себя смирно. Неужели камни тоже делятся на «барсов» и «козлов»?
Где оно, это море? Пыльные горбы тащатся впритирку друг к другу, не ворочаются, не встают на дыбы, не толкаются, только скрежещут каменным брюхом по превращенной в дорогу ране.
Очень невысокий обрыв и очень близкие тусклые спины — присядь, и тронешь рукой. Можжевеловый куст на самом краю разрублен пополам совсем недавно — в воздухе еще пахнет смолой...
— Рокэ, а я ведь понял, почему Дидерих назвал дорогу на эшафот слишком короткой, а Веннен — слишком длинной!
— Потому что оба так ничего и не поняли. — Алва отцепил шпагу и украсил ею иссиня-зеленые ветки. Рядом легли шляпа и куртка. — Если ты собрался дальше, избавься от лишнего, но я бы тебе не советовал...
— Я бы тоже не советовал, — проворчал Валме, глядя на трущиеся друг о друга бока. — Тебе.
Рокэ обернулся, но ничего не сказал, только ослабил ворот рубашки. А здесь в самом деле жарко. Наверное...
— Зоя — дура, ты их не уймешь!
— Скудость веры, как сказал бы Бонифаций.
— Скуден, — признался виконт, — но Заступник Создателев сейчас бы пришелся в самый раз. Не нам, так в Придде.
— «И были бы очи его исполнены света небесного»... — хмыкнул Алва и ловко спрыгнул на щербатый серый панцирь.
4
Жермон провоевал половину жизни, но столько людских и конских трупов сразу ему видеть еще не доводилось. Дриксы, каданцы, талигойцы, бергеры — все они лежали вповалку у подножья и на склоне Болотного. Первые полсотни шагов подниматься пришлось, выбирая, куда поставить ногу, дальше стало, как выразился Ойген, «чище», зато приблизилась стрельба. Еще через сотню шагов дорогу генералам заступил капитан-бергер и четверо внушительных ветеранов.
— Дальше идти опасно, — объяснил поведение подчиненных Ойген. — Докладывайте.
— Мы не можем очистить курган, — хмуро признался капитан. — Дриксы успели подтащить несколько пушек, пришлось остановиться. Их егеря все время пытаются пробраться к нам в тыл.
Ойген кивнул и перевел взгляд на Жермона. Барон полностью разделял опасения соплеменника, но предупреждать второй раз счел излишним. И правильно — еж с Печального Языка предупредил генерала Ариго на всю оставшуюся жизнь.
— Хорошо, остаемся здесь. — Проклятье, отсюда виден только сам проход между курганами и пространство за ним не больше чем на тысячу бье! — Капитан...
— Вестенхозе.
— Раз мы бережем свои драгоценные головы, вам придется рискнуть за нас. Если Бруно пошлет подкрепления, я должен узнать об этом немедленно.
— Будет исполнено. — Капитан поднес руку к шляпе и неторопливо зашагал наверх. Солдаты остались, устроившись шагах в десяти от начальства с таким видом, будто век тут стояли. Светило солнце, ухала артиллерия, ломило виски и пора было наступать.
— Господа, — просто сказал Ариго, — сами видите, единственный наш козырь — быстрота, а единственный шанс — контратака. Ударим силами двух полков бергеров и всех приведенных мной батальонов при поддержке конной артиллерии. Ингертон, вам нужно место пошире, пойдете справа, со стороны Маршальского. Придд, раз вы такой любитель скачек с препятствиями, атакуете по склону в стык частей, сражающихся за Болотный, и тех, кто вклинился между курганами. Маллэ, принимайте вальдзейцев и идите с ними. Что это земляки маршала, вы знаете, что это его личный резерв — тоже. Они нам будут еще нужны... очень нужны, так что извольте зря не рисковать. Я с двумя резервными батальонами буду здесь. Полковник Придд, вы пока со мной. Генерал Райнштайнер?
— Я намерен принять участие в атаке.
— Хорошо. Начинаем сразу же, как будем готовы. Прошу всех поспешить. Бруно долго отдыхать не станет.
Может, надо было сказать Маллэ что-то еще? Пожалуй, что и нет. Станет беречь вальдзейцев — побережет и себя, а от пули никто не заговорен.
— Мой генерал, я должен объяснить свое решение.
— Зачем? Достаточно того, что ты угадал с Павса... тьфу ты, с Бруно.
— Только потому, что вы были правы с Пфейтфайером. Если бы Хелленштерн смог обойти правое крыло, все решилось бы у Лысого.
— Но решается здесь. Я правильно понял, что вы помирились с Арно?
— Насколько я могу судить, виконт Сэ в самом деле со мной помирился. По моему предложению мы перешли на «ты». Виконт спас графа Гирке и собирался спасти его лошадь.
— Я так и не понял, — усмехнулся Жермон, — кем вы с Гирке друг другу приходитесь и кто из вас кому полковник.
— Он наш единственный уцелевший родич. Я не хотел бы его потерять.
— А как же Гогенлоэ?
— Гогенлоэ — геренций Талига, — ровным голосом объяснил Валентин. — В таковом качестве я готов иметь с ним дело, но родственником данного господина не считаю. Моя мать в последние свои дни думала так же. Я могу идти?
— Можешь... Тебе не кажется, что собирается гроза?
— Пожалуй, нет. Мне второй день кажется, что что-то
— Павсаний?
