палящее пространство над головой и более темный, но не менее слепящий, песок под ногами. Компас остался где-то сзади, как и автомат, и дозиметр - во время последней ночевки ветром нанесло чересчур много песка, откопать удалось только большую, но уже практически пустую канистру с водой. Хотя ту грязную коричневую жидкость, что бултыхалась меж белых пластиковых стенок, и водой-то назвать можно было с большим трудом. Из инструментов у Андрея оставался только нож, подаренный Хрустом. Боже, как давно это было! Неужели тот бравый, подтянутый, немного наивный капитан, разговаривавший с Игорем в Глубоком, и этот оборванец, щурящий выжженные солнцем глаза - один и тот же человек?
Андрей лежал на верхушке песчаного холма и дико хохотал. Безумный смех вызвали его собственные мысли. 'А вдруг за этим барханом и есть тот самый оазис, населенный женщинами? Вдруг это то самое место? В хорошем же я виде предстану перед ними. Напугаю до смерти. Пожалуй, тогда придется обратно направиться!'.
Минут через пять, Андрей понял, что смеяться он не перестал. Нехорошо. Капитан слышал разные байки о сходящих с ума от одиночества людей. Стать героем еще одной из них совсем не входило в его планы. Собравшись с силами, Андрей резко свел челюсти, нечаянно прикусив язык. Боль подействовала отрезвляюще, будто струи холодного душа на одурманенную голову. Мозг лихорадочно заработал, пытаясь найти пути для спасения этого бренного тела; дал команду мышцам. И капитан пополз вперед.
Несколько раз силы, казалось, напрочь оставляли
