ГЛАВА 33
Они шли по узеньким кривым улочкам Старого города, застроенным все тем же светло-коричневым иерусалимским камнем, и Мэгги думала: а ведь никто в этом семействе и не подозревал, что они хоронят… не того Афифа. Нет, это было не случайное убийство, но злоумышленники просто перепутали человека. Мэгги не сомневалась в этом. Они зарезали зеленщика, думая, что он торговец древностями.
Мэгги вынула из кармана телефон, чтобы набрать Ури, и увидела, что ей пришло текстовое сообщение. От Эдварда. Должно быть, он отправил его посреди ночи.
«Нам нужно решить, что делать с твоими вещами. Эд».
Сари Авейда увидел, как изменилось выражение на ее лице, и истолковал его по-своему:
— Не волнуюсь, Мэгги! Мы уже близко!
Она удалила сообщение, так и не ответив на него, и набрала номер Ури.
— Привет, это я. Афиф Авейда на самом деле цел и невредим. Убили его брата, которому не повезло родиться его полным тезкой. Убили явно по ошибке.
— Погоди, погоди, я ничего не понимаю.
— Я только что была в доме Авейды, где оплакивают убитого. Но убили зеленщика, а не торговца антиквариатом. Последний жив-здоров, и мы сейчас идем к нему. Уверена, что именно о нем твой отец упоминал в телефонном разговоре с Барухом Кишоном. Все это очень интересно и даже уже страшновато. Я сейчас поговорю с Афифом и потом перезвоню тебе, хорошо?
Как и большинство тех, кто говорит по мобильному на ходу, Мэгги смотрела себе под ноги. Когда же она убрала телефон обратно в карман и подняла глаза, то увидела, что идет одна. Сари куда-то исчез. Очевидно, он ушел вперед, полагая, что Мэгги держится позади него. Она остановилась и стала оглядываться по сторонам. Узкие и темные переулки ответвлялись через каждые пять метров справа и слева. Сари мог свернуть в любой.
Она прошла несколько шагов вперед до первого из них. Там царил полумрак, вдали висела бельевая веревка с какими-то тряпками, а под ней двое мальчишек гоняли консервную банку. Может, стоит пойти туда, попросить их отвести к взрослым и разузнать у них дорогу…
Чья-то рука в перчатке вдруг грубо зажала ей рот и с такой силой дернула назад и в сторону, что у Мэгги хрустнули шейные позвонки. Пытаясь оторвать ее от своего лица, Мэгги закричала. Точнее, она хотела крикнуть, но лишь захрипела в кожаную перчатку.
Не давая ей опомниться, ее куда-то потащили, в какой-то очередной переулок. Мэгги ничего не соображала и не сопротивлялась. Ее охватила паника. А в следующую минуту ее так приложили спиной к каменной стене, что она едва не задохнулась от боли в позвоночнике и ребрах. Рука по-прежнему зажимала ей рот.
Кто-то стоял напротив нее, его лицо почти полностью закрывала лыжная шапочка. Мужчина приблизил свое лицо почти вплотную, и она услышала:
— Не лезь, ты поняла? Не лезь.
— Я не…
Он встряхнул ее, и она вновь ударилась затылком о стену.
— Я сказал — не лезь.
— Куда? — прохрипела Мэгги.
Он вдруг убрал свою руку от ее лица и крепко обхватил ее за плечи. У Мэгги голова раскалывалась от боли. Ей даже казалось, что у нее раскроен череп и по шее течет кровь. Или это был пот?..
Вдруг она услышала другой голос. Слева от себя. Точнее, этот человек, присутствия которого она раньше не замечала, говорил, наклонившись к самому ее уху.
— Ты знаешь, о чем мы, Мэгги Костелло.
Странный голос. Он говорил по-английски явно с акцентом, но Мэгги не знала, что это за акцент. Русский? Немецкий?.. И сколько тут еще бандитов, скрывающихся в сумраке узкой подворотни? Может быть, есть и третий? С ножом? Подбирающийся к ней справа? Мэгги была в ужасе, у нее все болело.
Кто-то вдруг вцепился ей в бедро, и она почувствовала, как в кожу впились ногти…
— Ты слышала, что я сказал, Мэгги? Ты поняла меня?
Сердце готово было выпрыгнуть из груди, Мэгги отчаянно напрягала слух, пытаясь распознать этот странный акцент, и дико озиралась.
В следующее мгновение говоривший наклонился к ней еще ближе и залез языком Мэгги прямо в ухо. Она содрогнулась и попыталась отстраниться от этого жуткого человека, но ее держали крепко. Она крикнула было, но рот вновь накрыла грубая рука в перчатке. А в следующее мгновение рука того второго человека вдруг переместилась с ее бедра… к промежности. Сильные пальцы сжались, и Мэгги стало очень больно.
Слезы брызнули у нее из глаз, и она вообще перестала что-либо видеть. Мэгги изо всех сил попыталась вывернуться, но не смогла даже пошевелиться. Грубая рука то сжималась, то разжималась у нее между ног… И вновь голос:
— Нравится? Не очень? — Рука вдруг исчезла. — А если не нравится, тогда не лезь в это дело, Мэгги Костелло. В противном случае мы вернемся и продолжим с тобой.
ГЛАВА 34
В это утро они всегда совещались у Ярива на кухне — он и несколько его самых приближенных людей. Так повелось еще в те времена, когда он только начинал свою карьеру в большой политике. Каждое утро четверга они подводили итоги рабочей недели, анализировали события, разбирали ошибки и делали прогноз на следующую неделю. Они собирались на кухне в бытность Ярива министром обороны и министром иностранных дел, и когда он был оппозиционером, и когда олицетворял собой государственную власть. Даже когда Ярив был начальником Генерального штаба, они тоже собирались на кухне и вели свои разговоры. Ибо что ни говори, а пост начальника Генштаба — это тоже политика.
В последнее время произошли некоторые изменения в составе тех, кто имел право посещать эти совещания. На них по-прежнему приходили двое бывших однополчан Ярива — один из них был теперь большим рекламным боссом, а другой сколотил себе состояние на импорте. По-прежнему на всех совещаниях сидела его жена Рут, мнению которой почти во всех вопросах Ярив доверял. Правда, на кухню уже не заглядывал его сын Алуф. Он был убит в Ливане три года назад. Вместо него в совет был введен Амир Таль. Об этом прознали и цинично обыграли сей факт израильские газетчики, присвоившие Талю статус «приемного сына премьера» и прозвавшие его Алуф Бет — Алуф-второй.
Совещания происходили неизменно на кухне. Рут готовила кофе и яблочные штрудели. Все удобно располагались на двух диванах и неспешно переговаривались. Но не сегодня. Амир Таль сказал Яриву, что не стоит из-за разговора тет-а-тет отправляться к нему домой. Да, сегодня совещание они проводили вдвоем.
Переговоры благополучно зашли в тупик. Собственно, никаких переговоров между сторонами уже не велось. Участники являлись каждое утро в дом правительства как на работу, но не общались друг с другом, а вели самостоятельные «консультации». Ни израильтяне, ни палестинцы не хотели злить американских посредников, и формально переговорный процесс еще продолжался.
Ярив сознавал, что главное дело его жизни — достижение мира между Израилем и арабами — под угрозой. Ему нелегко приходилось в эти дни. Кто только на него не давил: и правые, мобилизовавшие поселенцев для этого идиотского «Живого кольца» вокруг Иерусалима, и американцы, и арабы. Он вдруг вспомнил своего предшественника, сидевшего в этом же кабинете несколько лет назад и покинувшего его после провала кэмп-дэвидских переговоров, когда страну захлестнула очередная волна насилия.
Остервенело щелкая семечки и качая головой, он честно признался Амиру Талю, что пребывает в
