фотокамер… Вы обожаете эстетическую сторону дела. Но почему бы вам всем хоть разочек не спросить самих себя, только честно: а кто на самом деле заключает мирные договора? Ты задумывалась о том, что заставило в свое время Слободана Милошевича добровольно явиться в Дейтон и сесть за стол переговоров, а? Задумывалась?..
Ну так я скажу тебе! Мир приносите не вы, чистоплюи и политические аристократы, а подонки и мерзавцы вроде меня. Милошевич поставил свою подпись под вашей бумажкой вовсе не за твои красивые глаза. Твои родственнички из ИРА регулярно идут на перемирие вовсе не благодаря вашим чистоплюйским увещеваниям. Нет! Они это делают только потому, что знают: в противном случае я обрушу им на головы мегатонны динамита. И они знают это наверняка, потому что бывали прецеденты…
А оды в прессе и премии за мир — это ваш хлеб. Мы вам его дарим. Пусть «Нью-Йорк таймс» тебя хоть всю оближет, мне плевать. Я всегда буду оставаться в стороне, мои рога и копыта не больно уж фотогеничны. Пусть газетчики думают, что им угодно. Но я хочу, чтобы ты знала! И не обманывала себя! Никогда и нигде не будет мира до тех пор, пока кто-то вроде меня не начнет угрожать этому миру войной!
— Стало быть, ты именно этим здесь и занимаешься? Организуешь небольшую войну во имя большого мира?
— Вот именно, черт возьми! Именно этим мы здесь и занимаемся! И у нас все идет хорошо! Переговоры пока продолжаются!
— Чисто номинально.
— Есть еще консультации, закрытые встречи. Они еще разговаривают между собой, поверь мне. Это лучше, чем ничего. Но все мгновенно полетит к чертям собачьим, как только всплывет эта проклятая табличка!
— А без этого, выходит, все на мази?
— Да, можешь себе представить! И я горжусь тем, что мы делаем!
— Кто еще знает то, что теперь знаю я?
Миллер несколько успокоился и принялся внимательно рассматривать свои ногти на руках.
— Небольшая группа профессионалов, которых наняли для этой работы. Ребята бывалые, все прошли в свое время через спецназ.
— Люди, которые схватили меня… Это они убивали?
— Слушай, я не вдаюсь в технические подробности операций. У меня других забот хватает.
— А остальные, выходит, не в курсе? Госсекретарь, Санчес?
— Не в курсе. Незачем.
— А мне ты рассказал.
— От тебя у меня секретов нет. Я вообще собираюсь вынести тебе благодарность.
— Что?
— Ты должна гордиться собой.
— Ты о чем вообще?..
— О твоей работе. Ты все сделала образцово. Да с тебя, девочка, надо учебники писать.
— Я не понимаю, Миллер…
— Будет тебе! Она, видите ли, не понимает! А зачем, скажи на милость, мы именно к тебе прислали на дом Бонхэма?
— Чтобы я помогла довести переговоры до логического завершения. До последнего времени все шло хорошо и требовалось лишь приложить последнее усилие. Я же «открывашка», ты это знаешь.
— Да при чем здесь это…
— Как это при чем? Это сказал мне сам Бонхэм!
— Ну естественно. Я бы дал ему по башке, если бы он сказал тебе что-нибудь другое. — Миллер вдруг устремил на нее тяжелый, неприятный взгляд. — Но ты ведь не вчера родилась, Мэгги. Неужели тебе не известно, что в Госдепе таких «открывашек»… как собак нерезаных? Думаешь, ты одна такая гениальная? Я могу отпускать таких, как ты, опытных дипломатов пачками в магазинах! Специалисты по проблемам Ближнего Востока? Целая рота таких! Пожалуйста. Мэгги! Не говори мне, что ты не догадывалась, почему мы выбрали именно тебя. Дипломатов много, но ты одна такая. У тебя есть один… скажем так, дар.
Мэгги начала краснеть.
— О чем ты, Миллер?
— Нам необходимо было приставить человека к Гутману-младшему. Мы понимали, что если кто-то и может отыскать табличку, так это он.
— Вы привезли меня сюда… — Она не сумела договорить.
— Да посмотри наконец правде в глаза, Мэгги. У тебя оказалась подходящая… специализация. Тебе однажды уже удалось приручить одну африканскую гориллу с ракетной установкой в лапах. И я знал, что у тебя это получится снова. И у тебя получилось. Гордись собой.
Мэгги тупо смотрела на него. У нее было такое ощущение, будто внутри ее сердца взорвалась граната. Так вот оно в чем дело… Стало быть, не на мирные переговоры ее изначально посылали… Ей отчетливо вспомнился разговор с Бонхэмом, как он уламывал ее, приводил аргументы… Говорил, что это шанс исправить когда-то допущенную ошибку, с триумфом вернуться в профессию, утереть всем скептикам носы… А все проще гораздо… Бонхэм говорил одно, а имел в виду прямо противоположное. Она отправилась в Иерусалим вовсе не затем, чтобы исправить ту ошибку, а чтобы… повторить ее. Миллер или кто там еще натравил на нее Бонхэма, рассчитывая вовсе не на то, что она опытнейший переговорщик. Им не нужны были эти ее таланты. Им от нее требовалось нечто совсем иное. Ее другая… специализация. А она уши развесила… Дура, какая же дура…
Разведка бывшей ГДР особенно славилась операциями «ловли на живца». И она, Мэгги, должна была провести именно такую операцию. Это самое дно шпионажа — подсылать к подозреваемому шлюху…
Она почувствовала, как к горлу подступает тошнота. Голова кружилась… Она вдруг приподнялась со своего стула, быстро перегнулась через стол и залепила Брюсу Миллеру звонкую пощечину. Тот не долго думая ответил тем же, и Мэгги едва не покатилась по полу. А Миллер тем временем нажал кнопку у себя на столе, и в комнату тут же ввалились двое в масках…
— Мэгги, мы уже долго с тобой болтаем. Не могу сказать, что мне это не нравится, но я наконец хочу узнать, где табличка.
— Я не знаю, где она… — отозвалась она глухо.
— Это плохо, Мэгги. Очень плохо. Взгляни на этих ребят. Я вижу по их довольным рожам, что они рады знакомству с тобой. И очень хотят узнать тебя… поближе.
— Белый дом содержит профессиональных насильников?..
— Белый дом всегда стоял на страже безопасности американских граждан. Мы опубликуем официальный некролог, где про тебя будет сказано много хороших слов, Мэгги. Белый дом заклеймит негодяев, которые жестоко расправились с женщиной-дипломатом, и не успокоится до тех пор, пока все виновные не понесут достойное наказание…
Мэгги испугалась, ибо видела, что Миллер не шутит.
— Так мы будем говорить, мисс Костелло?
ГЛАВА 58
Мэгги всегда умела мобилизовать себя в минуту опасности. Плечи ее распрямились, дыхание выровнялось, голос стал совершенно спокойным.
— Я не знаю ничего сверх того, что уже сказала. Вы следили за мной с самого начала. При всем желании я не могла бы что-то скрыть от вас. Вы видели все то, что видела я. И знаете все то, что знаю я. Последняя записка Шимона Гутмана привела меня в туннели под Старым городом, где вы меня и повязали.
— Записка, которую он оставил в той компьютерной игре?
