Суть Руми

богат,

Не упусти так глупо этот клад!'

Завыл ловец, как хор глухонемых,

Так бабы воют в муках родовых:

- 'Дурак я - упустил такой улов!'

- 'Напрасны два совета, птицелов,' -

Чирикнула пичуга: 'Разве нет?

Не верить в откровенный, явный бред,

И не жалеть о том, что упустил!

Я ж так мала, что из последних сил

Ввысь мне не утянуть один дирхем,

Я вешу меньше, чем такой ярем!

Как дюжину смогла б вместить внутри?'

Опомнившись, ловец ей крикнул: 'Три

Совета дать мне обещала ты!'

Давай последний и лети в кусты!'

Вспорхнула птичка на большой чинар,

Пропела: 'Не ори, тут не базар!

Раз ум не просветлел от первых двух,

Ты к третьему совету будешь глух.

Но раз пообещала, не совру –

На стоит штопать глупости дыру;

На стоит засевать солончаки;

На стоит, здраву смыслу вопреки,

И дурня пичкать мудростью веков,

Каким он был – останется таков!'

И, мелодичную рассыпав трель,

Умчалась вдаль – за тридевять земель.

_____________________

* С разрешения правообладателей использованы фрагменты существующих переводов этой поэмы на русский язык, сделанные Г. Ашкенадзе, В. Державиным и Н. Гребневым. – Прим. перев. на русск. яз.

** Дирхем (от греч. 'драхма') – араб. мера веса равная 3.125 гр. – Прим. перев. на русск. яз.

Меснави (4, 2244 – 2264)

ГОНИ ДУЭНЬЮ ПРОЧЬ

Весь легион существ во мне

Персты прикладывал к устам,

Взывая к полной тишине,

Шепча мне: 'Ш- ш-ш! Потише там!'

Молчанье – это океан,

А речь твоя журчит ручьём.

Ты океан услышишь сам,

И всё возьмёшь, что было в нём,

Когда, себе настроив слух,

За собственным журчаньем

Ты внемлешь низкий гул вокруг –

Глубинных вод молчание.

Твои банальные слова,

Как нежной пены пузыри,

Полопаются все, едва

Волна накатит, посмотри.

Но, булькнув, эти пузыри

Забрызгивают нам глаза,

И блёкнет нежный цвет зари,

Тускнеет неба бирюза.

* * *

Не будь с Возлюбленной втроём,

Останься с Ней наедине!

Язык-дуэнью гнать дубьём,

Двоих достаточно вполне.

Когда ты Ей глядишь в глаза,

То никчему любовный бред,

Записочки – лишь тормоза,

От сводни будет только вред!

Собранья писем про любовь,

Что на базарах продают –

Не перечитывай их вновь,

Напрасен будет этот труд.

Они полезны новичкам,

Но те, кто повидал Её,

Трепать не станут дурачкам

Про сокровенное своё.

Когда сидишь с одним из них,

Будь неподвижен и молчи,

Пока, рыдая, не поник,

Он на плечо твоё в ночи.

Но вот тогда тащи уж сам

Слова из ножен, будто меч,

Как делает наш друг – Хусам*,

Стараясь и меня вовлечь.

* * *

Хусам, ты – Солнечный наш Луч!

Гляди, пытаюсь я молчать,

Прошу тебя, меня не мучь,

Не заставляй болтать опять!

Ответь на мой вопрос, Хусам:

Зачем тебе мои слова?

Когда в Присутствии ты сам,

Всё остальное – трын-трава!

Быть может, надо поступить

Мне, как поэт Абу Нувас,

Сказавший: 'Надо мне налить

Вина, чтоб о вине был сказ.'

Лей, пусть мне кубком будет рот!

Но что ещё за сатана?

Вдруг ухо, сделав поворот,

Сказало: 'Я хочу вина!'

Брось, ухо, глупые мечты!

Тебе я подарю тепло.

Рот выпьет, покраснеешь ты ...

Но ухо шепчет: 'Тяжело!'

_________________________

* Хусам (араб.) – букв. 'меч'. – Прим. перев. на русск. яз.

** Абу Нувас (762 - 816) – великий арабский поэт, который прославившись песнями, был вызван халифом Гаруном аль-Рашидом в Багдад, жил во дворце, в большом почёте. – Прим. перев. на русск. яз.

Меснави (4, 2061 – 2063, 2065 - 2080)

ВОСПОМИНАНЬЕ

Если имя твоё упомянут при мне,

Иль рыдаю один по тебе в тишине,

То любовь в моём сердце тотчас воскресает,

Но шевелится тихо, как будто во сне.

Рубайат # 0547, Исфаган # 0860, Арберри стр. 153а

ЛЮБОВНЫЙ СЕКРЕТ

Скоро закончится краткая служба Господня.

В лики друг друга глядели всегда; и сегодня.

Как мы любовный секрет свой не разболтали?

Рты мы замкнули, очам же не надобна сводня!

Рубайат # 1216, Исфаган # 1267, Арберри стр. 094а

Апокриф: автор - Аухад Энвери (1126 – 1189 РХ)

ДАР ВОДЫ

Раз бедуин, про реку Тигр не знавший,

Принёс Халифу в дар воды пустынной.

Халиф, ему про Тигр не сказавший,

Благодарил, подарок приняв чинно.

Затем Халиф, блюдя обычай древний,

Кувшин дирхемов дарит бедуину,

Приказывая: 'Пусть рекой кочевник

Плывёт домой – раз пересёк пустыню.'

Ведёт наружу стража бедуина,

В врата иные - к водному вокзалу,

И он, парализованный картиной

Реки великой, плачет у причала.

И вымолвил кочевник полудикий:

- 'Я потрясён сей щедростью, ребята –

За дар никчемный наш Халиф великий

Меня почтил наградою богатой!'

* * *

Любой предмет на нашем белом свете –

Кувшин, что полон знаньем и красою.

Пускай вместить он и не сможет ветер,

Иль реку, что течёт водой живою.

Своя вода из каждого кувшина

Течёт на землю, добавляя блеска

Жемчужно-атласным холмов вершинам,

А золоту полей – игры и плеска!

Когда б увидел бедуин заране

Хотя бы небольшой приточек Тигра,

Не одолел пустыни б расстоянье

С водой в кувшине мелкого калибра.

* * *

Счастливцы, что живут на бреге Тигра,

В мистические входят состоянья,

В воде священной душ очистив фибры,

Кувшины побивают на прощанье.

И обретают битые кувшины

Несказанное словом совершенство!

Обломки их кружат в воде, как джинны,

Испытывая вечное блаженство!

Но не дано узреть непосвящённым

Пляс этих экстатических осколков.

Не виден им и целеустремлённый

Ток вод - себя способны видеть только.

Чтобы увидеть, достучись в Реальность,

Войди в распахнутые настежь двери,

Стряхни с крыл-мыслей пошлую банальность,

Ввысь воспари, себе и сам не веря!

Меснави (1, 2850 – 2870)

ГЛАВА 19, 'СТИХИ ОБ ИИСУСЕ'

'В Иисусе - всё народонаселенье