дрожь от дурного предчувствия. Я вспомнила его слова, произнесенные перед замком Маккаллан: «Они больше не станут прятаться». Он, видимо, знал о них больше, чем говорил.
— Клан-Финтан, что ты скрываешь?
— Кентаврам уже давно известно, что фоморианцы пытаются захватить Партолону.
— Как давно? Но…
Вперед выступил Дугал и заговорил с привычной для него тревогой:
— Миледи, кое-кто из нас узнал и поверил. Другие же отказались верить признакам.
Я переводила взгляд с Дугала на Клан-Финтана.
— Что за признаки? О чем вы говорите? — Я не скрывала злости.
Клан-Финтан ответил на нее спокойствием и невозмутимостью:
— Тебе известно, что недавно, незадолго до нашего обручения, я стал главой табуна Финтан. Ты также знаешь, что до меня вождем был мой отец. — Я закивала, делая вид, что все прекрасно понимаю, хотя на самом деле не врубалась ни черта. Он продолжал: — Почти год тому назад в поведении моего отца начались странности. Сперва это касалось мелочей. У него появились странные привычки. Например, он просыпался и засыпал в совершенно неурочное время. Такие незначительные изменения были явными только для его ближайших родственников и советников. Затем его беспокойный сон стал сказываться на нем сильнее. Он вел себя непривычно тихо, словно постоянно был погружен в глубокую задумчивость. Мало- помалу его проблемы становились все очевиднее для всех. Время шло, а он все больше уходил в себя. Создавалось такое впечатление, будто отец жил в собственном темном мире, где за каждым деревом скрывалось зло, а старые друзья становились объектом для подозрения. — Клан-Финтан помолчал. Мысль о перерождении отца явно причиняла ему боль, но он взял себя в руки и продолжил: — Как тебе, вероятно, известно, табун Финтан выбирает своих вожаков точно так же, как и шаманов, не по крови, а по единодушному мнению и духовному призванию. Нет никакого бесчестия в том, что кентавр после многих лет служения отходит в сторону и последующие годы исполняет роль почетного советника, позволяя занять свой пост более молодым и способным преемникам. Но если его принуждают отказаться от высшего поста… — Глаза Клан-Финтана забегали, он не мог заставить себя договорить. — То нет большего позора.
Через несколько секунд на его лицо вновь легла маска невозмутимости.
— Табун терял доверие к своему вожаку. Тот это понимал, но, видимо, потерял способность контролировать то, что его угнетало. Ситуация сложилась невыносимая. Только благодаря любви и уважению, которые отец заслужил за многие годы, никто не посмел открыто выступить с протестом. Однажды, когда от него остался один лишь призрак былого вожака, он созвал совет воинов, на который собрались главы всех родов. Он обратился к ним лишь с крупицей прежнего достоинства. Рассказал о видениях и снах, которые неотступно его преследовали, окутывали своим злом. В этих ужасных безумных видениях была только кровь и смерть. Сначала зло сосредоточилось вокруг замка Стражи, затем распространилось дальше, чтобы поглотить Партолону и наши равнины, затянуть всех нас в свою тьму.
Голос кентавра осекся. Болезненные воспоминания о том совете унесли его далеко.
— Клан-Финтан, — сочувственно окликнула я его, понимая, какое горе ему причинило свержение отца.
Лицо его на секунду смягчилось, потом он расправил плечи и закончил свою историю:
— Об остальном можно легко догадаться. Половина совета посчитала отца сумасшедшим и призвала его отказаться от лидерства. Вторая поверила каждому слову и потребовала действий, чтобы найти источник зла. Голоса разделились ровно пополам. Совет зашел в тупик, пока не был найден компромисс— Полные губы Клан-Финтана скривились в язвительной усмешке. — Вместо отца назначили меня. Все согласились в одном: вождь, который также является верховным шаманом, сумеет докопаться до правды.
Клан-Финтан замолк, но интуиция нашептывала мне, что нужно узнать еще кое о чем.
— Тогда почему ты стремился заключить со мной сговор, если в твоей жизни происходили такие события?
— После того как совет назначил меня вожаком, отец поговорил со мной с глазу на глаз. Его трудно было понять, но он все время настойчиво твердил, что я должен заручиться помощью Эпоны в борьбе со злом. Я должен был вступить в союз с тобой, исполняя древнюю традицию, по которой верховный шаман кентавров соединяется с Избранной. — Клан-Финтан смотрел мне в глаза, не отрываясь. — Хотя ты ясно дала мне понять, что решила отступить от этой традиции. Он велел мне поехать к твоему отцу и все объяснить. Мол, тогда Маккаллан даст разрешение на тебе жениться. Даже если ты останешься тверда в своем решении, то из любви и уважения к отцу тебе придется согласиться на наш брак. Ты, конечно, знаешь, что наши отцы дружили. Мой испытывал огромное уважение к твоему. Я сказал, что исполню все, как он пожелает, и тогда он произнес одно единственное слово: «фоморианцы». Как только оно слетело с его губ, он словно лишился дара речи. На следующее утро его нашли мертвым.
— Я очень тебе сочувствую, Клан-Финтан. Твой отец был великий кентавр. — Хотя я не знала его, но была уверена, что это так.
— Благодарю. — Он на секунду смягчился. — Теперь мы оба лишились отцов.
— Так вот почему ты женился на мне.
Его грусть меня тронула, но я не могла противиться чувству потери, которое вызвали слова кентавра. Понимаю, что это смешно, но меня будто предали.
— Почему ты сразу не рассказал мне о том, что происходит?
— Если соблаговолишь вспомнить нашу первую встречу по поводу обручения, то сама ответишь на этот вопрос, — помрачнел Клан-Финтан. — Ты не дала мне возможности объяснить, какие причины мною двигали, отказалась от моих ухаживаний, оскорбила меня и ушла.
Мне хотелось завопить во весь голос, что это была не я, но, с другой стороны, не было желания даже пытаться Сейчас объяснять весь этот сыр-бор с зеркальным изменением. Тем более в присутствии всех этих хмурых опечаленных кентавров. Здравый смысл подсказывал, что я не имею никакого права сердиться или обижаться. Рианнон повела себя с Клан-Финтаном, как настоящая стерва. Он был прав, что не доверился поначалу мне, то бишь ей. Но сердце твердило что-то другое. Ему было больно. Поэтому я не знала, что сказать. Мы просто смотрели друг на друга, как два малыша, которые подрались и не знают, как помириться.
После всего увиденного и пережитого я осталась без сил. Мне хотелось только одного — уснуть. Ничего другого я в виду не имею. Я молча попросила Эпону не посылать меня во сне ни в какие края. На сегодня хватит.
— Мне нужно поспать.
Я поднялась, придерживая одеяло вокруг пояса, на кентавров не смотрела, но услышала, как они тихо пожелали мне спокойной ночи. Я забралась обратно в свое соломенное гнездышко, гоня прочь мысли о том, как все хорошо и счастливо начиналось, и закрыла глаза.
«Я ведь знаю, что он женился на мне из чувства долга. Почему же меня так расстроили его слова? К тому же он женился вовсе не на тебе, — напомнила я себе самой. — Он женился на Рианнон, Воплощенной Богине, Возлюбленной Эпоны. Ты всего-навсего Шаннон Паркер — низкооплачиваемый учитель английского из городка Броукн-Эрроу, штат Оклахома. Ты здесь чужая и ему не пара».
— Рианнон!
Я не слышала, как он подошел, потому подпрыгнула от неожиданности и мгновенно открыла глаза.
— Прости, я не хотел тебя напугать, — встревожено произнес он.
Видимо, кентавр забеспокоился, как бы из-за него у меня не случился сердечный приступ, прежде чем я исполню свой долг перед ним. Я не имею в виду в библейском смысле. Речь о некоем туманном долге Эпоны.
Я вздохнула, ничего не сказала, просто посмотрела на него и пожала плечами.
— Ты ушла, прежде чем я договорил. Я снова вздохнула.
— Что еще ты собирался сказать?
— Я хочу, чтобы ты знала одно. Теперь я думаю о тебе совершенно иначе, чем раньше, до нашего сговора. Я ничего не понимаю, но ты переменилась. — Он ласково смотрел на меня, и в его глазах
