положил на телегу. Потом он вытащил из своего жилета четыре пустых рожка, сложил их на брезент, а по трем освободившимся карманам рассовал более актуальные магазины под «пятерку». Разряженный АК-74 «танкиста» примостился рядом с голодающим «сто третьим».
Плюгавый мужичок с начисто снесенным затылком повис на краю телеги головой вниз и старательно орошал жухлую траву красно-серой биомассой. Стас подошел сбоку, осторожно ухватился вытянутой рукой за ворот телогрейки и стащил труп на землю. У этого боекомплект оказался поскромнее – всего один неполный рожок в кармане и один, судя по весу, полный, в стволе. Стас отомкнул магазин, передернул затвор, подхватил на лету выброшенный патрон, вставил его в рожок и сунул тот на вакантное место в разгрузке. Помимо магазинов у плюгавого во внутреннем кармане обнаружилась пара серебряных монет и небольшая иконка с изображением какого-то святого в золотистой накидке и с мрачным выражением на лице.
– Охренеть. Монашки, бля, – усмехнулся Стас и продолжил мародерствовать.
Ложка-вилка, огниво, наполовину сточенный нож, годящийся разве что для вскрытия конвертов, черствый недожеванный кусок хлеба – вот и все богатство.
Стас сложил найденное добро в общую кучу и двинулся к последнему клиенту.
– Рупор, Рупор, друг сердешный, что ты для меня припас? – нараспев приговаривая, склонился он над трупом.
Первым делом Стас задрал левый рукав и расплылся в снисходительной улыбке:
– Так и знал.
Расстегнув кожаный ремешок, он поднес часы к уху и, убедившись в исправности механизма, поместил их себе на запястье.
Дополнительными магазинами чертов олух запастись не соблаговолил. Весь его боекомплект уже находился в автомате, висящем у Стаса за спиной. На шее у покойного болтался шнурок с крестиком, возможно, даже с золотым – уже кое-что. Сорвав драгметалл с бездыханного агитатора, Стас расстегнул телогрейку, чтобы проверить внутренние карманы на предмет всякой мелочевки, и просто обалдел. Он сидел над трупом чумазея Рупора – этой мелкой шестерки – и не верил собственным глазам. На правом бедре, под длинной, не по размеру фуфайкой, у поганца висела кожаная кобура, а в ней, поигрывая отблесками на потертом вороненом металле, торчал маузер!
Стас вынул увесистое орудие и разглядел справа над рукояткой набор малопонятных латинских букв, из которых глаз выхватил два самых важных фрагмента – «С-96» и «9 х 19». Настоящий легендарный маузер со стосорокамиллиметровым стволом и большой красной девяткой на ребристых деревянных щечках рукояти. Стас, отработав десять раз затвором, разрядил магазин – полный. Канал ствола чист, состояние отличное.
– Вот Рупор – сучий потрох, припрятал трофей от начальства, – прошептал Стас, любуясь изящными обводами раритетного оружия.
Он снял с ремня убитого самодельную кожаную кобуру, мысленно посетовав на отсутствие оригинальной деревянной кобуры-приклада, расстегнул ее боковой карман и обнаружил там дополнительную обойму.
«Палить направо и налево из такого сокровища – просто кощунство. Ну, разве что на дуэли, – рассуждал Стас, поглаживая холодный металл. – Нет. Такие вещи должны висеть на стене рабочего кабинета зажравшегося промышленника или какого-нибудь ушлого торгаша, не меньше. А мне, скромному трудяге, и ПБ за глаза хватит».
Печально вздохнув, он сунул маузер в кобуру, положил ее рядом и приступил к осмотру внутренних карманов телогрейки. Ничего ценного там не обнаружилось, если не считать металлической баночки с солью и булавки.
Закончив с досмотром трупов, Стас вернулся к телеге, прицепил на ремень ПБ и аккуратно рассовал всю мелочевку по карманам рюкзака, не забыв при этом удостовериться в целости своего личного инвентаря. Три комплекта белья, три пары чистых портянок, брезентовый полог, плащ-палатка, котелок, фляга с водой, саперная лопатка, топорик, мешочек с вяленым мясом, спиртовая зажигалка, фляжка со спиртом, стальная кружка, полуторалитровый выпотрошенный термос с пшенной крупой, смешанной с солью и перцем, травяной чай в герметичной баночке, моток грузовой стропы, фонарик с ручным динамо, ПСО1-М2-02, армейская аптечка с перевязочными пакетами, связка синтетических шнурков, непромокаемый блокнот, комплект проволочных пил для дерева и металла, шесть гвоздей среднего размера, обмотанных леской с двумя рыболовными крючками, грузилами и пробочным поплавком, два куска хозяйственного мыла, пара полотенец, банка зубного порошка, опасная бритва, ружейная смазка и ветошь для протирки – все было на месте. Не хватало только предмета личной гордости – швейцарского ножа, заменяющего ложку, вилку, отвертку и кусачки.
– Ну что за бляди? – выругался Стас, но вспомнил о маузере, запрятал его поглубже в рюкзак, и упавшее настроение снова пришло в норму.
В конце концов, пока можно было попользоваться и ложкой-вилкой плюгавого. Закончив со сборами, Стас забрался на телегу, тряхнул вожжами, и под жизнеутверждающее «Но!» гнедая кляча поплелась дальше.
Минут через сорок неспешного движения просека закончилась, как, собственно, и лес. Узкая тропа, поросшая травою, влилась в широкую дорогу, явно часто используемую. Колеи, продавленные колесами в выветренной почве, здесь были глубже и значительно шире. Ветер, свободный от помех, гулял по дороге и раскинувшемуся насколько хватало глаз, поросшему чахлым бурьяном полю, занося песком следы шин, копыт и сапог.
– Тпр-р-р-у, – скомандовал Стас и натянул поводья.
Впервые его голову посетила мысль, что не стоило, наверное, так поспешно прощаться с милашкой Рупором. Никаких указателей вокруг, само собой, не наблюдалось, а горизонт по обе стороны дороги был чист и спокоен. Стас постоял немного, раздумывая, и решил свериться с картой. Разложив на брезенте свое бумажное сокровище, он вынул нож, отвинтил крышечку рукоятки, и красно-синяя стрелка компаса указала искомое направление. Если только рейдеры не обогнули Муром, что весьма сомнительно, то поворачивать нужно было на восток. Стас на всякий случай достал из кармана исчерченную фотографию и удовлетворенно покивал, заметив в углу небольшую стрелку и корявый рисунок, напоминающий городские ворота, на ее острие.
– Молодчага Рупор, полезная скотина, – похвалил Стас почившего картографа и повернул направо.
Ветер играл клубами дорожной пыли, закручивая ее в миниатюрные смерчи, которые возникали из ниоткуда, носились туда-сюда и так же незаметно, как родились, исчезали, растворяясь в потоках прохладного сентябрьского воздуха.
Лошадь зафыркала, поймав мордой очередной пыльный вихрь, повела ушами и неожиданно дернулась влево, потащив телегу к обочине.
– Тпр-р-р-у! Тише, тише, милая, – успокаивающе проговорил Стас и, вытянув левую руку, погладил по крупу встревоженное чем-то животное.
Правая рука уже подняла и направила автомат в сторону неприветливой и темной лесной чащобы. Стас присмотрелся. Среди черных кустов, покрытых красным лишайником деревьев и гниющего валежника что-то шевелилось. Что-то крупное, а стало быть – опасное.
Стас прицелился. Существо сделало пару коротких шажков и замерло в кустах бурым комком шерсти, метра полтора в высоту и метр в ширину. Кабан опустил громадную голову, хрюкнул и рванул вперед, словно паровой каток, сметая перед собой все препятствия.
Автомат деловито кашлянул, и на загривке животного взвился алый фонтанчик. Кабан завизжал, но даже и не подумал останавливаться. В следующую секунду каменно-прочный звериный череп с невероятной силой ударил в колесо телеги. Та подпрыгнула и сдвинулась вбок на добрых полметра. От такого толчка Стас едва не выронил оружие. Кобыла дико заржала и со всей прытью, на которую только была способна, рванула в поле, потянув за собой телегу.
Вепрь, слегка оглушенный ударом, отпрянул в сторону, но ненадолго. Злобно взвизгнув, он сорвался с места и бросился на лошадь, обезумевшую от страха. Подлетев к ней вплотную с левого бока, кабан вскинул голову и ударил несчастную клячу под брюхо. Та подлетела, удивленно фыркнула и, споткнувшись о собственные внутренности, рухнула, взбрыкнув напоследок задними ногами.
Телега, скакнувшая на очередной кочке, со всего размаху врезалась в агонизирующую кобылу, жалобно
