семье вдруг начали ставить в пример дмугильскую, где ребёнок, похоже, не мог и просто встать, сесть или обратиться к кому-либо без разрешения старших? А уж какие слухи стали ходить о возможных переменах в школе… Что — вправду могут вернуться древние варварские наказания; большую часть каникул поглотят «трудовые отработки»; школьные столовые вовсе закроются, а носить в школу с собой съестные припасы тоже будет нельзя; предметы естественнонаучного цикла будут сокращаться, а взамен вводиться другие (увы — впоследствии подтвердилось); и скоро даже признаться в наличии дома «детских» моделей фотоаппаратов или компьютеров будет нельзя, а полиция будет совершать рейды по домам, изымая их; а пресса и передачи из Чхаино-Тмефанхии — станут подвергаться цензуре (увы, подтверждалось и это)… И такие страсти в обществе вызвал, казалось бы, лишь трагикомический казус! Но страшнее всего было — что взрослые сами начинали верить в свои мифы о младшем поколении. И как знать — от чего, возможно, уберегло Джантара, одного из совсем немногих в Керафе подростков-каймирцев, лишь общественное положение родителей; да и случайно ли в обеих драках в тренировочном лагере пострадавшим оказался Кинтал, также единственный там каймирец (что, впрочем, приравняло его к инвалидам военной службы, от которых уже не требовалось быть «физически развитыми» — они считались как бы отдавшими обществу некий долг, и могли без особых проблем учиться дальше, если позволяло здоровье)… И с самим особым режимом стало не так просто — теперь не всех обследовали в обычной детской больнице. В некоторых, особо сложных случаях (а именно к таким отнесли Джантара и Фиар) — разрешение мог дать лишь специализированный мединститут, каковые имелись далеко не в каждом областном центре Лоруаны. Правда, институт как раз нужного профиля был в Риэланте — исторической столице северной, хафтонгской части Каймира — и его зона действия охватывала, кроме самого Каймира, также и перешеек, и часть Уиртэклэдии. Но вот Итагаро повезло меньше: по его новому месту жительства такой институт был в Моаралане…
…Но как бы ни было — именно на обследовании в Риэланте у Джантара появились новые знакомые, у кого были те же проблемы… Двое из них — Минакри Арафо и Донот Риеф — были жителями самого Риэланта, хотя для Минакри, в отличие от Донота, Риэлант не был родным городом. Он родился в городе Нмарваг, в Западной Дмугилии, был наполовину хафтонгом, и на четверть (что, впрочем, мало отражалось во внешности) — лоруанцем и нвеклало-дмугильцем. Особый режим ему был определён по «слабости нервной системы на почве перенесённой психический травмы», но подробностей он в том, первом разговоре с Джантаром не раскрыл. Лишь по смутным намёкам Джантар сумел догадаться: это связано то ли с попыткой похищения его у родителей, то ли с каким-то дальним авиаперелётом. «Пойми, это так тяжело и страшно, что я не готов рассказать, — только и признался он Джантару. — Может быть, когда- нибудь…»
Зато Донот сразу сказал им обоим, что обладает, возможно, одним из самых редких свойств — спонтанным пирокинезом — и рассказал, как оно проявилось у него впервые. И этот случай глубоко поразил Джантара… В той самой «элитной» школе (предназначенной в основном для детей крупного начальства и сотрудников особо секретных спецслужб — куда из-за высокого положения его родителей в городской управе Риэланта пришлось быть зачисленным и Доноту) в первый же день учёбы, после торжественной церемонии начала учебного года и нескольких первых уроков, в их группе вдруг прошёл слух: предстоит ещё какое-то «посвящение в ученики» — и Донот, видя, что никто не расходится и все чего-то ждут, сам тоже остался в школе после конца занятий. Но вот вскоре их всех в сопровождении старших учеников зачем-то повели в школьный подвал — и лишь там по зловещей тишине ожидания он вдруг понял: готовится что-то неподконтрольное отсутствующим там учителям, а возможно, и опасное для здоровья и жизни их, учеников младшей группы! И тут, как он помнил — у него прямо сквозь одежду из колена и локтя вырвались языки пламени, изрядно перепугав не только самозванных «посвятителей в ученики», но и его самого… Правда, те, вскоре опомнившись, принялись срывать с него одежду, чтобы найти источник огня — но уже новый язык пламени из ладони Донота едва не ударил кому-то в лицо, вызвав настоящий переполох, а тем временем оказалось: ещё раньше кому-то из так и не «посвящённых в ученики» младших удалось вырваться из подвала и рассказать обо всём не успевшим разойтись учителям, которые как раз в этот момент ворвались в подвал… В результате произошёл крупный скандал (о котором, как Джантар вспомнил в том разговоре с Донотом, он уже слышал раньше), выяснилось, что уже трижды перед тем в этой школе старшие ученики устраивали какие-то столь дикие и позорные «посвящения» младших, что те не решались рассказать и у ceбя дома (подробностей, впрочем, не узнал сам Донот) — и всё это вылилось в рухнувшие карьеры многих родителей, и перевод их детей в школы для малолетних преступников и психически больных. Сложнее, однако, было с самим Донотом — ведь хотя показания свидетелей и coбственная прожжённая одежда были налицо, подтвердить свою способность перед какой-то специальной комиссией он тоже не смог — и ему был определён особый режим со странной, неизвестной ранее Джантару формулировкой: «труднообъяснимый общественно значимый феномен», и то под вопросом. И под вопросом — продлевался теперь каждое полугодие…
…А назавтра, на второй день обследования, у них появились ещё трое новых знакомых. Одним был Герм Ферх из Тарнала, второго по численности населения после Керафа города Каймирского перешейка — сразу удививший Джантара их внешним сходством (которое — тем более, при сходстве и фамилий — могло указывать на далёкую родственную связь, ещё из времён единых исторических корней улфаонтов и хафтонгов, когда не было самого нынешнего различия в вариантах имён). А вот своей формулировки особого режима Герм точно не знал: кажется, тоже «слабость нервной системы», но и при ней под вопросом — что-то более серьёзное, связанное с давним случаем, когда его по ошибке едва не отправили на операцию по исправлению врождённого дефекта, которого у него не было. И хотя ошибки вовремя удалась избежать — его собственная реакция на происходящее была признана неадекватной, и в итоге породила некие подозрения психиатрического характера (хотя как бы тут реагировал взрослый?). Герм лишь случайно узнал это со слов матери много времени спустя — до того искренне полагая, что переводом на особый режим признано его опережающее развитие, и надеясь в дальнейшем подтвердить это делом. Теперь же, когда знал правду, эти психиатрические подозрения серьёзно беспокоили его — но и пытаться начать пересмотр обоснований особого режима было опасно. Так он и продолжал числиться в группе риска по возникновению психических расстройств — чтобы не потерять право на особый режим, или не оказаться в интернате…
Герм же и познакомил Джантара с Ратоной Иаганой и Лартаяу Аларифаи, с которыми успел встретиться накануне. У Ратоны, полухафтонга-полууиртэклэдца из Тисаюма, было вовсе странное и загадочное свойство: склонность к кожной аллергической реакции на одежду из некоторых видов ткани (из- за чего он и присутствовал на том медосмотре лишь в набедренной повязке из особого, биологически инертного, и обычно применяемого лишь где-то в технике материала. И не то, что ему не могли достать больше такой ткани — но как чувствовало себя тело в одежде из неё…). Конечно, возникали проблемы — как по пути из Риэланта в Тисаюм и обратно, так и на самом обследовании (где в тот раз его даже водили по кабинетам отдельно от остальных, чтобы случайно не коснулся чьей-то одежды. Хотя опасно было лишь, если — влажной или потной кожей, и то — на некоторых участках тела. Это уже потом, со следующего раза, всех снова, как раньше, стали полностью раздевать…). Точно же причину такой странной аллергии установить не удалось, как не удавалось и бороться с ней. Ратона даже рассказал: какой-то препарат едва не привёл к остановке то ли сердца, то ли дыхания — так что решено было не рисковать, предоставив ему жить с этой странной и не поддающейся никаким воздействиям аллергией. Но без «психиатрических» сомнений не обошлось и тут: подозревалась и симуляция, которую не удавалось разоблачить, и загадочный невроз, лишь внешне маскирующийся под аллергию — и всё это тоже значилось под вопросом при формулировке «труднообъяснимый общественно значимый феномен»…
И уж как странно перекликалась со случаями их всех история Лартаяу — полухафтонга-полулоруанца из Амариоли (города на самой окраине зоны действия риэлантского мединститута, в той части Уиртэклэдии, что почему-то называлась Внутренней Лоруаной)… У него тоже случилась проблема с раздражением кожи (тут уж просто механическим) школьной формой, он решился снять её прямо в школе; а кто-то из учителей, истолковав это как нежелание следовать общепринятым моральным нормам, неуважение ко всем взрослым, и тому подобное, поднял совсем уж бредовый скандал — и Лартаяу тоже решился поставить вопрос: зачем ему эти лишние школьные трудности, если сам он может учиться быстрее? И в итоге — тоже привело к формулировке «слабость нервной системы», отягощённой психиатрическими подозрениями…
