выбрали именно меня?
— Потому что ты хороший фотограф. А ты хотел бы, чтобы послали кого-нибудь другого?
— О нет! — воскликнул Дег. — Конечно, нет, но… Можно еще рюмочку, Мартин? И послушайте… Зачем мы едем на эту Амазонку? Знаете, я не уверен, что все правильно понял. Я переволновался, да еще там эти главные редакторы и прочие… Мы что, отправляемся искать… какое-то чудовище?
Он смотрел на меня, словно напуганный ребенок.
Я ответил:
— Онакторниса.
— Извините, я наверное не очень образован… А что это такое — о… на… кто… Словом, что это за штуковина?
— Птица, Дег, — объяснил я и заметил, как он облегченно вздохнул. — Но. не думай, — продолжал я, — что из тех, которые славно щебечут среди листочков на деревьях. В библиотеке есть две-три книги, где описывается этот самый Онакторнис, проклятая курица, как назвал ее полковник. Она была ростом в три метра, может быть, даже больше. Не могла летать, но зато бегала очень быстро, как мотоскутер, и могла подпрыгнуть до второго этажа этого дома. И не думай; будто она питалась бисквитами… У нее были иные пристрастия, Дег.
Юноша слегка побледнел, стиснув пустую рюмку. Я наполнил ее в третий раз.
— Она питалась мясом, Дег. Самым… разнообразным, насколько я понимаю. Человечьим тоже.
Глава 3. 'ПРЕДСТАВЬ СЕБЕ, ЧТО ТЫ ОНАКТОРНИС…'
Три дня спустя мы прибыли в- Белен. Отсюда, согласно указаниям, полученным от полковника, еще в Мехико, отправились в Манаус. Еще через неделю на маленьком дребезжащем самолетике добрались до Фоса — крохотного городка на Риу-Негро, окутанного липким туманом, ползущим из джунглей. Отсюда нам предстояло подняться на пароходе по реке до того места, где она впадает в Риу-Аоле и проследовать дальше до Марагуа — последнего пристанища цивилизации, ее дальнего аванпоста. В Марагуа нас должен был ожидать вертолет с оснащением экспедиции, с помощью которого нам предстояло отправиться дальше в глубь страны, в сердцевину бесконечных тропических джунглей — в Страну Огромных Следов.
Я сидел за пишущей машинкой в убогой комнате единственной в Фосе крохотной гостиницы. Я заканчивал уже вторую статью, как вдруг вошел Дег, ногой захлопнул за собой дверь, повесил на гвоздь фотоаппарат и молча бросился на кровать.
— Как дела, Дег? — спросил я, повернувшись к нему. Он молчал, уставившись в потолок. Я снова стал стучать на машинке, но вскоре почувствовал, что он смотрит на меня. Не оборачиваясь, я повторил вопрос?
— Что случилось?
Он помедлил с ответом.
— Случилось? — наконец тихо переспросил он. — Мартин, я не представляя, что окажусь в таком… в таком… — он не находил подходящего слова. Я повернулся к нему:
— Не представлял, что окажешься за пределами цивилизации?
Он нервно дернул головой к ответил, тщетно пытаясь улыбнуться:
— Да, Мартин, именно это я и хотел сказать. Я пытался представить себе эту страну, читал кое-что в дороге, но… — он безутешно махнул рукой, — я никак не думал, что… — Он умолк, чтобы прихлопнуть комара, и с ожиданием посмотрел на меня.
— Ну, представь себе, что ты Онакторнис, Дег, — сказал я, — а хищники и люди преследовали бы тебя. Где бы ты начал прятаться, где бы стал искать хоть немного покоя? В Нью-Йорке? В Париже или в какой-нибудь долине, испещренной автострадами? Разве не предпочел бы ты самое глухое место, какое только может быть на земле?
— Вы правы, да, но… Я не думал, что здесь так все ужасно. Вы же видели, Мартин, какая тут нищета, в этой стране? Дороги разбиты, усыпаны мусором… Какие несчастные все эти женщины, мужчины, дети… Вы видели, во что они одеты, какие истощенные, больные… А их жилища? Вы видели? Можно подумать, что… тут обитают прокаженные…
— Ничего не поделаешь, Дег. Тебе остается только одно — фотографировать.
— Ну да, я понимаю… И снимки я уже сделал… Но у меня такое ощущение, будто я натянул на себя мокрую одежду… Все раздражает меня, и все валится из рук, Мартин, — грустно добавил он после некоторого молчания, — и долго еще мы будем здесь в командировке?
Я тяжело вздохнул:
— Долго, Дег, долго. А что, было бы лучше, если б я наврал тебе?
— Но…
— Но поиски еще и не начались, Дег. Однако, если ты уже устал, то… Не знаю, честно скажу, просто не знаю, сколько все это продлится. Представления не имею.
— Ладно, — согласился Дег, — это пройдет, Мартин, пройдет. Я уверен, что выдержу. Выдержу, верите мне?
— Конечно.
Он улыбнулся и, казалось, немного успокоился. Удобней устроился на кровати и продолжал:
— Есть еще одно обстоятельство, о котором я хотел вам сказать, Мартин, — произнес он, серьезно глядя на меня: — Я хотел спросить вас об этом еще когда мы летели сюда.
— Ну, так в чем дело?
— Так вот. Я хотел спросить, как вы считаете, мы найдем что-нибудь? Я хочу сказать — верите ли вы, что это чудовище существует на самом деле? Верите, — добавил он шепотом, — в это задание, Мартин? — И, затаив дыхание, он уставился на меня в ожидании ответа.
Я задумался. Да, я тоже сто раз задавал себе этот же вопрос. Помолчав немного, я заговорил:
— Нет, Дег, не верю. И то, что я не верю, меня, естественно, огорчает. Я предпочел бы, как всегда, не сомневаться в победе… Но на этот раз все не так, и я ничего не могу поделать. Но, — добавил я, возможно, обращаясь в этот момент к себе самому, — это наше задача, наша работа… Раз меня прислали сюда, то верь не верь, а я буду искать это чудовище, эту проклятую курицу… И если она существует или оставила хоть какие-то следы, черт побери, непременно найду. Я хочу сказать, что сделаю все, чтобы отыскать ее. Во всяком случае, — заключил я, улыбаясь, — если мы не отыщем ее, то придумаем. Таков приказ.
— Спасибо, Мартин. Вы вселяете в меня мужество.
Я ничего не ответил ему и продолжал стучать на машинке. Мужество! На самом деле я был напуган, и, пожалуй, посильнее, чем он. Нет, не убожеством и запустением этих мест. И не тем, что чувствовал себя выброшенным из нормальной жизни, не джунглями — этой живой, враждебной стихией, с ее гнусом и невыносимой влажностью, и даже не опустошенными лицами индейцев и немногочисленных белых людей, вынужденных жить в Фосе. Нет, не это пугало меня, а что-то совсем другое.
У меня было ощущение, будто какая-то тайная сила неумолимо толкает меня к чему-то, а я бессознательно и отчаянно упираюсь — но справиться с ней не могу. Что это было, я не знал.
Пароход через два дня отбывал в Риу-Аоле и Марагуа. Я отправил полковнику телеграмму, сообщив условной фразой, что мы предпринимаем заключительный этап нашего путешествия и, когда окажемся на месте, ждем вертолет.
Последний вечер перед отъездом мы провели в одном из подвальчиков Фоса за бутылкой отвратительного виски. Мы ощущали на себе тяжелые, пристальные взгляды мужчин, сидевших в углу и молча потягивавших местное вино. Это были усталые люди, измученные непрестанной борьбой с буйной, злой и враждебной природой… Кое-кто подошел к нашему столику, чтобы полюбопытствовать, кто мы такие и куда направляемся. Я сказал им правду — мы журналисты, отправляемся в глубь страны делать снимки и писать статьи. Я знал, что никто здесь не читает 'Дейли Монитор'. Знал также, что никто мне не верит.
Они поджимали свои пересохшие губы и молча недоверчиво улыбались, обнажая испорченные зубы.
