разгуливали по Лаик и тоже могли их встретить.
— Я не видел лаикских монахов ни в ту ночь, которую вы имеете в виду, ни в любую другую. Могу я узнать, почему госпожа графиня связывает призраков Нохи именно с Лаик?
— А... а разве есть еще какие-то?
— Супруга Эктора Придда в своих записках упоминает монахов Доры. До Франциска там была обитель Милосердия.
— Дора?! Никогда о таком не слышал.
— Те, кто ломает, обычно не стремятся донести до потомков подробности. — Валентин ловко осадил щерящегося мориска, вынуждая идти голова в голову с не менее злющим Каном. — Аббатствами, если так можно выразиться, занимались Франциск и ныне святой Ариан. Они начали с Доры, и вряд ли случайно. Поводом могли стать и призраки, но причина, на мой взгляд, была в настоятеле, который в самом деле пытался проявлять милосердие. Моих предков он, во всяком случае, укрыл.
— Франциск не трогал женщин и детей. Вот если б ваш аббат решил укрыть Эктора...
— Если вы думаете, что я стану защищать маршала Эктора, вы очень ошибаетесь. Он принадлежал к тем отцам семейства, чьи дети и жены могут выжить лишь чудом, но мы несколько уклонились от предмета нашей беседы.
«Уклонились от предмета...» Разрубленный Змей! Уклонились! Эктор свою семью хотя бы не угробил, а вот Вальтеру это почти удалось, даже если забыть про Джастина.
— Вы не думаете, что монахи в Лаик пришли из Доры? — Кан упорно нарывался на ссору, но Савиньяки лошадиным капризам не потакают, тем более при «спрутах».
— Не думаю. — А у Придда особо не забалуешь! — Катершванцы упоминали, что лаиские призраки несли знак ордена Знания, а призраки Доры принадлежали к ордену Милосердия. Если следовать этой логике, призраки Нохи должны быть собратьями Валтазара по Домашнему Очагу. Как они выглядят?
— Мать предпочитает спрашивать. Я напишу ей про Дору? С вашего разрешения...
— Напишите.
— Если вы... будете столь любезны, что расскажете.
— Извольте. Герцогиня Гертруда укрылась в Доре наутро после гибели Эрнани. Следующей ночью впервые за несколько сотен лет в аббатстве видели призраков. Одни связали их появление с победой Франциска, другие — со смертью короля, третьи — с тем, что в обитель допустили женщин, но мои предки, в отличие от призраков, в Доре не задержались.
— А когда они пропали?
— Насколько мне известно, мои предки никуда не пропадали и благополучно покоятся в усыпальнице Васспарда. У вас есть другие сведения?
— Фу ты, кляча твоя несусветная! — Можно подумать, он не понял! — Я о монахах...
— Я рад за моих предков. Когда из Доры исчезли призраки — неизвестно, но это было не раньше, чем из обители выселили живых монахов, и не позже, чем там устроили тюрьму. Графиня Савиньяк сейчас в столице?
— Да.
— Если архив Ариана уцелел, в нем может что-то отыскаться. Я могу добавить, что призраки появлялись всегда после полуночи и всегда в одном и том же месте, причем не сразу. Сперва вспыхивало зеленое бездымное пламя, затем начинал звонить колокол и наконец из-за поворота показывалась процессия. Монахи попарно пересекали храмовую площадь, обходя огонь, и исчезали. Я был в Доре всего один раз, к тому же аббатство перестроили, так что могу ошибаться, но мне кажется, сейчас на месте призрачного костра расположен довольно неприятный фонтан.
— А когда монахов видели до того? Ну, до Франциска?
— Во время чумы. Есть сведения, что изначально это был так называемый моровой ход. Постойте... Я знал этот кусок из записок герцогини Гертруды наизусть.
Монахи Лаик тоже могли... переступить. Ну и разговорчик вышел, да еще на ночь глядя, после такого под кровать полезешь.
— Жутковато. — Искушение подъехать поближе к спутнику Арно преодолел лишь благодаря рвущемуся в драку Кану. Лошади не думали о монахах и чуме и вообще были восхитительно живыми и понятными. Как и уже близкие костры, а вот к Ариго возвращаться придется одному.
— В детстве меня пугало моровое шествие, — неожиданно признался Валентин, — и особенно зеленый огонь. К счастью, то, что страшит неясностью, при ближайшем рассмотрении становится четче и понятней, а значит, слабее.
— И когда вам пришла в голову такая чушь?
— Точной даты не назову. Это было в середине прошлых Осенних Скал.
— В Багерлее?!
— Да.
— И как там? — Более дурацкого вопроса не придумаешь. Дурацкого и гадкого. — Извините.
— Ничего страшного. Что до Багерлее... Вы ведь бывали в лекарском обозе. На дознании время от времени достигают сходных результатов, только неприятель не знает, кого именно калечит, к тому же он намерен победить не одного, а безликих «всех». Я, по крайней мере, вижу разницу именно в этом...
Разницу он видит!
— Только не поймите меня превратно. Я был вынужден присутствовать при подобных разговорах, но меня самого расспрашивали иначе.
— Я тебя когда-нибудь убью!..
— У вас не получится. До нападения из-за угла с ножом в вашем доме не опустятся, а фехтую я сейчас лучше. Вам следовало бы начать заниматься с бароном Ульрихом-Бертольдом и графом Ариго. Или со мной.
— С тобой?!
— Разумеется, когда все образуется. Завтра нам обоим предстоит заниматься дриксами, на это в лучшем для нас случае уйдет целый день. Если вы заедете ко мне, я смогу предложить вам «Змеиной крови». Хотите?
— Хочу, кляча твоя несусветная!
Глава 5
1
Они сидели с пустыми бокалами и таращились друг на друга через стол. Супруги! Два подвыпивших несчастья, одуревших от гитарных переборов, под которые курица и та ощутит себя орлицей и воспарит. Они и воспарили, забыв, что струна не может звенеть вечно, даже такая. Сжигали вечно глупых мотыльков свечи, чуть заметно вздыхали вместе с теплым ветром занавески, в окна и нос лез пряный аромат — цвело что-то местное. Лето в дорогу еще не собиралось, лето еще звенело.
Мужчина напротив вздрогнул, и Матильда поняла, что поет. Дожили! Куда ворон, туда и ворона! Удивленная досада петь не мешала, только руки вдруг стали лишними — пришлось схватить бокал. Бонифаций ожил, налил.
—
