– Почему ты так думаешь?
– Это интуитивно понятно.
– Смотря с каких позиций. Аргументируй.
Валентина сунула мне под нос тарелку с чем-то питательным, потом сунула в нее ложку, сказала 'ешь', налила себе чаю, села напротив и задумалась.
Я машинально стал есть, соображая, о чем, собственно, она думает.
– В общем, так, – сказала Валентина. – Тебе ведь нужен квалифицированный ответ?
– Естественно. Впрочем, нет. Меня интересует в основном, аргументация.
– Тогда так. Каждый человек когда-то умрет. Так?
– Ну… В общем, да.
– Не 'ну', и не в 'общем', а да. Если после него ничего не остается, тогда непонятно, зачем он вообще жил. Так?
– Ну, так.
Я поймал себя на том, что мое 'ну' можно трактовать как то, что мне известны какие-то исключения, не позволяющие считать данный силлогизм истиной. Однако, ничего похожего на опровержение я в своей голове не имел.
– Пока человек молод, он может родить ребенка, а когда стар – нет. Так?
– Ну, с некоторыми оговорками.
– Это у мужиков оговорки, а у баб никаких оговорок нет. Будет тянуть – родит больного или урода. Это элементарная биология. Отсюда простой вывод: ты сначала роди, то есть уплати природе долг, который взял при рождении, а уж потом занимайся подвигами, борениями и свершениями. Или просто живи, как тебе вздумается. Если ты кого-то родил, то твое собственное рождение уже как-то оправдано с позиции здравого смысла. А то ведь некоторые всю жизнь прокувыркаются, детей нет, да и свершений кот наплакал… Вот эта твоя дама из примера – тот самый случай.
– Весьма убедительно, – сказал я раздумчиво. – А вот этот тезис: 'плод должен созреть', как он тебе?
– Вывод довольно очевидный, хотя, конечно, разные могут быть случаи… Но ты ведь привел абстрактный пример? Или есть какие-то дополнительные детали?
– Нет, просто некая общая ситуация.
– Ну, тогда нужно брать этот тезис за основу, а уж дальше рассматривать детали и решать конкретно, что там и как… Нюансы бывают разные.
– А ведь ты у меня, Валентина, очень здравомыслящая женщина!
– Ты в этом сомневался?
– Ну… В каких-то эпизодах эта твоя черта не проявлялась слишком уж выпукло, – сказал я дипломатично. – Например, однажды ты была порывиста, и уронила вазу…
– Я ее не уронила, а разбила – это разные вещи.
– Но ведь ты же потом загнала себе осколок в ногу!
– Естественно. Мне нужен был повод, чтобы не хлопнуть дверью.
– Надо ли это понимать так, что ты…
– Будет лучше, если ты не станешь это понимать, – сказала Валентина и мягко положила ладонь мне на запястье. – Лучше, если каждый будет понимать то, что умеет. А начнешь понимать что попало – дурачком станешь. Иногда понимать бесполезно, а иногда даже вредно. Вот например, если женщина будет пытаться понять все что происходит при зачатии, беременности и родах, она никогда не родит! Ты ведь сам мне это объяснял в ту памятную ночь.
– Ну да, ну да.., – произнес я, соображая, что бы такое сказать веское и по существу.
И в этот момент мне по затылку стукнула одна интересная мысль.
– Скажи, Валентина, вот как ты думаешь, должны ли цивилизации размножаться? Люди ведь размножаются, почему бы и цивилизациям не делать то же самое. То есть, в соответствии с каким-нибудь высшим принципом, типа: 'подобное должно родить подобное'?
– Да, наверное должна. Скорее всего. Иначе, если цивилизация погибнет, не останется ничего… Ты ешь, ешь – кончай разглагольствовать!
Утром из подполья вынырнул Куропаткин. Это меня чрезвычайно обрадовало. Дело в том, что, занимаясь 'конкретикой' в соответствии с указаниями Петра Яновича, я не добился никаких успехов. Несмотря даже на полномочия, которые он мне делегировал. Да и полномочий, как выяснилось, у него было – кот наплакал. То есть, при ближайшем рассмотрении, я и без него обладал почти всеми теми же полномочиями. Ну, допустим, я послал с полсотни запросов от его имени. И что? Среднестатистическая скорость получения ответов увеличилась на микроскопическую величину, поскольку никакие звонкие подписи не могли изменить угловую скорость основного приводящего вала бюрократической машины ГУКа, как, впрочем, и смежных организаций. Я мог теперь напрямую связаться по спецканалу с любым членом Коллегии в любое время, чего я, по понятным причинам, не делал. Я мог в любое время связаться с любым нашим дознавателем в любой точке Приземелья и чем-нибудь его озадачить. Но чем?.. То есть, я, конечно, связался с Эндрю Джоновичем, и от имени Гири настоятельно попросил его ускорить поиски Асеева насколько это возможно. Карпентер на экране видеофона развел руками и сказал: 'Глеб, дорогой, я делаю все возможное и даже кое-что сверх того. Но, как и неделю назад, не имею даже намека на место его нахождения. И как раз хотел звонить Гире. Если бы ты мне дал такой намек, я был бы чрезвычайно обрадован'. Я сказал ему, что если намек появится – непременно сообщу.
Далее, я предпринял усилия по прояснению фигуры Бодуна. Удалось узнать, что Бодун Сергей Иванович в настоящее время зарегистрирован в Караганде по адресу такому-то, а где сейчас находится – неизвестно. И кое-какие биографические подробности. В частности, он, на самом деле, родился не на Луне, а на орбите вокруг Луны, в процессе срочной эвакуации его матери. Образование получил в Минске, астрофизик, специализировался по трансплутоновым объектам. Примерно двадцать лет назад он был принят в научный сектор ГУК, и, помимо всего прочего, участвовал в трех экспедициях во Внеземелье. Восемь лет назад уволился, и с тех пор никаких сведений о нем в архивах ГУК не имеется. Ни в чем предосудительном никогда замечен не был. Имеет ряд научных публикаций.
Вот, собственно, и весь джентльменский набор сведений. Я несколько раз пытался связаться с Бодуном по коду домашнего видеофона – никто не отвечал.
Куропаткин появился в секторе именно в тот момент, когда я закрыл дверь кабинета Гири снаружи. Но самого Гири в этом кабинете не было – там сидел Сюняев и довольно уныло с кем-то пререругивался по видеофону. Я заходил к нему узнать, нет ли каких-либо новостей или указаний. Ни того, ни другого у Валерия Алексеевича под рукой не оказалось, он сказал, что ждал новостей от меня, но если их нет, я могу быть свободен. Я вышел, закрыл дверь, успел констатировать, что, в данном случае, свобода – это именно 'осознанная необходимость', и тут увидел Васю. В руках он держал какой-то цветистый журнальчик, выглядел, жизнерадостным, бодрым и весьма довольным собственной персоной.
Мы приветствовали друг друга, Вася немедленно поинтересовался, как там Валентина, я сказал, что превосходно, и даже несколько более того, и, в свою очередь, спросил, с каких это пор он заинтересовался молодежной прессой.
Дело в том, что я успел разглядеть название журнала: 'Мы и вселенная'. Когда-то в юности, я тоже читал этот журнал – он был популярным во всех смыслах: и по степени популярности в среде юношей и девушек, и по уровню трактовок различных тем. Тематика статей была разнообразная, и, в целом, журнальчик этот достаточно квалифицированно информировал читателя о том, как устроен мир за пределами земной атмосферы.
– А вот посмотри, что я тут нарыл.
Вася полистал журнал, раскрыл на некоторой странице ближе к концу и сунул мне под нос.
– 'Мы – малые дети Галактики' – прочитал я заголовок, набранный броским 'космическим' шрифтом наискосок на фоне Андромеды. – И что?
– Да ничего. Ты посмотри, кто автор.
Я с трудом отыскал фамилию автора в левом нижнем рукаве Андромеды. Им был не кто иной как Сергей Бодун.
