С точки зрения женской привлекательности вполне соответствует моим вкусам. Особенно веснушки и глаза. И еще вот эти мгновенные вспышки, делающие ее похожей на мать. Но мать ослепляет постоянно, и к этому быстро привыкаешь…
Я вообще не люблю людей однообразных. Их очень трудно на что-то раскачивать. Нет, вспышки – это лучше. Интересно, это в ней проявляется спонтанно, или она сознательно выбирает момент?..
Что еще? А, ну, разумеется, девушка из хорошей семьи. Это существенно. Традиции, и все такое…
Нет, просто отличная девчонка! Зря папа Сюняев на нее накатывается… А, кстати, что это они так дружно меня к ней подпихивали? Х-ха… Вот деятели! Особенно Зураб Шалвович. Да и Петр Янович хорош. Они что, женить меня решили? Или это коллективный розыгрыш? Надо будет как-нибудь с Валентиной сговориться, да и устроить этим старым пердунам ответную акцию. Явимся, мол, любовь до гроба, свадьба завтра, приглашаем всех! Интересно, как она к этому отнесется? Да наверняка поддержит!
Ладно, надо проработать и согласовать…
Глава 3
Я ожидал, что уже на следующий день Петр Янович со свойственным ему напором возьмет меня в оборот и отправит в архив на поиск чудесных явлений. Перспектива не особенно вдохновляла, но я поймал себя на том, что не прочь на какое-то время уйти от этой текучки и толкотни в межпланетном пространстве. Все же иногда полезно спокойно посидеть, осмыслить пройденный путь, подвести итоги и попытаться понять, в чем смысл твоей деятельности, и есть ли таковой вообще. Хорошо при этом что-нибудь уловить, извлечь и обобщить. Вообще, размышлять полезно. И я, грешен, делаю это с удовольствием, если обстановка позволяет. А позволяет она редко, и это чревато зарастанием извилин. Тогда начинаешь мыслить ногами.
Шеф этого не любит. 'Не мельтеши, а лучше сядь и подумай. Вдруг ты и впрямь способен это делать, но как я об этом узнаю, если ты сам не имеешь об этом ни малейшего понятия. Обрати свой взор внутрь – возможно, то, что ты ищешь, уже имеется в твоей голове'. Другой тезис гласит: 'Господь нам дал мозги не для того, чтобы забивать голову глупыми мыслями'. Тезисы, с виду, противоречат друг другу, но это только на первый взгляд.
Петр Янович – большой любитель мыслить парадоксами…
Мой прогноз не оправдался. Утром следующего дня с лунной орбитальной базы Космофлота, обслуживающей крупнотоннажные КК, поступило сообщение о том, что при выполнении причальных операций в акватории порта Луна Полярная столкнулись лайнер 'Челленджер' и маневровый туер. Судя по первому сообщению, лайнер получил незначительные повреждения внешних конструкций – прочный корпус не пострадал, жертв среди экипажа нет. А вот что касается туера, он полностью выведен из строя, два человека из состава экипажа погибли, четверо госпитализированы, а один бесследно исчез.
'Ни фига себе!' – сказал Гиря, получив такое сообщение. Уже по одной этой фразе можно было судить, насколько он был ошарашен. Столкновения в космосе – в смысле физического соприкосновения – большая редкость. Как правило, они бывают при неудачных стыковках. Сначала я так и подумал, но выяснилось, что до стыковки дело не дошло.
Гиря срочно собрал совещание ведущих, и они вчетвером (Карпентер по-прежнему отсутствовал, а Штокман уже прибыл) что-то долго обсуждали. После совещания Петр Янович вызвал меня и дал указание немедленно, вместе с технической комиссией ГУК, спецрейсом вылететь на место происшествия, выяснить ситуацию и доложить, после чего начать предварительное дознание и ожидать дальнейших указаний. Особое внимание было предложено уделить факту таинственного исчезновения члена экипажа туера, если, конечно, он к тому времени не объявится в том или ином виде. Необычным было то, что Петр Янович наделил меня полномочиями действовать от его имени, и, если будут попытки оказать давление, немедленно докладывать.
Вообще говоря, любой дознаватель всегда действует, в том числе, и от имени всех своих начальников. Но в данном случае это было подчеркнуто особо. Предполагалось, видимо, что я, при необходимости, имею право выпучить глаза и воздвигнуть перст. С другой стороны, особого давления на свою персону я еще никогда не испытывал, и было бы очень полезно выяснить, какие при этом возникают ощущения. Поэтому вопросов я задавать не стал, и, собрав походный несессер, отбыл в региональный стратопорт.
Мои функции, как лица, уполномоченного вести предварительное расследование по факту происшествия, заключались в следующем.
Я обязан собрать как можно более полную информацию о причинах происшествия, как объективных, так и субъективных. При этом, я имею право участвовать в работе любых технических и экспертных комиссий, но не могу влиять на принятие решений.
Я обязан сформулировать перечень всех обнаруженных нарушений по комплексу нормативных актов, регламентирующих безопасность операций в космическом пространстве, безотносительно к тому, имеют ли они отношение к происшествию, или нет.
Я обязан составить список лиц, действия или бездействие которых прямо или косвенно повлияли на создание ситуации, повлекшей за собой расследуемый эпизод, с указанием того, кто, когда и какие именно решения принимал.
Я обязан первым официально допросить всех лиц, причастных к происшествию. До меня никто не имеет права официально допрашивать упомянутых лиц, а последние, если они относятся к летному составу или персоналу обеспечения баз Космофлота, до этого не имеют права давать официальные показания кому бы то ни было. Исключение составляют происшествия чисто уголовные. Хотя это достаточно скользкий момент, прецедентов конкуренции между нашим ведомством и департаментом прокурорского надзора вне пределов земной юрисдикции я не помню.
Далее, я обязан совместно с комиссаром по безопасности зоны, в которой имело место происшествие, и, если необходимо, во взаимодействии с другими заинтересованными лицами утвердить перечень мер, локализующих и устраняющих негативные последствия. Если я нахожусь в зоне досягаемости, то любое действие, даже самое неотложное, должно быть со мной согласовано. Если нет – то же самое должно быть исполнено в отношении комиссара по безопасности зоны.
Наконец, последнее и самое печальное. Я обязан лично засвидетельствовать смерть любого человека, если она явилась прямым следствием происшествия. В момент освидетельствования мне должны быть предъявлены документы, удостоверяющие личность погибшего, либо, при отсутствии таковых, все имеющиеся в наличие материалы и доказательства, на основании которых я принимаю решение о признании факта смерти данного конкретного лица. Если мне они покажутся неубедительными, я должен потребовать отправки останков на Землю для экспертизы с целью установления личности. Разумеется, фиксирование самого факта смерти – прерогатива медицины. Моя задача – установить, кто именно скончался. Иногда, увы, сделать это не удается…
Единственными лицами, которые могут освободить меня от этих обязанностей являются: а) мой непосредственный начальник, то есть Гиря Петр Янович; б) его непосредственный начальник (а таковой имеется – это начальник сектора безопасности ГУК); в) лицо, специально на это уполномоченное Исполкомом Ассамблеи (и никак не меньше!). Кроме этих троих, отстранить меня от исполнения обязанностей может Господь Бог, но обычно он очень редко вмешивается в ход дознания, хотя бывают случаи, когда приходится на него уповать и даже положиться…
Я столь сухо перечислил свои обязанности только для того, чтобы стало понятно, что процедура предварительного расследования четко формализована – в ней очень мало места для самодеятельности и полета мысли. Вместе с тем, предварительное расследование требует серьезной квалификации, и главная задача дознавателя на этой стадии: собрать факты по горячим следам. Они эти факты, очень хорошо растворяются в космической среде, и фильтруются бумажными фильтрами. Спустя какое-то время, часть фактов исчезает бесследно, оставляя только бледные отпечатки в виде канцелярских оттисков. И уже никакие усилия не помогут выстроить их в стройную логическую цепочку. Сложные мозговые пируэты начинаются позже, когда необходимо установить, что же все-таки произошло, а, главное, почему?
