— Не понимаю.
В общем-то, я тоже ничего не понимал, но промолчал. На всякий случай.
2
— Нет, решительно не понимаю, — возмутился Пилон, — все должно иначе как-то выглядеть. Оно не сработало. А почему? — Большой круглый синий глаз гневно уставился на меня. Я попятился, — потому что, что? Есть нечто, о чем старый конь не знает? — Пилон вытянул губы в трубочку и протяжно фыркнул: — Загогулька приклеилась? Да. Тогда почему остальное не сработало? Ты не дракон? На них точно магия не действует. Склероз. Как там, в большом справочнике написано? Драконы — магические существа, и потому магия на них не действует и бла, бла, бла. А кураторы… эх, не возникало повода проверить.
— Пилон, — мягко попытался влезть я. Уж очень конь напоминал сумасшедшего. А это немного настораживало.
— Ну что? — огрызнулся жеребец.
— На меня магия действует избирательно. Ключ предмет, он может приклеиться, но не будет во мне или частью меня. В общем, ты можешь меня накормить, намазать созданной мазью, но вылечить с помощью заклятия не получится.
— Так значит у вас, кураторов, как и у драконов?
Я решил не отвечать на вопрос. Ответ получился бы сомнительным.
— Может, немного отдохнем, а потом пойдем дальше? — с надеждой попросил я. Интересно и чего Пилон со мною так нянчится? Не производит он впечатление заботливого существа.
Жеребец горестно вздохнул и опустился передо мной на колени, согнув передние ноги.
— Залазь, спиногрыз. Мы зря теряем время. По-хорошему, нужно отсюда быстренько делать ноги. Я достаточно силен, смогу понести тебя какое-то время. Ты кажешься не таким уж большим, но не рыпайся и не дергай лапами, усек? Сколько же тебе зим, а? Скажи-ка, а тебе приходилось видеть волкодлаков?
Мне как-то стыдно было признаться, что живьем из иных существ никого кроме феков я не видел вообще. А с ними не срослось. Зато, несмотря на всяких там вонючек, оставался очень начитанным куратором. Плюс магические шары, голографическая книга. А волкодлаки, да что там волкодлаки? Короче… — Ну, возможно издали… Нет.
Пилон хмыкнул:
— Вот и нам бы так. Чтобы и издалека не увидеть. Залазь быстрее.
Я залез. Свесился, как бурдюк, и замер. Лапы гудели от усталости.
— Зря тебя покормил! Ух, зря, — просипел Пилон, с трудом поднимаясь. Полагаю, следующие несколько часов я отсутствовал. Иначе описать свое состояние не могу. Ни качка, ни ухабы, ни монотонная ругань коня разбудить не смогли. Я и проснулся также стремительно, как и заснул. Какое же приятное чувство — бодрость! Жажда деятельности распирала, жизнь снова казалась прекрасной. Пилон тоже не скрывал радости, скинув меня с шеи. Но теперь уже ему потребовался отдых. Как ни пытался конь быстрее покинуть мир волкодлаков, пришлось делать привал.
Притоптав траву, мы уютно развалились на земле. Почему-то, я думал, что лошади спят стоя, но Пилон изящно опустился на траву, и недобро смерил меня взглядом. Поводов поговорить отчего-то не возникло, хотя лично меня сей факт, не сильно напрягал. Тишину нарушали пение цикад, жужжание и поскрипывание множества насекомых, да шуршание травы. День пошел на убыль, жара медленно убывала, а тени, напротив, становились длиннее. Поднялся приятно освежающий ветерок. Пилон задремал. Проснувшись же, стал еще раздраженнее.
— Идем, Кайорат, — нетерпеливо подгонял он, топчась на месте, пока я вяло поднимался с примятой, пахнувшей солнцем зелени. Меня несколько угнетала неопределенность маршрута, но я не спорил и покорно пошел следом.
Степь казалось необъятной. Мы медленно шли, словно плыли через море травы. Ветер усилился и яростно гонял зеленые волны. Трава шуршала, переливалась изумрудными всполохами. Мелкие желтые и голубые цветы рассыпались по долине, как мозаичная крошка, и я любовался этой прекрасной картиной. На горизонте то пропадало, то появлялось какое-то мелькающее пятнышко, но мне показалось, что не стоит обращать на него внимания. Потому, умиротворенный и спокойный, я сказал Пилону, что мир волкодлаков выглядит симпатичным, а вовсе не таким уж враждебным, как он рассказывал. Пилон демонстративно фыркнул и громко заржал, замотав головой. Вероятно, моего оптимизма он не разделял. Жадно вдыхая теплый ароматный воздух, я отгонял назойливое видение на горизонте. Но оно так же настойчиво возвращалось, приобретая размытые очертания фигурки. Пришлось демонстративно отвернуться в другую сторону. Ласковые касания ветра, как оказалось необычайно приятны, после двух недель в каменной темнице. Пилон время от времени оглядывался. Что-то явно беспокоило его, но своими подозрениями со мной делиться конь не собирался. Зато я первый увидел нечто новое:
— Вижу тропку! — сказанное немного не соответствовало действительности. Из высокой травы навстречу вынырнула широкая, хорошо протоптанная дорога. Похоже, утаптывали ее те же лапы, что оставили следы около врат. Пилон коротко кивнул и посмотрел на мое ухо. То самое, на котором болталась загогулька.
— Пошли по дороге. Будь осторожен, дружок. Не очень спокойно у старого коня на душе. Да и у тебя мало поводов для такой щенячьей радости.
Возможно, он говорил правду, но я все равно чувствовал спокойствие и уверенность. Что плохого еще могло случиться? Худшее явно осталось в прошлом. Даже весело. Если бы только не образ маячившей фигурки за спиной. Мы двинулись по тропе, и запах псины тут же начал отвратительной вонью проникать в ноздри. Пилон шел бодрой рысью, я со всех лап бежал следом. К тому моменту, когда мы добрались до площадки, точной копии той, через которую пришли в мир волкодлаков, сердце забилось часто-часто. Я тяжело дышал, пытаясь сглотнуть пересохшую слюну в пасти. Пилон оставил эти страдания без внимания, и пристально смотрел на меня.
— Светится, — почему-то шепотом сообщил конь, нервно поводя ухом. Я скосил глаза, пытаясь увидеть загогульку. Ее блеклое зеленое мерцание перешло в ровный и сочный травянистый цвет.
— Ну, давай! — продолжил тем же нервным, срывающимся шепотом Пилон.
— Что? — Истерия коня передалась мне, заставляя спрашивать глупости. Совершенно не понимаю, чего он хотел добиться? Внезапно, Пилон поднялся на дыбы и яростно заржал. Взбрыкнув, он несколько раз ударил копытами о землю и заорал:
— Дивол! Мать твою за ногу, Кайорат, быстрее!
Что быстрее? Я совсем ошалел от криков, повернулся боком к коню и замер в отупении. Меж тем, жеребец бесновался — фыркал, брызгая слюной, ржал и неразборчиво, но замысловато ругался. Несколько минут спустя, также внезапно он успокоился. Я прижался к земле и осторожно сглотнул.
— Все, поздно, — сухим и безжизненным тоном констатировал Пилон. Я чихнул.
— Прости, не понимаю, чего ты хочешь от меня.
— А чего понимать? Эти собаки где-то рядом, чувствую. Может, не все потеряно, — в песочной сухости его голоса прорезались нотки надежды, — начинай открывать врата, потихоньку. А недолго пудрить собакам мозги у меня получится. Эх, дурья башка. Не умею в руках держать себя, совершенно не умею.
— Волкодлаки? — я чихнул вновь. Пилон взглянул на меня с отвращением.
— Начинаю разочаровываться, куратор.
Вот тебе новость, мне казалось, он уже разочаровался и успокоился осознанием этого. Подумаешь. Обида и чихание совместились в едином порыве, и я развернулся спиной к жеребцу.
Тут, прямо на меня из травы выбежал фек. Вроде как. Но феки не покрывали свои тела странными рисунками, не имели такого темного цвета кожи, не носили длинных волос и одевались иначе. У этого на шее болталось куча всяких штуковин, а ниже пояса юбка. Но морда и телосложение прямо указывали — патлатый незнакомец — самец. Я порылся в памяти, где же это носили такие одежды? Но вспомнить не успел, потому что не фек резко остановился, затравленно оглянулся, а потом вновь уставился на нас с Пилоном. Я чихнул. Это стало меня раздражать.
