Линька в разгаре. Просто не могу я отправлять на самоубийство такого щенка.
— Ты людоед?
— Ага, — меланхолично подтвердил Пилон.
— Ты ел таких как феки или икубы?
— Это допрос? — возмутился конь и тихо заржал, — А что, сей факт как-то скажется на моем статусе?
Я помолчал:
— Пытаюсь понять, чем вы настолько лучше меня.
— Не лучше, нет, — грустно ответил Пилон, — опытнее. Мы маги, которым приходилось пускать в ход знания не только по мирным поводам. Это спасало жизни нам и тебе, если помнишь. Уверен, когда-нибудь, ты сможешь драться с кем захочешь. Но сейчас есть цель — вернуться в радугу живыми. Что я скажу твоему отцу, если погибнешь? Что его детеныш очень хотел доказать, что ничем не хуже остальных? Только малыш, кому и главное зачем, собираешься доказывать? В тебя и без того верят.
— Ага, — я тяжело вздохнул. Разговор выходил не таким, как хотелось, — послушай, почему людоеды? Не фекоеды или икубоеды, на худой конец. Кто такие эти люды?
Пилон снова тихонько заржал:
— Люди. Говорят, когда-то в этот мир существовали врата, но потом закрылись, а восстановить их не удалось. Там жили разные существа, но больше всего было людей. На них охотились, иногда ели. Не только мои предки, кстати. Понимаешь ли, уровень развития у людей оказался весьма примитивным, хотя их и отнесли к условно разумным тварям. А потом, несколько столетий спустя, кураторы провели очередное заседание радуги. И внесли предложение о запрете охоты на неожиданно признанных разумными существ. В процессе исследований и наблюдений за видом установили, что они медленно, но развиваются. 'Если охота не будет запрещена, через какое-то время мы окажемся виновными в убийстве себе подобных', — сказали членам совета исследователи. Закон удалось провести, а судить оказалось некого, врата схлопнулись. Часть путешественников там застряли, и все на том закончилось. Теперь остались рассказы о далеком прошлом. Так что людоед я условно. Ни одного люда съесть не удалось. Послушай, что бы ты там не надумал, мы команда. Поэтому и живы. Не спеши спасать мир в одиночку, хорошо?
— Пилон, я мелкий, но не маленький, — огрызнулся я, — пойду спать.
20
Последний день перехода проходил точно также как и три до него. Мы молча плелись по тоннелю. Настроение стало хуже, особенно после вчерашнего разговора с Пилоном. Но все же я старался сильно не расслабляться. Ведь, по словам Тильды, было близко завершение пути.
Незаметно направление в трубе менялось. Раньше мы постоянно передвигались по ровной плоскости, сейчас дорога явно пошла под уклон. Спуск оказался плавным, так что я даже не сразу заметил. Но впереди ждал последний из сюрпризов.
Сначала мы услышали горестный вой перпедля. Несмотря на предупреждения, он все равно шел в одиночестве, где-то впереди. Вой показался тоскливым, но не испуганным. Пилон переглянулся с Осирисом. Тильда мяукнула, а затем побежала вперед. Я хотел присоединиться, но Пилон осадил, зыркнул гневно, потемневшими до фиолетового глазами. Мы продолжали быстро двигаться, но сохраняли заранее оговоренные позиции. Я позади, рядом Ишутхэ, впереди почти наравне Пилон и Осирис. Совсем скоро стала понятна причина завываний Бу-чо. Тоннель резко пошел вниз и закончился рядом широких ступеней уходящих под воду.
— Тильда, так должно быть? — хмуро поинтересовался Пилон.
— Нет, — Тильда потрогала воду лапой, брезгливо потрясла и отпрыгнула. Села в сторонке, начав тщательно вылизываться.
— Так. Тогда что это может значить? — переспросил конь.
— Что нам капец, — предположил Ишутхэ, — когда я здесь проходил две недели назад, было сухо.
— Как-то странно, а где остальные?
— Да, кстати, тогда куда делись идущие впереди? — поддержал Осирис.
— Ага. Значит, мера предосторожности? — спросил Пилон.
— Чего гадать? — ответил волкодлак, — надо нырнуть под воду и посмотреть.
— А если там защитная магия? Хочешь, чтобы кого-нибудь размазало по стенке? — язвительно спросил конь, но ближе к воде подошел. Мы молчали, — ладно, погляжу, — обращаясь в никуда, пробурчал Пилон, — значит так. Бдительности не терять. Стать лагерем, двое караулят выход в тоннель, двое воду. Стойте около стен. Если не вернусь… Я вернусь, — отрезал конь и стал аккуратно спускаться по ступеням.
Мы проводили его взглядами, но не останавливали. Кому-то всегда приходиться брать ответственность на себя. Осирис почесался и повернулся в ту сторону, откуда мы пришли. Ишутхэ и Тильда заняли позицию напротив ступеней. Как говорил Пилон, отодвинулись к стенам и напряженно уставились в воду. Я присоединился к Осирису. Стал рядом с икубом и тихо спросил:
— Он не утонет?
— Вряд ли, малыш. Для него это плевое дело. Главное, чтобы там неожиданностей не оказалось. Так что озаботься тем, чтобы не пропустить ничего важного, — ответил икуб и запустил в волосы пятерню.
— А мы сможем проплыть под водой?
— Не знаю, — сказал Осирис, продолжая чесаться, — сейчас глупо о том рассуждать. Мы просто должны верить Пилону и в нашу удачу. Так далеко пройти, чтобы застрять здесь… величайшая подлость судьбы.
— Я вот думаю, а почему мы не вернулись к нестабильному порталу и не попытались уйти через него?
Осирис хмыкнул:
— Невозможно. Портал односторонний. Увы. А вот что интересует меня, — икуб повернулся и окликнул волкодлака, — Ишутхэ!
Перевертыш, нахохлившись, стоял у воды, и демонстрировал явную нелюбовь к подобному времяпровождению.
— Чего разноглазый?
— Как ты попал в город та Чуи?
— Как и вы через врата.
— Ясен пень, — раздраженно огрызнулся Осирис, — меня другое интересует. Это были врата радуги?
Ишутхэ подумал, покосился на Тильду:
— А чего у меня спрашиваешь? Она тоже знает. Там есть врата, да. Но они, как и остальные давно заблокированы. Примерно со дня кражи ожерелья.
— Я не пользовалась ими, — произнесла Тильда. Она топталась по плитам, издавая странное утробное урчание. Или злилась, или что-то ее беспокоило.
Перпедль неслышно передвигался от стены к стене. Он тихонько попискивал, грустно вздыхал, пофыркивал и хлюпал. Все его многочисленные наросты шевелились, из пасти вылетали зеленые облачка, а из носа, похоже, текло. Бу-чо жалобно ныл, кряхтел и колыхался как большое блюдо с желатиновым тортом.
— Что-то не так? — спросил я, вспомнив предсказание перпедля на счет землетрясения. Бу-чо направился ко мне, и какое-то время просто стоял рядом, словно собирался силами. Потом несколько раз кивнул, соглашаясь с собственными мыслями, и пропищал:
— Скоро пути разойдутся. Встретиться сможем, когда ли, не знаю. Жаль. Бу-чо хотел спеть на прощание другу, но без луны невозможно. Помни, хочу попросить, Кайорат. Я стал другом, нечаянно. Если столкнешься со вторым, не забывай о свободе. Выбор всегда за нами. Когда вспоминаешь о вратах,
