— Идите следом. Открыто ненадолго, — после чего та Чуи спустились обратно, а псиглавцы с великанами обошли нас кругом и заключили в кольцо. Так и пришлось спускаться под пристальным надзором. Я задумался о том, что вонь, исходящая от перпедля, почему-то не оказывает на стражу никакого влияния, хотя должна бы. Потом отвлекся и забыл. Голоса та Чуи звучали в гулкой тишине тоннеля, и это скрипучее чириканье неприятно резало слух. Мы прошли под арку и через какое-то время услышали позади грохот.
Над головами мерцали ряды шариков, но их света едва хватало, чтобы что-то различать. Под лапами хлюпало, пахло сыростью и свежей водой. Ход был намного уже основного тоннеля, но достаточно широким, чтобы свободно передвигаться. Грохот раздавался позади нас еще два или три раза. Я предположил, что в тоннеле расположен ряд дверей отсекающих куски хода друг от друга, чтобы понизить вероятность затопления. Честно говоря, хотелось так думать, потому что другого объяснения не нашлось. Охрана вела себя дружелюбно по отношению к нам, но напряженность все равно ощущалась.
Шли в полутьме долго, до тех пор, пока не увидели впереди пятно света. Оно становилось больше, и внезапно мы попали в крытый чем-то прозрачным коридор, а затем и в город.
Фамелькад широко раскинулся на дне озера. Сверху на него давила толща сине-зеленой воды, сдерживаемая невидимым куполом. Он одновременно служил мощной защитой и играл роль небес для жителей. Лучи солнца почти не проходили сквозь воду, но сам купол сиял ровным магическим светом. Казалось, над нами раскинулось огромное, странно выгнутое небо, по которому стаями летали рыбы и проплывали облака теней. Я смотрел вверх и постоянно путался в лапах, но отвести взгляд от необычного небесного свода не удавалось. Сооружения города — невесомые, ажурные, полупрозрачные — тонкими шпилями возносились к нему. Вокруг, во множестве были разбиты цветники и сады. Вьющиеся и свисающие со зданий растения различных видов и необычайных расцветок наводили на мысли о постоянном пользовании магической энергией. Ветер ласково шевелил лаковые бутоны пунцовых лилий, молочно- стеклянные лепестки и листья белоснежных тикни. Виноград свисал крупными светло-зелеными гроздьями, прятался в красных, похожих на звезды листьях. Большие, изящных очертаний повозки беззвучно носились по воздуху, и управлялись созданиями с сияющими перламутром крыльями. Розовые, желтые, лазоревые крыши. Наверное, местные жители любили яркие краски и потому активно использовали для украшения жилищ. С карнизов свисали гирлянды хрустальных шаров, их перезвон звучал тихой и нежной музыкой. Развивались длинные ленты с колокольцами, а собранные в гирлянды полые деревянные трубочки издавали сухой, приятный треск.
— Странно, — тихо произнес идущий рядом Осирис, — трудно представить, что та Чуи могли создать такую красоту. Тем более загадочными существами они мне представляются. Ужасно даже допускать мысли, что это все легко может уничтожить дракон.
— Им могли помогать и другие, — ответил я, — если же они столько всего знают, не вижу ничего странного. Да, город чудесен. Но Хангелькад тоже был красивым городом, до того как его разрушили.
— Не настолько. Этот само волшебство.
Мы шли в кольце охраны за та Чуи и глазели по сторонам. На улицах кипела жизнь. Мимо проносились повозки, навстречу, по другой стороне улицы ползли слизни эйку. Одни существа чинно шествовали за ними, другие суетились, пытаясь обогнать широкие туши. Большинство без особого интереса провожали нас взглядами и спешили заняться делами. Некоторые возились в садах подле домов, или возлежали в беседках, увитых цветами. Из-за узких кованых решеток внимательно наблюдали любопытные малыши. Вдоль улицы расположились многочисленные магазинчики. Торговцы наперебой зазывали пешеходов, клянясь, что лучшей продукции, чем в их лавках не найти нигде. Похожие на икубок девушки с корзинами ягод смущенно захихикали, встречаясь взглядами с Осирисом. Он покраснел и демонстративно отвернулся.
Вдруг, я поймал себя на ощущении, что тяжесть, душившая все эти дни, исчезла. Снова чувствовался вкус жизни, ее радость и полнота. Значит, правда. Тоннель высасывал силы, делал раздражительным, угнетал. Еще ничего не изменилось внешне, но я снова верил, что смогу преодолеть трудности, ожидающие впереди. Смогу, хотя совсем недавно был готов к поражению. Покосившись на спутников, я заметил, что лицо Осириса просветлело, а Ишутхэ почти перестал хромать.
Дорога привела к дому похожему на перевернутую морскую ракушку, сложенную из полупрозрачных стеклянных кирпичей. Та Чуи проводили нас в отдельное помещение и оставили дожидаться новостей. Охрана у дверей отсутствовала, но мы прекрасно понимали, что не стоит нарушать договоренности и пытаться уйти. Да и куда? Та Чуи предоставили хорошую пищу, воду, относительную безопасность и покой. Передышка и своевременная. Когда стража ушла, Пилон поглядел на нас и фыркнул:
— Ну что, поздравляю. Один этап пути прошел успешно. Дракон наверху и он не знает, где мы. Значит, можем позволить себе краткий отдых. Наверняка здесь есть водоем. Желающие выкупаются. Да, следует отдохнуть и подготовиться к любому известию. Так как тоннель выжрал немало энергии из всех, лучше воспользоваться гостеприимством, пока оно на нас распространяется. Пожалуй, так, — конь подошел к окну, широкому квадратному проему и высунул голову наружу, — мило, — пробормотал он, — наверняка в этом доме собрана часть выживших. А поблизости и остальные. Нет смысла селить пострадавших далеко друг от друга. Я согласен с тактикой Чуи. Нужно держать всех рядом, тем более в сложившихся обстоятельствах. Но для нас это плохо. Перекусим?
Пилон осмотрелся. Мы грозной кучкой стояли около входа в некотором замешательстве и наблюдали за тем, как он бродит по помещению и громко сообщает о своих находках. Пол в помещении оказался мягким, выстеленный из темно-зеленого мха или чего-то похожего. Часть комнаты отделялось перегородкой, за которой, по словам Пилона, находился бассейн. Круг около семи метров в диаметре.
Слушая бормотание Пилона, его фырканье и тихое ржание, все немного расслабились и решились поесть. На мхе лежала тряпица с различной снедью. Расположившись вокруг нее, в молчании перекусили. Еда благотворно воздействует на любое существо, в этом я убедился лично. Хотя по-прежнему было не по себе от мысли, что мы пленники хоть и добровольные. Но, усталость после путешествия по тоннелю брала свое. Тильда свернулась клубочком и дремала. Бу-чо ушел в угол и осел там пупырчатой горой, тихо посвистывая. Пилон тоже лег, аккуратно скрестив передние ноги. Ишутхэ завалился на спину и, положив лапы под голову, уставился в потолок:
— А и хрен с ним. Я, пожалуй, вздремну. Будите, если что.
Осирис вытер жирные ладони о живот и пошел посмотреть на бассейн. Я присоединился к нему. За перегородкой на полу мха не было. Там лежала розовая, полупрозрачная каменная плитка, с мягким рисунком из белесых прожилок. Она светилась изнутри розовато-желтым светом и, оказалось, по ней весьма приятно ходить. Бассейн представлял собой круглую чашу, одинаково ровной глубины. Одной стороной он примыкал к стене, а у противоположной оканчивался удобным спуском, с широкими ступенями. Напротив спуска сверху постоянно лился поток воды, выглядевший словно небольшой водопад. Подойдя ближе, я смог рассмотреть скошенную трубу, торчавшую из стены. Как только вода достигала определенного уровня в чаше бассейна, она сама сливалась в круглую дыру трубы поменьше, сбоку.
Осмотревшись, Осирис потрогал воду ногой, а потом смело плюхнулся в бассейн. Я отпрянул, но брызги все равно попали на шкуру. Икуб нырнул и проплыл под водой от одного до другого края. Затем вынырнул, рассмеялся и поманил меня рукой:
— Она теплая, малыш. Не хочешь прополоскать свои перышки?
— Не особо, — буркнул я. Осирис махнул рукой и снова нырнул. Какое-то время икуб с наслажденьем плавал. Размеры позволяли ему это делать без труда. Я же ходил по краю бассейна, чувствуя, как намокают под лапами камни.
Свет потоками лился из узкого окна в стене, вырезанного почти под потолком. В городе я пока не видел стекол в оконных проемах, да и нужны ли они? Свет казался разноцветным — то голубоватым, то желтым, то оранжево-красным, и достаточно ярким, чтобы разогнать воспоминания о сумраке тоннеля. Но…где шепот травы и шелест листвы? Солоноватый привкус морского бриза, пряный и сухой пассат пустыни, свежий игривый ветер степей? Там, наверху, слепящий свет разгоняет по жилам кровь, рождая пьянящий восторг полета и свободы. Под лучами солнца крылья становятся ослепительными, а душа растворяется в пении ветра. Я не умею плакать. Иначе плакал бы.
— Хэй, малыш! — позвал Осирис. Я глубоко вздохнул и повернулся к нему. Осирис держал в руках плетенный пузатый кувшин, закрытый крышкой.
— Что это?
