достаточно, чтобы полыхнуло пламя, заволокло черными тучами свет, наполнило обжигающим дымом легкие. Закружится хлопьями в почти кипящем воздухе серый пепел, а равномерный гул напугает сильнее лютого зверя, ибо звук этот ничто иное, как приближающаяся стена огня.
Осень время непредсказуемое, беспощадное к слабым духом или телом.
Янат считал, что им в каком-то смысле повезло. Если бы они прибыли на месяц раньше, то наверняка попали бы в самый разгар сезона гроз. Искать кого-то в таких условиях задача практически невыполнимая. Все контакты с аборигенами и в лучшие времена нечастые, вовсе сведены к минимуму. Пылевые бури, жара, сушь. Риск попасть в зону пожаров необычайно высок. Это сейчас Янат видел признаки пробуждающейся жизни и мысленно рассуждал о везении или же расчете, которое определенно сыграло им на руку. Вот-вот наступит зима. Погода смениться на прохладную, распустится зелень, вырастет трава, пройдут живительные дожди. Для новой экспедиции будет обеспечена возможность активных поисков. Правда, большой вопрос, смог ли кто-то из пропавших членов экспедиции выжить. Протянуть в бушующем аду несколько месяцев задача не из легких.
По прикидкам Яната, люди исчезли летом, в самый благоприятный для человека сезон. Потом пришла осень, когда питаться нечем, реки и озера мельчают, находиться на поверхности опасно, зато запросто можно попасть в пылевую бурю или степной пожар. Да, шансы на спасение оставались, если они успели достаточно далеко уйти. Ян предположил, что пропавшие исследователи уже находятся в другой климатической зоне (неизвестно, правда, что хуже) либо прячутся под землей, в городах аборигенов, что являлось совершенной фантастикой. Гадать он мог сколько угодно, но не верил, что их команду отправили искать живых. Скорее всего, 'спасательной' операция обозначена для галочки, им ведь в любом случае придется выяснять причины произошедшего. 'Только вот незадача, — мрачно размышлял Янат, — без свидетелей сделать это будет гораздо сложнее'.
Он не поленился и еще во время полета изучил записи, посвященные климатическим поясам Нави, смене времен года и погодным условиям. Его, конечно же, больше интересовал климат мест, где находилась база, но несколько видеоэпизодов о других зонах он также просмотрел. Любопытства ради, просвещения для. Недоверчиво хмыкая при виде сюрпризов, которые Навь могла преподнести неподготовленному пришельцу, Ян искренне недоумевал. Почему кому-то в голову пришла идея назвать открытую планету Явью? Ведь еще до экологической катастрофы и войны, климат в ряде поясов все равно был весьма специфическим.
Сутки на Нави в пересчете на универсальное время продолжались чуть меньше двенадцати часов. Поэтому день пролетал стремительно, только вроде за полдень, а уже наступают сумерки. Перспектива оказаться ночью за пределами базы отряд радовала мало. Часть хищников использовали для охоты тепловое зрение, и проверять эффективность такого метода на себе никому не хотелось. Поэтому поход проходил по оговоренному заранее сценарию, без творческих отступлений. Конечно, контактеры не были безоружными, но демонстрировать боевые умения без особой надобности в их задачи не входило. Требование — стремиться к контакту и сотрудничеству с аборигенами мирными средствами — исходящее от Самойлова, звучало предельно ясно. Хищники не в курсе сложной политической ситуации, а поскольку люди не знают (до сих пор) всю сложную систему местных табу, лучше свести ущерб к минимуму. Да и вообще, прогулки по ночам не самое приятное на Нави занятие.
Контектеры время от времени тихо переговаривались. Шептунов молчал, внимательно изучая местность. Сравнивал внутренние ощущения с полученными уже данными. Дышал воздухом, немного другим, нежели под куполом базы. Облизывал губы, ощущая привкус чуть сладковатой пыли и поскрипывающую на зубах песочную крошку. Вслушивался в звуки нового мира, анализируя ту часть своего 'Я', что балансировала между инстинктами и знанием.
В первый поход контактеры отправились вшестером, всей командой, как и предписывалось уставом. Они сравнят свои ощущения, выскажут замечания, мысли и догадки по возвращении, а затем совместно с начальством оговорят 'свои' задачи и территории, разойдутся парами и начнут работать. Сейчас они еще находились в зоне покрытия защитной системы базы, поэтому даже случись что, угроза была бы минимальной. Приказ идти дальше, после стандартного: 'проветрились, проблем нет', послышался им синонимом счастья. Люди засиделись и буквально рвались вперед, желая активной деятельности. Однако напряжение, что преследовало от ворот, их так и не отпускало. Оно вгрызалось под ребра, не давая ослабить поводок внутреннего пса.
Идти было легко, ощущение, к которому привыкали не сразу. Меньшая сила тяжести давала поначалу просто опьяняющее чувство легкости в теле. Для субтильного Яната 'потеря' двадцати килограмм ничем особенным не запомнилась. Он тренировался в числе прочих, и прошло несколько дней, прежде чем удалось приноровится, восстановить чувство внутреннего комфорта.
Пространство вокруг, залитое ярким солнечным светом, казалось бескрайним. По сути, почти так и было. На запад широкой полосой до самого горизонта раскинулась желто-серая равнина. Кое-где ее бесконечную гладь уже прорезали пятна светло зеленого — молодая трава. А на северо-западе, куда исследователи медленно продвигались, долину пересекали заросли серо-коричневого и черного. Лес. В километре отсюда он расступался, естественной оправой окружая озера, что лежали в своих ложах подобно редким жемчужинам. Происхождение этих водоемов считалось естественным, но наверняка не знал никто. Воду ни один раз проверяли на состав, но ничего особо интересного не нашли. Цвет ее казался нереально насыщенным, что как выяснилось, было вызвано содержанием в ней определенных веществ. Все озера связывали узкие перешейки, порой пересыхающие осенью или весной. Последнее, каплевидной формы впадало в реку, что текла с северо-запада на восток и ниже, километрах в десяти по течению, проносила неспешные воды мимо развалин города. Памятник ушедшей цивилизации волновал исследователей не меньше, чем городки аборигенов и потомков выживших колонистов. Издали, он скорее напоминал горную гряду, нежели творение рук человеческих. Только отблески солнца на почти вечных гранях остовов, построенных из сверхпрочных сплавов, напоминали об истине. Странное чувство охватывало людей, понимающих в эти мгновения, как хрупки они сами и как нелепы подобные памятники недальновидному эго человечества.
Янат дал себе слово обязательно побывать там и своими глазами посмотреть на покинутый город. Возможно, там до сих пор сохранилась механическая жизнь, которая, увы, куда как долговечнее человеческой. Его волновали такие открытия.
— Нельзя терять бдительность, — напомнил Сиан, один из 'действительных потомков' землян. Такие считали себя (в тайне, естественно) сливками общества, единственными, кто якобы имел право называть себя 'Землянами' с большой буквы. Планеты, с которых были родом 'настоящие земляне' располагались в той же галактике, что и солнечная система — колыбель человечества, Млечный Путь. Миграция затронула и их, ведь ничто не стоит на месте. Но куда бы не забрасывала судьба такие семьи, они сразу же выискивали 'единоверцев' и сколачивали очередную общину по интересам. Подобные сообщества распространились во множестве миров, где их членов считали снобами, за склонность возводить свои взгляды в культ. Многих людей-колонистов раздражала напыщенность 'потомков', их зацикленность на событиях, которые давным- давно потеряли значение для большинства. Такие кланы гордились своей сопричастностью к 'великим' с фанатизмом. Выискивали предков, выясняли собственное происхождение, составляли родовые древа до дцатого колена и скрупулезно конспектировали собственные биографии для потомков.
Сиан считался ирландцем и с гордостью носил на поясе специальный кошель, в котором лежала его биография в цифровом формате. Он тщательно следил за своей внешностью, являя образец чрезвычайно самовлюбленного типа, и не забывал регулярно вносить события жизни в дневник. Над ним, конечно же, посмеивались, но не открыто. В конечном итоге, в этой экспедиции у каждого под кроватью хранился свой чемодан с тараканами.
Для Яната разговоры про клановость были как нож в сердце. Сиана он на дух не выносил и старался нигде не пересекаться. Его громкие заявления по поводу родословной, предков и прочего, считал бредом, а кто такие ирландцы даже из принципа не пожелал узнать. Что особенно раздражало Шептунова, так это подчеркнутая уважительность, с которой с ненавистным ему выскочкой общался Кэро. Он не мог понять к чему подобная галантность к самодуру и бесился еще сильнее, демонстрируя свое презрение к святым для 'землянина' с Новы вещам.
Как не удивительно, но они ни разу не сцепились всерьез. И вот теперь, напоминание Сиана внезапно вывело Яната из себя.
