выматывал ее, так изводил. Ей было холодно. Все время холодно и страшно. Она никого не видела, не слышала, и даже не смогла мысленно нарисовать место, в которое попала. Она лишь засыпала и просыпалась, понимая, что не голодна и не испытывает естественных потребностей.
Ненормально, ирреально, чудовищно и то, лишь потому, что с некоторых пор, она стала понимать значение слов. Внезапно ей пришло в голову, что кто-то стирает ее личность каждый день, лишая прошлого и будущего. Кто-то превращает каждое сегодня во вчера, чтобы нельзя было прийти в себя и осознать реальность, ту, лежащую за темнотой. Хотелось плакать навзрыд, жалобно и тоскливо, чтобы хоть кто-то появился из мрака и утешил ее, обнял, прикоснулся. Боже, пусть ее ударят, пусть закричат. Любая пытка, казалось мягче по сравнению с состоянием вечного небытия.
Она закрыла лицо руками и, покачиваясь, звала, обращаясь к неизвестности. Ее губы шептали единственное имя, что возвращалось к ней раз за разом, ни о чем не рассказывая, но внушая слепую, безумную надежду: 'Янат, Янат, Янат, Янат'.
19 глава
— Янат… — шантиец заморгал. Он даже засомневался, что действительно слышал зов, а не почудилось-померещилось ему шепотком в ночи белая горячка. Немудрено, после такого то приключения. Он испытывал запоздалое раскаянье, острое и болезненное. К тому же взметнулась, захлестнув колючим ворохом тревоги, понимание — тупостью своей, опять таки эгоизмом, он угробил не только себя, но и друга. Ян застонал, схватившись за грудь, чувствуя глухую, тянущую боль. Раньше, у него никогда не болело сердце.
Он затравленно глядел по сторонам, таращил глаза, правильнее сказать. Тьма, хоть глаз выколи. А еще тишина и страх, тонкими иголочками впивающийся в тело. Не за себя, другого.
Ян даже не чувствовал, что одежда на нем мокрая. Вспоминал, как катился кубарем по склону, убегая от купина, как потянула за ноги вниз некая тварина, как кончился в легких воздух и накатила волной паника. А потом…он нахмурился, пытаясь восстановить ускользающие обрывки событий. Вроде как навья, а в том, что это она, Ян практически не сомневался, прижала к его губам пузырь, в котором был воздух. Он вдыхал этот воздух, а сам как сквозь толстое-толстое одеяло чувствовал, а вернее, словно бы слушал слова- образы, дублирующиеся в голове картинками. 'Не бояться, не дергаться, позволить увлечь себя вниз. Там, дальше берег над водой, пещера с воздухом, спокойнее'. Потом…что там было потом? Янат растерянно провел ладонью по губам там, где их трогали пальцы навьи.
Жив ли Кэро? Он зажмурился, в голове мелькнуло: 'Не прощу себе, не смогу', — и вдруг услышал тихий голос:
— Где я?
Ян перевернулся на бок, встал на колени и на ощупь стал водить рукой впереди себя, затем пополз на звук, еле слышное шкрябанье.
— Кэро, Кэро? — бормотал Янат, не понимая, что шепот его неразборчив и тих, но птаирианец каким- то образом услышал и воскликнул в ответ:
— Ян! Ян, ты как?
Шептунов почувствовал, как пальцы его касаются тела, с силой вцепился в него, подполз ближе и, обняв за плечи, изо всех сил стиснул Кэро. Затем, словно устыдившись сентиментального порыва, резко отпрянул и сжался, пытаясь восстановить утраченное душевное равновесие. Его переполняли эмоции, среди которых больше всего было радости, смешанной со жгучей болью в груди.
Птаирианец полностью пришел в себя, с некоторым трудом сел и силился хоть что-нибудь разглядеть в окружающей их тьме.
— Ян? — встревожено спросил он, — что с тобой? Тебе больно, я чувствую. Ты ранен?
— Ранен-ранен, — срывающимся голосом ответил шантиец, ощущая горячие дорожки слез на щеках, которые он торопливо, стыдливо размазывал кулаками. 'Зачем ты разбудил во мне это?' — захотелось крикнуть ему, но он не смел, слишком чистой была радость и велико искушение, — в самое сердце. Да, все в порядке. Я просто чертовски рад, что ты жив.
— Я тоже, поганец ты эдакий! — Вдруг, в сердцах рявкнул Кэро, — Я убил бы тебя, если бы только знал наверняка, что нас прежде не убьет кто-то другой. Ох, бестолочь же ты, Шептунов, а я не верил до последнего в то, что ты способен на такие номера! Ведь предупреждал меня Самойлов… — он осекся и долго молчал. Янат тоже молчал, но по другой причине.
— Что теперь? — тихо сказал он, когда темнота и отчуждение стали невыносимы.
— Будем ждать хозяев, сей обители. Хотели бы они нас убить сразу, не стали бы спасать от купина. С другой стороны, непохоже, что мы жданные гости. Я тебя прошу, по-хорошему прошу, Янат, хватит уже дурить, ладно? Мы в неприятностях по самое не хочу. Если в твоей головенке вызреет очередной гениальный план, уж будь добр, поделись, прежде чем кидаться на стену.
— Извини.
— Ты у Матвея извинений проси, — сухо ответил птаирианец, — если он жив остался. Все, хватит. Я тоже виноват. Будем ждать, что еще остается? Давай, садись поближе, не хватало еще простыть. Думаю, мы скоро получим ответы на некоторые из своих вопросов. Метаться бессмысленно, сожалеть тоже, но, ради своих богов, Янат сохо, извлеки урок!
Трудно сказать, сколько они просидели, тесно прижавшись боками, в тишине, прерываемой лишь звуками плескающейся где-то там воды и их собственным дыханием. Кэро первый заметил тусклый свет, который малюсеньким маячком приближался, словно выплывал из ниоткуда. Напарники встали, продолжая держаться очень близко, буквально касаясь друг друга плечами, словно это подпитывало их силы и решимость. Ожидание теперь казалось недолгим по сравнению с неизвестностью, что несло крошечное пламя. Они вглядывались в темноту и все равно были удивлены, когда смогли различить черты существа, шедшего со светом в бледных ладошках.
— Малиновка? — озадаченно спросил Янат, ничего уже не понимая.
— Они решили, так вы будете сговорчивее, — тихо произнесла Робин Райт.
— Сговорчивее?
— Да.
— Но почему ты ушла? — спросил Ян. Малиновка грустно улыбнулась.
— Зов. С ним невозможно бороться. Головная боль, выматывающая, бесконечная и еще сны, терзающие меня. Мягкий, ласковый шепот… день за днем. Я не могла больше сопротивляться. Наверное, — она доверительно наклонилась к Шептунову и он тоже невольно подался вперед, — сошла с ума. Ты тоже сойдешь. Вопрос времени.
Он посмотрел в голубые глаза и почувствовал, как волной поднимается ужас. Взгляд малиновки был пустым, как будто на него уставилась перламутровыми пуговками кукла.
— Янат! — он вздрогнул и оттолкнул от себя кого-то, не сразу сообразив, что пинает Кэро. Их по- прежнему окружала темнота. Померещилось?
— Мне кажется, я свихнулся. — Пробормотал Ян, — не могу понять, сон это был или видение? Что сейчас происходило со мной? Я спал или воочию наблюдал призрак Робин?
— Малиновку? — Голос Кэро звучал напряженно, — ты видел ее?
Янат хмыкнул. Пыхнуло горячо в животе злостью, пожаром побежала по жилам кровь, возвращая способность думать.
— Все же мороки, да? Кто их наводит, интересно?
— Послушай, Янат сохо, — задумчиво ответил птаитианец, — я не видел Робин, но слышал ее голос в голове. Она плакала, и ни о чем не просила. Сожалела о нашей судьбе. Скорее всего, мы ненадолго вырубились от усталости и напряжения. То, что твориться не предупреждение, а скорее констатация факта. Я даже не уверен, что твои сны навели навьи, вполне возможно, замешаны еще какие-то силы, о которых мы пока не знаем. Морок был очень реальным, да? Точно так же реальны голоса в моей голове, предчувствия. Мы сидим здесь, потому что еще непонятно, куда идти и чего ждать от наших невольных спасителей. Возможно, они просто не решили, как поступить и совещаются. Нам с тобой нужно говорить,
