положено поступать с побежденными, и клянусь, что мы не отступим ни на шаг от обещанного!
Она сделала знак остальным женщинам, и те разоблачили герцога Синопольского. Он остался стоять в одной рубахе и штанах, и дамы, сильно пострадавшие от любви, наказали его ударами плети.
Затем герцог Синопольский удалился, а его место на ристалище занял герцог де Пера.
— Уж не знаю, — сказал он Тиранту, — кто этот нахал, который так ловко обошелся с герцогом Синопольским, но постараюсь узнать это! Надеюсь, Сивилла и ее прекрасные костоломши сумеют сорвать шлем с его головы и доспехи с его тела, а потом наградят его доброй поркой!
— Для этого вам придется выбить его из седла, — заметил Тирант. — Может быть, лучше мне попробовать?
— Хотите опозорить меня прежде, чем это сделает незнакомец? — спросил герцог де Пера.
Тирант пожал плечами:
— Вы же знаете, что я никого не хочу опозорить, кроме Великого Караманя; но и с ним ничего дурного бы не случилось, если бы он не убил собственную дочь.
Герцог де Пера сжал плечо Тиранта и протянул руку оруженосцу, чтобы тот закрепил на ней латную рукавицу.
Затем он выехал против незнакомого рыцаря. Тот ожидал совершенно спокойно. На приветствие герцога де Пера неизвестный ответил учтиво, хотя и измененным голосом. Они разъехались и начали съезжаться.
Все зрители перестали жевать, а двое или трое пирующих задержали во рту изрядный глоток вина — таким волнующим было это зрелище. Кони постепенно набирали скорость, копья утверждались в горизонтальном положении, ноги с золотыми шпорами прирастали к стременам. Послышался оглушительный треск: оба копья раскололись, и герцог де Пера вылетел из седла. Взметнулся широкий серый плащ, отороченный собольим мехом, блеснули в воздухе золотые шпоры, взмахнули перья шлема — и вот уже парчовый, латный великан повержен во прах.
А незнакомый рыцарь сидит в седле, сжимая обломок своего копья.
Видя, что герцог де Пера не двигается, он бросил на землю обломок и двинулся вдоль ристалища по кругу.
Император встал. В полной тишине слышно было, как кашляет кто-то из поперхнувшихся сеньоров. Император произнес:
— Кто же вы, сеньор? Вы победили двух герцогов, одного за другим, а я не упомню, чтобы подобное происходило на каком-либо турнире. Назовитесь!
— Мое имя — Опечаленный Любовью, — сказал незнакомец глухим голосом и наотрез отказался поднять забрало, объяснив, что дозволит сделать это либо Сивилле, либо той девице, которая держит его в плену.
Герцога де Пера оттащили к трону Сивиллы и там высекли плетьми, без всякой жалости и снисхождения. Кармезина, зная, что когда-то герцог де Пера надеялся жениться на ней, не захотела причинять ему еще горшую боль и на время наказания побежденного закрыла лицо платком. Но на самом деле она подглядывала и тайком улыбалась, потому что в продолжение порки герцог де Пера корчил, по ее мнению, преуморительные рожи.
А император сказал, подавая свой кубок слуге, дабы тот наполнил сосуд вином:
— Вот это рыцарь! Погодите, он еще и севастократора заставит принять порку.
Принцесса бросила платок на землю и отрезала:
— Вот уж никогда!
Император поднял бровь, но промолчал, не став спорить с дочерью. А императрица проговорила:
— Не опасно ли для севастократора сражаться с таким сильным противником? Когда я виделась с сеньором Тирантом в последний раз, он был очень болен и его нога все еще имела покрасневший и воспаленный вид. Я предлагала лекарю срезать на этой ноге все волосы, потому что волос лишает кожу силы. И когда некоторым мужчинам требуется дополнительный источник силы, они сбрасывают лишние волосы с головы, — это ли не доказательство того, как премудро устроены Господом вся природа и человеческое тело! — Тут государыня повернулась к принцессе и добавила: — Отправьте какую-нибудь соблазнительную девицу из числа своих приближенных. Пусть та спросит у рыцаря, как его зовут. Потому что сдается мне, это кто-то из иоаннитов… а может быть, Ипполит де Малвеи? Хотелось бы выяснить в точности.
Принцесса обернулась к одной из своих девушек и показала пальцем на незнакомца. Та встала и тотчас направилась к нему, держа в руке яблоко.
— Моя госпожа присылает вам это угощение, сеньор, — сказала девица.
Рыцарь взял яблоко и завязал его шарфом, а шарф прикрепил к доспеху.
— Я благодарю вашу госпожу, — ответил он. — И непременно съем залог ее милости, как только одержу третью победу и по праву займу трон Сивиллы.
— Остерегайтесь, как бы это яблоко не проглотил кто-нибудь другой, — молвила девица. — Потому что этот другой — самый лучший рыцарь на свете, и сейчас он намерен выступить против вас.
— Я не боюсь, — ответил незнакомец.
— Назовите ваше имя, — потребовала девица.
— Почему я должен назвать вам мое имя, если уже отказался сделать это?
— В обмен на яблоко, — пояснила девица.
— Самое дорогое дается самой дорогой ценой, — сказал рыцарь. — И чем выше цена, тем ближе вашему сердцу купленное. Моя родина — запад, а мой зверь — горностай.
Девица ничего не поняла из этих слов, но в точности передала их Кармезине; та задумалась и в конце концов рассудила так:
— Это франк.
— Полагаю, один из рыцарей святого Иоанна, — сказала императрица. — Что ж, это многое объясняет.
— Что именно? — осведомилась принцесса.
— Его скрытность, — сказала императрица. — Рыцарям Святого Иоанна запрещено участвовать в турнирах и прочих развлечениях. Они ведут почти монашескую жизнь, за тем исключением, что берут в руки оружие и выходят в бой. Но против христиан они никогда не поднимают оружия.
— Как много вам известно, матушка! — воскликнула принцесса.
Их разговор оборвали трубы. Тирант вышел на ристалище и встал напротив соперника.
— Надеюсь увидеть вас побежденным, — сказал ему севастократор. — И знайте, что одержать верх над таким прекрасным соперником я сочту великой честью.
Рыцарь молча наклонил голову, и они разъехались, а затем помчались друг на друга. Тирант увидел, как незнакомый рыцарь поднимает копье острием вверх, и тоже отвел копье, не пожелав нападать на противника, который отказывается от атаки.
Они проскакали мимо друг друга и остановились. Тирант подозвал к себе герольда и попросил передать незнакомому рыцарю, что сильно оскорблен его поведением.
— Спросите его, почему он отказывается от поединка со мной? Не потому ли, что я ношу титул севастократора? В таком случае пусть титул его не смущает! Мы вышли на ристалище не ради титулов, но ради доблести, так что незачем проявлять ненужную вежливость.
Услышав это послание, незнакомец ответил:
— Положим, я сделал это из вежливости. Но, если он будет настаивать, я поступлю с ним как с остальными! И вряд ли севастократору это понравится.
Тирант вскипел. Командуя армией, он подолгу обдумывал каждое решение, но на турнире в подобной осмотрительности не было никакой нужды; здесь Тирант чувствовал себя как рыба в воде, потому что на турнирах прошла вся его ранняя юность и половина детства.
— Что ж, — медленно произнес он, — подобная вежливость довольно оскорбительна.
По распоряжению севастократора им подали самые толстые копья, какие только нашлись. Противники снова погнали коней, сближаясь, но незнакомый рыцарь опять в последний момент уклонился от боя и поднял копье. Это сбило севастократора с толку, и он промахнулся.
— Вот хитрец этот незнакомый рыцарь! — сказал император, которого происходящее задело за
