потемнело и затянулось облаками. Наверняка принесли в себе снег и собирались вывалить его людям на голову.
Катерина почувствовала, что ее пробирает дрожь. Она вынула перчатки из кармана куртки и надела. Сжала кулаки, постучала друг о друга. Но тепла не почувствовала. Хуже того, стало ясно, что машина остывает быстрее, чем она думала. В общем, единственный выход — закрыть ее 'вручную', пойти в теплый магазин. А там — думать.
Она толкнула дверцу, резко повернулась в кресле и поставила ноги на асфальт. Тревога дернулась внутри с новой силой — так бывает, когда осознаешь неизбежность чего-то неприятного, с чем придется справиться.
Вышла из машины. Ключ тонко звякал о металл, когда она поворачивала его в замке, но Катерина не обращала внимания на его недовольство. Ничего, ничего, сейчас войдет в огромный магазин, а там, в тепле, до чего-то додумается.
В тепле и комфорте возникают не только мысли, но и желания. Они подтолкнули Катерину к стойке с горячей пиццей. От нее веяло чем-то давно забытым — беззаботностью, отпуском, покоем, солнцем… Катерина остановилась, вспомнила горьковато-соленый вкус маслин, заметив темные кусочки на круглом поле, залитом расплавленным белым, как средиземноморский песок, сыром. На этом поле угадывалась тонкая стружка розовой ветчины, сероватые овалы шампиньонов.
— Здравствуйте, — услышала она юный голос. — Вам какой кусочек?
Она перевела взгляд с пиццы на молодого человека, увидела бейджик с именем.
— Вот этот, пожалуйста… — Помолчала и добавила: — Саша.
Никогда прежде Катерина не обращалась по имени к продавцам, хотя всегда читала имя. Имя сокращает расстояние между людьми, а ей это зачем? 'А сейчас зачем?' — думала она, наблюдая, как он водит круглым ножом-колесиком, выделяя сегмент для нее.
Катерина взяла тарелку, направилась с пиццей к столу.
'Так зачем?' — переспросила себя. Понятно — чтобы не чувствовать себя совсем одинокой в своем внезапном несчастье.
Она взглянула на кусок пиццы, полученный от человека по имени Саша. Молодого, сильного, с лицом, обученном улыбке. Желудок жадно заурчал — перед поездкой сюда ему досталась только кружка кофе. А что еще она могла предложить, если довела холодильник до голодного обморока?
Пицца была только что вынута из печки, сыр тянулся за вилкой, как… Как автомобиль на буксире. Не на жесткой сцепке, а на гибкой.
Катерина усмехнулась. Что ж, главная мысль всегда вытеснит все побочные. Но буксир ее 'матизу' не поможет. Сигнализация заблокировала все, что можно.
Она отпилила зубчиками пластмассового ножа кусочек, наколола на хлипкую вилочку, медленно поднесла ко рту.
Эвакуатор — вот что нужно. Он вот так же, как вилочка, поднимет машину на борт.
Катерина ела пиццу, все больше убеждаясь в том, что без эвакуатора не обойтись. Отодвинув тарелку, на которой остался темнеть кусочек тонко наструганного шампиньона, она положила на колени черный рюкзачок, вынула бумажник. Порылась в нем, нашла карточку с телефоном эвакуатора. Она досталась ей случайно, с год назад. Катерина шла из гаража домой, а на пустыре стоял желтый автомобиль с платформой. Яркий, солнечный, а рядом водитель в таком же комбинезоне — глаз не отвести.
— Телефон дадите? — неожиданно для себя спросила она молодого человека.
Он протянул ей карточку, помахал рукой, прощаясь, и сказал:
— До встречи.
— Что ж, — пробормотала она, набирая номер, — вот и встретимся. Здравствуйте, — сказала она, услышав мужской голос. — Мне нужна ваша помощь.
Она закрыла крышку телефона. За ней приедут через час пятнадцать.
Итак, у нее есть целый час и пятнадцать минут для совершенно забытого занятия. Оно называется ничего-не-делать. С чего же начать?
Катерина сидела за столом, не решаясь встать. Может быть, пойти по залам, набитым вещами, предметами, праздными людьми?
Огляделась. За столиками сидели умиротворенные пары, семьи с детьми, возле них полные покупок тележки — в выходной запасаются на неделю. Она и сама так делает. Но прежде в голову не приходило рассматривать себе подобных. Взгляд на полку, в тележку, в кошелек. Покупки — в багажник, дорога домой. А там — все в холодильник, в шкаф и снова за дело. Компьютер, буквы, строчки…
Катерина наконец встала из-за стола, нацепила рюкзачок на одно плечо и пошла. Ей попадались бутики, полные джинсов, сумок, нижнего белья, курток, книг, подарков, собачьего и кошачьего корма и даже зоомагазин, в витрине которого здоровенный ярко одетый попугай впился клювом в скорлупу бразильского ореха. Она смотрела на все это как человек, долго-долго живший в другом мире.
Заходила, что-то трогала, рассматривала ценники, выходила, снова заходила, снова трогала. Продавщицы кидались к ней: не надо ли помочь? Но Катерина качала головой. Нет, ей ничего не надо.
Непривычное занятие увлекло настолько, что звонок в кармане куртки вогнал ее в дрожь. Не сразу осознав, что это голос ее мобильного телефона, Катерина наконец нащупала его на боку, вынула и поднесла к уху. Водитель эвакуатора просил встретить перед въездом на стоянку. Катерина быстро вышла на улицу.
В эвакуаторе сидел не тот, кто завлек ее солнечным сиянием комбинезона и машины на пустыре год назад, а огромный мужчина в комбинезоне цвета штормящего моря. Она усмехнулась. Этот запросто поднимет ее зеленый 'матиз'. Он донесет его на руках до платформы, прицепленной к 'бычку'. Катерина помахала ему. Внезапно ей стало так спокойно, как не было давно.
— Туда! — Она указала на ряд, в котором стояла ее машина.
Посеревшее небо внезапно раскрылось и высыпало снежные хлопья размером с овсяные. Сегодня, вспомнила Катерина, она их не купила — надоели. Она выдернула из-под куртки шарф, надела на голову, не отводя глаз от своей 'козявки', покорно заползающей на платформу эвакуатора. Ее тащил не могучий шофер, а канат лебедки.
Все происходило несуетно и так красиво, что глаз не отвести. Она и не отводила, пока не вздрогнула от мужского голоса. Человек подкатил тележку, полную еды, почти ей под колени. Она отскочила. А он спросил:
— У вас проблемы? Вижу, вижу… Эх, куда вы без мужчин? — Засмеялся, не без удовольствия. Потом, словно спохватившись, добавил, стараясь говорить сочувственно: — Проблемы, да?
Катерина отодвинулась, догадавшись, что загородила ему дорогу к его машине.
— Да, — сказала она, — проблемы. — И отошла. Он проехал, больше не взглянув на нее.
Крупный снег облепил лицо, она поглубже надвинула шарф на лоб. Поймав свое отражение в большом боковом зеркале эвакуатора, оценила себя: настоящая телятница из старого кино. Водитель дернул ручку кабины и указал ей — садись. Она кивнула и забралась внутрь.
Наконец обездвиженный 'матиз' замер на платформе, а хозяин 'бычка' сел в кабину.
— Поехали, — объявил он.
Катерина в боковое зеркало поймала тупой взгляд фар своего зеленого авто, которое оседлало 'бычка', но не рассердилась на него. Они выехали на кольцевую дорогу, туча растворилась, вовсю светило солнце. Катерина чувствовала себя странно. Как будто долго-долго бежала, а теперь наконец передала эстафетную палочку кому-то другому и расслабилась.
Она никогда не занималась легкой атлетикой. Это мать рассказывала, как в университете участвовала в эстафете. Ей показалось, что сейчас она чувствует то же самое, что мать в последнем забеге.
'Я отдала палочку и упала. Но испытала не боль, а облегчение…'
Катерина, можно сказать, тоже упала. На жесткое сиденье чужого грузовика, покрытое вытертым гобеленом. Но теперь она может отдышаться. Глядя на шоссе, Катерина пожалела, что в середине воскресного дня нет пробок. Если бы они были, то она долго-долго ехала бы вот так, пассажиром. Ни о чем не заботясь.
С высокого сиденья ей видно дальнее поле, зелень которого побелил неурочный снег, за ним — берег водохранилища, на котором колебались две крошечные лодки. Ей нет никакого дела до серой 'Волги',
