орудий. 1-й Кубанский отдельный батальон полковника Расторгуева составлял основную силу этого отряда, усиленного затем 19-м Туркестанским стрелковым полком. При численном превосходстве турки имели здесь успех и к концу ноября 1914 г. подошли к Батуму. С Черноморского побережья пришлось снять 3-ю Кубанскую пластунскую бригаду генерала Геника и направить 15, 17 и 18-й батальоны в Батум, а 13, 14 и 16-й со штабом бригады — в Ардаган.
Но 9 декабря пехотная дивизия Турции 1-го Константинопольского корпуса вытеснила пластунов из Ардагана. И тогда из Тифлиса направилась единственная остававшаяся в резерве Сибирская казачья бригада генерала Калитина.
Сибиряки, словно вынырнув из-под земли, сомкнутым строем, с пиками наперевес, широким наметом, почти карьером, так неожиданно и резко атаковала турок, что те не успели защититься. Было что-то особенное и даже страшное в этих сибиряках.
Покололи пиками, потоптали конями турок, а остальных забрали в плен. Никто не ушел из храбрых и выносливых солдат Турции.
В геройских операциях в необычайно сложных горных условиях казаки победно прошли по таким кручам, где не только отсутствовали дороги в европейском понимании, но даже было мало троп. Здесь шли пружинным шагом или ползли на локтях пластуны: 20 часов перехода и 4 — отдыха. А снег по пояс. Жестокие морозы. И на каждом шагу «чертовы мосты» или атаки дикой конницы курдов. Подходили без выстрела, а потом — в штыки. «Тактика, — говорили пластуны, — у нас простая: в нас стреляют — мы идем вперед; подошли — враг отступает…» Турки называли их «шайтанами в юбках» (черкесках). Генерал Гулыга приказывал санитарам: «Раненого пластуна не переворачивать без толку — входных пулевых ран в спину у пластуна не может быть!»
Трудно представить, что такое был Кавказ зимой, — дикая стужа, снег в 6 м. высотой, каменные норы курдов без окон и дверей, топить нечем. Обозы стоят где-то, занесенные снегом. Тропа — в один конь. Лошади отгрызали хвосты друг другу. Весной, когда в долинах уже цвели абрикосы, казаки рубили просеки 6 снежных заносах и с боями занимали перевалы. От бескормицы кони погибали на глазах. Летом — раскаленная жара: ни деревца, ни воды. Все это — на высоте 3000 м. И казаки побеждали…
За всю войну никто из офицеров не снял своих серебряных погон и не заменил их на погоны защитного цвета. Красота кубанской парадной формы была исключительная: на черных черкесках и алых бешметах, расшитых кавказским галуном, при дорогом оружии в серебре, в эполетах сплошной блеск серебра. Легендарный командир 1-го Кавказского полка полковник Мистулов, георгиевский кавалер и храбрец, шагом шел на своем коне вдоль цепи спешенных казаков под свистящими пулями. Богом войны называли его кавказцы.
В августе 1916 г. молодые хорунжие и сотники, по высочайшему указу, стали подъесаулами. В 24 года они заслужили «самый красивый погон офицера с четырьмя золотыми звездочками», который в мирное время получали только к 30–35 годам!
Казаки прошли с боями пол-Турции, увидели исток Тигра, библейские Арарат и Евфрат, озеро Ван и Баязет. В 1917 г. 1-й Кавказский полк перебросили на Западный фронт, в Финляндию. В начале 1918 г. казачьи полки возвратились с фронта на Кубань и Терек.
Глава 6. Гибель империи
При безусловном господстве русского флота на Черном море, в Первую мировую войну он так и не выполнил стоявших перед ним стратегических задач, и в этом принято винить неожиданно прорвавшихся сюда германский линейный крейсер «Гебен» и легкий крейсер «Бреслау», якобы при злобном попустительстве союзников по Антанте. В результате Россия потерпела крах. Однако недолго наслаждались доблестные германские моряки плодами своей победы, так как вслед за Российской рухнули Австро- Венгерская, Османская и Германская империи.
Перед началом войны Германия, имея второй по мощи флот в мире, выделила для Средиземного моря только два корабля, предназначенных для удара по войсковым транспортам Франции, чтобы сорвать переброску в Европу колониальных войск. Один из них — линейный крейсер «Гебен» (водоизмещение 23 000 т, десять 280 мм пушек, скорость хода 27,8 уз) и легкий крейсер «Бреслау» (водоизмещение 4500 т).
Однако скорость «Гебена» превосходила любой современный линкор или крейсер, и он, в соответствии с ужасным прогнозом премьера Англии Уинстона Черчилля, «мог, легко уклонившись от французских линкоров и отбросив или обогнав их крейсеры, обрушиться всей своей огневой мощью на беззащитные войсковые транспорты, топя одно за другим эти набитые солдатами суда». Действительно, во время войны флот Германии проявил большую дерзость и решительность в рискованных операциях против превосходящих сил противника, чем не могла похвастаться сама Англия.
Корабли Франции и Англии преследовали «Гебен», но адмирал Сушон ушел от погони, и 10 августа 1914 г. маленький отряд кораблей Германии неожиданно появился в Дарданеллах, принеся с собой, как позднее признал Черчилль, «больше бедствий, крови, руин и неконтролируемых последствий, чем все другие военные корабли вместе взятые со времен изобретения корабельного компаса».
Затем Сушон проявил талант дипломата, с тем чтобы втянуть Турцию в войну. Это было нелегко, так как вначале Оттоманская империя, еще надеясь поторговать своим нейтралитетом, попросила посла Германии разоружить «Гебен» и «Бреслау», но получила категорический отказ. Однако Турция, терпя обиды от «спесивых франков», решила отомстить Англии за недавний захват её новейших дредноутов, построенных в Шотландии, и великий визирь предложил купить у Германии эти великолепные корабли.
После этого «Гебен» и «Бреслау», переименованные соответственно в «Явуз Султан Селим» и «Мидилли», подняли турецкие флаги, и султан Мухаммед IV лично обошел строй немецких моряков с турецкими фесками на головах.
Но Турция не собиралась вступать в войну. Напротив, воспользовавшись приходом отряда Сушона, она стала требовать от Антанты более высокой платы за свой нейтралитет.
Появление «Гебена» у входа в Черное море напугало Россию, и воинственную спесь, столь характерную для отношений с Портой в XIX в., с претензиями Руси на Царьград, вдруг сменила изысканная вежливость.
В это время Сушон, как командующий флотом Турции, привыкал носить феску и входил в курс дела. Его флот не выходил в море с 1877 г., машины требовали ремонта, а на кораблях не было радиостанций.
Вскоре Сушон решил, что и береговой обороной должны руководить немцы, и только тогда можно будет на неё положиться. Поэтому 15 августа он затребовал из Германии личный состав фортов в проливах.
Пока Сушон трудился не покладая рук, в порты России шли, загруженные по марку, транспорты Франции и Англии, везя боевое снабжение.
Но турки, откровенно гордясь своим великолепным флотом, вступать в войну не собирались. Как немцы ни настаивали, великий визирь, с восточным искусством, уходил от конкретных ответов. Однако Сушон уже разбирался в загадках турецкой души, отличавшейся не только антизападничеством, но и русофобией.
У Сушона, использовавшего антирусские настроения сановников Турции, созрел простой план. Он решил напасть на русские черноморские порты так, чтобы ни Россия, ни Турция не смогли пойти на попятную.
К началу войны основу Черноморского флота составляли устаревшие корабли, базировавшиеся в Севастополе. Однако эти додредноуты могли противопоставить десяти 280 мм орудиям «Гебена» свои шестнадцать 305 мм и четыре 254 мм пушки. Но русская эскадра не могла принудить «Гебен» к бою, скорость хода которого на 10 узлов превосходила самые быстроходные линейные корабли русских.
Но небывалое — бывает — как бы сказал Великий Петр. И план удался. Утром 29 октября командование Черноморского флота, захваченное врасплох внезапным набегом противника на
