сеанс психоанализа. – Когда ты в последний раз виделся с Олегом Ракитиным?
Георгий задумался на некоторое время.
– Ну… наверное, неделю назад или типа того, – пробормотал он неуверенно. – Нет, дней десять тому, точно! Сюда-то он давно не захаживал, мы так, случайно на улице встретились.
– И что вы делали?
Георгий кинул на Павла вороватый взгляд. На лице его расползлась ухмылка, обнажившая страшные зубы, походившие на частокол вокруг недавно сгоревшего дома – такие же редкие и страшные.
– Да что мы могли делать? Пузырь раздобыли, пошли на спортплощадку и раздавили на двоих. Правда, Олег почти не пил – сказал, нельзя ему.
– Да? А что так? – удивился Кобзев.
– Сказал: доктор запретил. Представляешь – доктор!
И Георгий рассмеялся странным лающим смехом, выдававшим в нем курильщика со стажем.
– А что, Олег болел? – поинтересовался Павел.
– Болел? Олег-то? Да он здоровый был, как бычара! Не-а, не болел он, но к доктору какому-то ходил – не знаю зачем. Только вот доктор этот…
Тут Лазарев неожиданно замолк, и глаза его снова заскользили туда-сюда, словно он сказал то, чего не собирался говорить, и теперь не знал, как бы выкрутиться.
– Что – доктор? – решил надавить Кобзев. – Ты уж договаривай, коли начал!
– В общем, – нехотя проговорил Георгий, переступая с пятки на носок, словно его раскачивал ветер, – денег ему подкидывал.
– Олегу?
– А кому же еще? Ему, конечно!
– А тебя не удивляло, что какой-то врач, вместо того чтобы брать плату с пациента, сам дает ему деньги?
– Я не говорил, что Олег был его пациентом, – заметил Лазарев. – Говорю же, он здоровый был, как бык, одной рукой мог меня поднять.
– Так зачем же к врачу обращался?
Георгий ненадолго задумался, словно раньше ему никогда такой вопрос и в голову не приходил.
– А вообще – да, интересно! – пробормотал он наконец. – Я так думаю, может, Олег этому врачу как-то пособлял? Может, таскал что-нибудь, убирал… Он, знаешь ли, никакой работой не брезговал, когда не пил. Понятия не имею, в общем, что у них там за дела.
Они немного помолчали.
– А ты, случайно, не знаешь, – возобновил разговор Кобзев, – где Олег обретался, когда не приходил в приют?
– Знаю, – неожиданно кивнул Георгий.
– Показать сможешь?
– А что я за это получу?
– Хочешь что-то определенное?
Лазарев на мгновение задумался.
– Обед хочу. В «Макдоналдсе» или «Кентуккийском цыпленке». Если покажу, где тусуются Олеговы друзья, ты накормишь меня обедом, идет?
– Итак, все в сборе? – провозгласил Лицкявичус, когда мы расселись на стульях в его кабинете. Я заметила, что Павел Кобзев отсутствует. Глава ОМР проследил за моим взглядом, скользнувшим по пустому месту, где всегда располагался психиатр, и ответил на невысказанный вопрос:
– Он сегодня на семинаре. Кроме того, Павел решил, что ему нет особого смысла приходить, так как он еще не до конца выполнил свое задание. Завтра он планирует встретиться с теми, кто знал Олега Ракитина. А пока мы поговорим о том, что уже известно. Кое-какую информацию по Полетаеву Павел все же предоставил. Имея ее и результаты вскрытия Ракитина, уже можно провести параллели и сделать первичные выводы. Кроме того, Карпухин также выполнил свою часть работы и узнал о тех двоих, что умерли до этого, – Шамирове и Арбенине. Конечно, в их случае нам придется основываться лишь на словах тех, кто о них рассказал, но и это уже немало.
– Так что мы имеем в итоге? – поинтересовался Никита.
– Выясняя обстоятельства дела, мы пытались вычислить, что же общего у покойных. Разумеется, имея результаты вскрытия только по одному из них, многого сказать нельзя. Однако мы можем точно установить следующее. Все четверо отличались крепким здоровьем. Вы понимаете, что, живя на улице, трудно его сохранить, и тем не менее у этих ребят был прекрасный иммунитет к болезням, они, по словам знакомых, никогда не жаловались на плохое самочувствие. Более того, все отличались большой физической силой и выносливостью. Бомжи не очень любят разговаривать с милицией, поэтому, возможно, майору Карпухину не много удалось из них выудить, но все как один показали, что примерно за полгода до смерти Ракитин, Полетаев, Шамиров и Арбенин надолго пропали. Затем вернулись, но уже в гораздо лучшем состоянии, чем были, стали меньше пить или вообще перестали на какое-то время, у них откуда-то появились деньги. На вопросы приятелей отвечали неохотно, больше отшучивались, но и Ракитин, и, как выяснилось, Шамиров упоминали о каком-то враче, который запретил им выпивать и обещал давать деньги регулярно, если они согласятся на его условия. Какие именно условия, кроме отказа от горячительного, бомжи ответить затруднились. Леонид сказал, что самым странным во время вскрытия Ракитина ему показалось несоответствие паспортных данных и общего состояния организма, верно?
Кадреску склонил голову в знак согласия.
– Опрошенные приятели умерших также в один голос утверждают, что они стали выглядеть гораздо лучше, вернувшись после продолжительного отсутствия в компании бомжей.
– Неужели кто-то открыл санаторий для подобного рода людей? – усмехнулся Никита.
– Ага, – сказала я, – да еще, похоже, и приплачивал им за прохождение лечения – полный нонсенс!
– Может, и нонсенс, – согласился Лицкявичус, – но теперь очевидно: наши бомжи умерли не случайно, и мы с полным основанием можем считать их жертвами преступления.
– Преступления? – переспросила я. – Но в чем оно заключается? Да, причина смерти странная, практически невероятная, если учесть, что от нее умерли подряд четыре человека, однако произошло это в разных местах!
– Пропажа покойников из моргов говорит о многом, – возразил Леонид. – Кроме Ракитина, у нас нет ни одного тела для исследований, да и его умыкнули – слава богу, хоть вскрытие успели провести!
– Правильно, – кивнул Лицкявичус. – Кому-то очень не хотелось, чтобы причина смерти пациентов была установлена. Вы, Агния, совершенно правильно заметили: трое пациентов умерли в трех разных больницах. Само собой, ни одной больнице не выгодно, когда в ней по непонятным причинам умирают пациенты, но то, что схема действий в отношении тел одинакова, не оставляет сомнений. Надеюсь, вы не станете пытаться доказать сговор между больницами?
Я качнула головой, понимая, что это было бы просто глупо.
– Но пропажа тел говорит кое о чем еще, – добавил глава ОМР, скрестив руки на груди и присаживаясь на край стола.
– И о чем же? – вопросил Никита.
– О том, что кто-то следил за жертвами и, как только они умерли, начал действовать с целью предотвратить их вскрытие.
– Но зачем? – снова задал вопрос Никита. – С чем, собственно, мы имеем дело?
Лицкявичус опустил голову. С минуту он как будто внимательно разглядывал рисунок на линолеуме у себя под ногами, и мне показалось, что он не расслышал последних вопросов.
– Я кое о чем умолчал, – произнес он после довольно продолжительной паузы. – Это касается Армена Багдасаряна.
– Нашего патолога? – удивилась я.
Лицкявичус кивнул.
– Благослови Господь этого человека и его тягу к перестраховке. Только благодаря ему у нас есть хоть какая-то ниточка. К сожалению, сам Багдасарян все еще в состоянии искусственной комы в Поленовском институте, хотя у него довольно большие шансы на выздоровление. Дело в том, что вчера вечером
