С этими словами он двинулся в этом направлении. Павлу ничего не оставалось, кроме как следовать за ним. С тоской взглянув на свои до блеска начищенные ботинки из дорогой кожи, Кобзев с опозданием подумал, что надо было надеть резиновые сапоги. Ноги его утопали в осколках битого стекла, ошметках автомобильных покрышек и еще бог знает в чем. Однако имелся и один положительный момент: психиатр внезапно осознал, что уже практически не ощущает вони. Все же обоняние не зря считается самым слабым из пяти человеческих чувств!
Георгий с завидной, почти обезьяньей ловкостью взобрался на самый верх мусорной кучи и, перекинувшись парой слов с копошащимися людьми, указал вниз, туда, где стоял Павел. Ничто на свете не могло заставить Кобзева повторить подвиг Лазарева, поэтому он предпочел остаться у подножия горы и ждать, пока нужные ему люди окажутся внизу. Один из собирателей начал медленно спускаться в сопровождении Георгия.
– Ты, что ли, об Олеге поговорить хотел? – вытерев широкий, лиловатый нос распухшими пальцами, спросил он, подходя.
В нос Павлу ударил сильный запах перегара, но не сегодняшнего: скорее всего, водочные пары намертво въелись в кожу мужчины, и теперь этот аромат стал неотъемлемой частью его самого. Павел подумал, что, наверное, даже если мужика несколько часов вымачивать в уксусе, а потом мыть в бане примерно столько же времени, это ничего не изменит.
– Да, я, – подтвердил Павел, отступая как можно незаметнее, чтобы находиться подальше от бомжа и в то же время постараться не обидеть его брезгливостью. – Что ты можешь рассказать?
– А что ты можешь мне предложить?
Собеседник оказался деловым человеком. Звали его Петрухой (так представил Георгий), фамилии не имелось. Поторговавшись, сошлись на пятистах рублях. Павел протянул бомжу купюру. Тот посмотрел ее на свет, на что Лазарев почему-то среагировал довольно болезненно:
– Ты что, думаешь, я тебе фуфыря какого-то привел? Обижаешь, брат, не по-людски действуешь!
– Да я ж по привычке! – начал оправдываться Петруха, засовывая деньги за пазуху. – К тебе, Гога, претензиев никогда не было! Так что тебя, мужик, конкретно интересует?
Эта фраза была обращена к Павлу.
– Ты вызвал «Скорую», когда Олега аппендицит прихватил?
– Ага, – кивнул бомж, ковыряясь в зубах грязным ногтем. – Ну, точнее, баба моя. Только ее сейчас нету – на заработках она, дворником при ЖЭКе работает. Скрутило Олега не по-детски, он разогнуться не мог, верещал, что твой хряк! Эти приехали, в белых халатах, но на территорию заходить отказались – сказали, сами тащите до машины, а то вообще уедем. Ну, мы с мужиками, естественно, дотащили. А че Олег помер- то, а? От аппендицита разве сейчас помирают?
– От чего угодно помирают, – вздохнул Павел, понимая, что рассказывать Петрухе о реальных причинах смерти его приятеля бесполезно. – Ты мне лучше расскажи, что происходило с Олегом в течение последнего года. Говорят, деньги у него появились?
– Точно, образовались бабки, – подтвердил Петруха. – Он даже нам тут поляну накрыл, когда в первый раз явился после того, как пропал на несколько месяцев. Пришел такой весь важный, чистый, выбритый, с сумками. В сумках этих всего полно было – и тебе икра, и соленья, и шашлык, но главное – водка хорошая, дорогая, и пива – залейся! Он нам такой пир устроил – мама не горюй!
– Надо же, как мило с его стороны, – пробормотал Павел. – И что, никто даже не поинтересовался, откуда у Олега средства на всю эту роскошь?
– А как же, поинтересовались. Только он не сильно распространялся. Сказал, что познакомился с одним мужиком, который обещал ему бабла подбрасывать, если Олег пить бросит. Стремно, да?
Кобзев был склонен согласиться с мнением Петрухи.
– Еще Олег сказал, что тот мужик, он вроде бы доктор, что ли, взял с него обещание не трепаться по углам. Олег говорил, что деньги тратить не станет, а начнет копить и, может, потом женка его обратно примет, если он вернет долг и с водочкой завяжет. Да… Только не вышло у него ничего!
– В смысле?
– Да вот так – не вышло. Стараться-то Олег, конечно, старался, но не пить долго не мог. Сначала вообще в рот не брал, потом начал снова – по чуть-чуть. Потом опять пропал. Не было его, наверное, с месяц. Когда появился – опять не пил какое-то время, а потом все по новой началось. Ты, мужик, пойми – как не пить-то? Даже если водку на дух не переносишь, а здесь окажешься – запьешь всенепременно, зуб даю! Тут ведь не курорт какой, сам видишь…
– А Олег больше ничего про того врача не рассказывал? Ну, который просил его выпивать перестать?
– Да нет, вроде бы, – пожал плечами Петруха. – А, вот он еще татушку свою показывал…
– Какую такую татушку?
– Да странная такая… по мне так, уж если делать, надо делать красиво – картинку какую, русалку, скажем, или, к примеру, тигра или льва, да? А у него там закорючка и цифра – и все. Правда, ничего такая закорючка, с завитушками.
– А поконкретнее?
– Цифра-то? То ли восемь, то ли девять, – неуверенно пробормотал Петруха. – Он сказал, что это тот доктор ему сделал. Говорил еще, что совсем не больно, потому что под наркозом. А когда мы в последний раз встретились, у него только шрам один остался – видно, свел он ее.
– А Олег не объяснил, что эта «закорючка» означает?
– Да он, похоже, и сам не знал, – снова пожал плечами Петруха. – Странная, вообще-то, история, если задуматься… Да-а, жалко Олега, хороший был мужик, незлобивый, никому зла не делал. А кто схоронил-то его? Жена, что ли?
Вопрос бомжа застал Павла врасплох. Он как-то ни разу не задумался над этой проблемой: тело Олега Ракитина пропало из морга, а дальше следы его терялись. Скорее всего, его закопали где-нибудь в лесочке – вряд ли можно вести речь о достойном погребении покойного. И это вдруг показалось Кобзеву очень, очень печальным.
Вика, добрая душа, согласилась подбросить меня до дому в своей машине. Шилов давно уговаривает меня пойти на курсы вождения, но я все оттягиваю этот момент: просто не представляю себя за рулем! Пока что ноги ни разу меня не подводили, и я привыкла доверять им гораздо больше, чем железному монстру, который ко всему прочему именуется «средством повышенной опасности» и влечет за собой гораздо больше проблем, чем положительных моментов. Техосмотры, страховки, ремонт – одна мысль о кошмаре, в который может превратиться моя жизнь, реши я обзавестись авто, приводит меня в ужас и напрочь отбивает охоту сделать это.
К счастью, всегда находятся люди, готовые подвезти. Вот и теперь Викино предложение пришлось очень кстати, и я уже предвкушала остаток вечера в приятной компании Олега, при свечах, телевизоре и прочих атрибутах отдыха. Однако, как выяснилось, расслабилась я рановато. Уже на подъезде к дому зазвонил мобильный. Это оказался Карпухин. Он не стал распространяться, только сообщил, что хочет со мной встретиться, и обозначил место. Пришлось просить Вику повернуть и подбросить меня туда, куда он сказал, потому что пешком я бы уже не успела. Чертыхаясь в душе, я спрашивала себя: о чем собирался поговорить со мной майор? чего не успел доложить Лицкявичусу?
Карпухин ждал меня на скамейке в скверике, где мы и договорились. В руках у него был пакет с хлебными крошками, а у ног майора шебуршились в огромном количестве голуби и наглые воробьи, ловко выхватывавшие пищу из-под самых клювов своих собратьев. Чуть поодаль паслись несколько чаек и одна большая ворона. Эти крупные птицы делали вид, что происходящее их нисколько не интересует, и тем не менее зорко следили за рукой майора, время от времени опускавшейся в пакет и кидавшей крошки жадным пернатым. Казалось, чайки и ворона просто дожидаются своей очереди, хотя, возможно, они предпочли бы мясо, которое сейчас скакало, безнаказанно и беспечно, всего в паре шагов от хищников.
Честно говоря, мирная сцена вызвала у меня не умиротворение, а раздражение, ведь я планировала отдых в компании Шилова, а вместо этого пришлось тащиться сюда! Поэтому мой первый вопрос, обращенный к майору, или скорее тон, которым он был задан, прозвучал не слишком вежливо.
– Что вы хотели, Артем Иванович?
– Присядьте, Агния, – он похлопал ладонью по скамейке, приглашая меня занять место рядом. –
