— Выходит, она с вами не живет?
— Она в интернате,— повторила Равская.
— У вас есть еще родные? — спросил Кувакин.
— Мать. Она очень больна. Сейчас в больнице. Сердце. Кстати, это ее квартира. Поэтому меня несколько удивляет… и настораживает то обстоятельство, что вы решили искать меня именно здесь.
— Сколько вам лет? — спросил Демин.
Равская помолчала, затянулась сигаретой, выпуская дым вверх, к потолку, к режущей глаза хрустальной люстре. Потом ткнула сигарету опять же в хрустальную пепельницу и жестко, по-мужски раздавила ее.
— Боже, какой приятный разговор был… И вдруг — сколько лет! Сколько бы мне ни было лет, все равно это не является уличающим фактором. В чем бы то ни было. Неужели вы не могли удержаться от столь неприятного вопроса?
— Не мог,— вздохнул Демин.— Товарищу Кувакину, который в данный момент записывает ваши ответы в протокол, положено занести туда и дату вашего рождения, и место работы, и семейное положение… Там, в бланке протокола, для всех этих данных специальные графы нарисованы,— терпеливо произнес Демин.
— Мне сорок пять лет,— без выражения сказала Равская.
— Сорок пять?! — удивился Кувакин.
— А сколько бы вы дали?
— Ну… Тридцать пять,— покраснел тот.
— Спасибо,— горделиво улыбнулась Равская и, невольно скосив глаза, посмотрела на себя в зеркало.
— Ваша мама в какой больнице? — спросил Демин.
— Неужели вы и ее будете допрашивать?
— Если позволят врачи,— невозмутимо ответил Демин.— Так в какой она больнице?
— В семнадцатой. Почтового адреса я не знаю.
— Семнадцатая? — переспросил Демин.— Хорошая больница. Но она не в вашем районе?
— Ну и что? — улыбнулась Равская.— Вы сами говорите, что это хорошая больница. Могу заверить — если бы я знала, что где-то есть больница еще лучше, то моя мама лежала бы там. Когда речь идет о родителях, я могу вам сказать без ложной скромности…
— Кто живет в вашей квартире? Простите, что перебил вас…
— Никто. Она временно пустует. Это ведь не преступление? Мы с мамой собираемся обменять две наши квартиры на одну большей площади, но пока не собрались… То она болеет, то мне некогда…
— Вашей квартирой кто-нибудь пользуется?
Равская некоторое время молчала, удивленно глядя на Демина, как бы совершенно не понимая вопроса.
— Ах, вы об этом,— она вынула из пачки еще одну сигарету, не торопясь, прикурила, затянулась, запрокинула голову и пустила дым к потолку.— Боюсь, что мне опять придется сказать несколько нехороших слов об этом недоумке… Я имею в виду Татулина. Дело в том, что он как-то попросил у меня ключ от той квартиры. К нему, видите ли, приехали гости, а разместить их негде. Ведь вы знаете, поселиться в гостиницу в наше время — дело невозможное. Не в Европе живем.
— Татулин часто пользовался вашей квартирой?
— Один раз, насколько мне известно. Правда, его родственники жили там около недели… А что, разве он…— Равская не решалась закончить вопрос.
— Он вернул вам ключ?
— Не помню… А знаете, кажется, нет. Да, действительно, вот сейчас припоминаю — ключ он не вернул. Но я так доверяла ему… у него есть своя квартира, совсем неплохая, мне и в голову не приходило…
— У вас настолько близкие отношения с Татулиным, что вы можете дать ему ключ от собственной квартиры, даже не требуя вернуть его обратно?
— Нет, конечно, не настолько близкие… Но этот случай у меня просто выпал из головы.
— Татулин утверждает, что вы дали ему валюту для продажи. Это верно? — спросил Демин.
— Что верно?— засмеялась Равская.— Вполне возможно, что он действительно это утверждает.
— А если всерьез?
— Откуда у меня валюта, товарищи дорогие?! У меня ставка сто сорок рублей.
— Сто сорок? — Демин невольно обвел комнату взглядом.
— Ах, не смотрите на меня с упреком! — воскликнула Равская.— Это все мамины сбережения. Видели бы вы мою квартиру — вы бы знали, как можно обставить ее, получая сто сорок рублей в месяц.
— Мы ее видели,— как бы между прочим, сказал Демин.
— Уже?! Господи…
— Вы давно там были, Ирина Андреевна?
— С полгода, наверно уж, может, и больше…
— Соседи утверждают, что вы были там совсем недавно.
— Ну… Если соседи утверждают,— Равская не смогла скрыть брезгливой гримасы.— Им виднее.
— Они правы?
— Я сказала то, что сказала.
— В таком случае потребуется очная ставка,— сказал Демин больше Кувакину, нежели Равской.— Ты, Коля, отметь это расхождение в показаниях.
— Очная ставка? Боже, сколько формальностей… Знаете, чтобы избавить и себя, и вас от ненужных хлопот, дурацких формальностей, я готова признать… вернее, готова просто согласиться с тем, что я была в своей квартире недавно. Дожили! Дожили! Приходится отвечать на вопрос о том, когда ты был в собственной квартире, зачем ты приходил в собственную квартиру, чем ты занимался в собственной квартире! — Равская подняла руку кверху, как бы призывая в свидетели высшие силы.
— О том, чем там занимались, мы поговорим позже,— пробормотал Демин.— Скажите, Ирина Андреевна, как давно вы были в своей квартире? Только, пожалуйста, не надо столь близко к сердцу принимать наши вопросы… Так когда же?
— Может быть, с месяц… Хотя, подождите. Я что-то купила недавно… Да, соковыжималку! В моем возрасте, согласитесь, из всех напитков надо отдавать предпочтение сокам. Так вот, эту соковыжималку я и забросила к себе на квартиру. Мне неудобно было с ней по городу таскаться… Надеюсь, этим я не совершила ничего предосудительного?
— При обыске в доме Татулина найдены порнографические снимки.
— И этим он занимался?! — Равская вскочила.— Боже милостивый! Я считала, что он просто дурак. Ведь, между нами, он дурак, вы не могли этого не заметить. Но порнография! Это же грязь!
— Совершенно с вами согласен,— сказал Демин.— По предварительным данным снимки эти сделаны в вашей квартире. Как вы это объясните?
— Я наказана за свою доверчивость. И поделом. Он приходил сюда, этот прохвост, и… и чуть ли не падал в ноги. Есть у него лакейская привычка падать на колени, когда просит что-нибудь… У него дрожали руки, в глазах стояли слезы, он просил у меня ключ, и я всерьез испугалась, что если я ему этого ключа не дам, то он покончит с собой здесь, на ковре… А когда я дала ему ключ, то он устроил в моей квартире, простите, бордельеро, как сейчас говорят! Как я его ненавижу! Ведь то, что вы здесь,— это его заслуга, не так ли?
— Он утверждает, что валюту для продажи дали ему вы,— повторил Демин.
Ноздри у Равской трепетали от возмущения, грудь поднималась высоко и часто, сигарету она курила, не выпуская изо рта, по комнате ходила быстро и взволнованно. Но Демин, наблюдая за ней, заметил, как Равская, проходя мимо большого зеркала, не забывала быстро окидывать себя взглядом, как бы проверяя, достаточно ли она взволнована, в меру ли потеряла власть над собой.
— Послушайте! — Равская неожиданно остановилась перед Деминым.— Может быть, вы просто ошибаетесь?! Ведь не может этот кривоногий, пузатый, глупый и тщеславный человек настолько заинтересовать женщину, чтобы она согласилась сфотографироваться… Нет, я не верю в это!
