присутствовал. Не прошло и нескольких часов…
— Правда, Кейра, я думаю, это здорово, — продолжал он. — Ты перенапряглась. С тобой слишком многое произошло за последнее время, щиты и не выдержали. Самозащита вернется до завтрашнего утра. Все будет хорошо!
— Ладно, уговорили, — сдалась я. — Я пойду на ужин, задам ему вопросы. И на этом — все. Никакой романтики, сильных эмоций, постели. На фиг мне все это надо?…
Я вообще-то не сильно напрягалась по поводу защиты — настолько привыкла находиться среди людей, а не каких-либо других существ, что позволила себе немного расслабиться и стать моим ментальным мускулам мягкими и уязвимыми. Придется серьезно заняться укреплением своих позиций.
— Солнышко, послушай! Я знаю, что толкаю тебя па свидание. Тебе надо поговорить с ним, может, заново наладить связь с прежним другом. Но не забывай — убийство твоего кузена было запланировано. Это не несчастный случай. Что бы ни случилось во время ужина, кого бы ты ни обнаружила на ранчо, помни об этом. Тот, кто убил Марти, возможно, является врагом вашей семьи. Пожалуйста, будь осторожна!
Моя семейная сага была полна сказаний о вендеттах и кровной мести — что-то вроде сверхъестественных Сопрано[3]. И эти истории далеко не все относятся к древним временам. Примерно десять лет назад имела место ожесточенная борьба между кузенами в Испании за охотничьи угодья. Последний раз, когда я слышала о них, они продолжали выяснять отношения.
— Но Би, это же Марти. Он был человеком, — сказала я. — Это во-первых. Если и есть враги, то при чем… — Я остановилась. — Единственный из членов моей семьи, облеченный Силой, — это я. И Такер. Но, насколько я понимаю, никто, кроме меня и Карлтона, не знал, что он здесь.
Она кивнула:
— Я знаю, выбор пал на него. Но что, если это был удар против вашей семьи? Если это вендетта, ты все еще здесь, и независимо от того — кто ты, над тобой нависла угроза. Они могут причинить тебе вред.
Чтобы причинить мне вред, удар должен быть равен по силе удару шаровой молнии, но теоретически я могла быть ранена и даже убита. Но что толку думать об этом? В конце концов, сколько женщин и даже мужчин на Земле испытывали реальную угрозу жизни! Теперь и мне предстоит это испытать.
ГЛАВА 10
После того как Би ушла, я повернулась к брату:
— Ну, как?
— Что «ну, как»?
— Тебе что-нибудь известно о вендеттах?
— Ты же знаешь, я не верю в сплетни, Кейра.
— Но как мы сможем все выяснить?
Такер бросил на меня взгляд и ничего не ответил.
— Проклятье! — выругалась я.
Он улыбнулся и пожал плечами:
— Другого способа нет. Она — единственная, кто знает все наверняка.
— Но если я ей позвоню, она узнает, что я
Улыбка Такера перешла в грудной смех.
— Ты действительно думаешь, что она не в курсе?
— Что ты имеешь в виду? Она не может знать!
Брат подошел и сел на кресло рядом со мной.
— Кейра, сестренка, как ты думаешь, для чего я здесь вообще?
Когда его рука коснулась моей, меня осенило:
— Черт возьми, Такер! Это она тебя подослала?
Смущение всегда было Такеру к лицу.
— В некотором роде, — сознался он. — Кейра, пойми: она — шеф, связана с каждым из нас таким количеством нитей, какое ты даже представить себе не можешь. Она узнала, что с тобой начались Изменения, раньше, чем ты сама это осознала.
— Значит, моя прапрабабушка прислала тебя в качестве няньки?
— Или я, или Киприан, — улыбнулся Такер. — Я подумал, тебе будет менее противно, если это буду я.
— Ты прав, — согласилась я.
Мой брат Киприан, хоть и на несколько веков моложе Такера, по натуре — зануда и сухарь. Он — единственный из моих братьев, кто не получал удовольствия от своей оборотнической природы. Ходячая вычислительная машинка, он был хранителем семейных книг и считался нашим префектом. Джиджи позволяла ему играть его маленькую роль из-за ненависти к современным финансовым проблемам. Киприан десятикратно увеличил состояние Клана за последние два века, обеспечив каждого из нас богатством и независимостью. Мы были благодарны ему за талант обращаться с деньгами. Что до Такера, то он превосходил бессмертных, благодаря сердцу бухгалтера и плохим манерам директора иезуитской школы.
— Может, позвонишь ей? — спросила я. — Она тебя любит.
— Она любит и тебя, Кейра, — ответил Такер. — Я не знаю, почему ты в это не веришь.
— Возможно, потому, что нахожусь в… изгнании, — парировала я.
— Думаешь, поэтому? — Голос Такера был нежным. — Сестренка! Будь благоразумна. Ты сама решила остаться в Рио-Секо, когда мы все эмигрировали. А здесь нет другого пути, как заживо гнить, погрязнув в чувстве вины и самоосуждении. Поэтому Джиджи и дала тебе должность надсмотрщика.
Мне не хотелось соглашаться с Тикером, но он был прав. От растерянности и из-за упрямства я отказалась последовать за семьей. Вскоре я купила этот дом, чтобы остаться одной и зализывать раны, прозябая от скуки и однообразия. Я видела перед собой только бесконечный парад дней, ночей, месяцев, переходящих в десятилетия и века. Меня обучали действию, я привыкла двигаться, а вместо этого предавалась вынужденной лени и скуке. Не далее как на прошлой неделе я коротала время, измеряя собственные комнаты шагами. А куда идти, если мир перестает быть для тебя открытием? Когда ты обнаруживаешь, что и в Париже, и в Риме, и в Найроби — везде одно и то же? Как воздух — общий на всех.
Еще один город, еще несколько десятилетий… Я чувствовала, что Изменения неумолимо приближались, но моя душа их не принимала. Я засунула голову в песок и ждала, когда меня настигнет неизбежное.
Я посмотрела на брата:
— Я осталась в Рио-Секо, чтобы убежать ото всего, Такер. Так было проще: не надо думать — в мои обязанности входили лишь опека Марти и избавление его от лишних забот. Но даже с этим я не справилась. Сколько ляпов за такую короткую жизнь! Я не знаю, что теперь делать…
Такер вручил мне телефон, вышел из дома и закрыл за собой парадную дверь. Было наивно думать, что оттуда он не сможет подслушать наш разговор: его слух намного острее моего.
— Дорогое дитя! Я знала, что ты скоро позвонишь. Этот медовый голос был словно создан для того, чтобы меня успокаивать. Но он возымел обратный эффект — разговаривая, я нервно расхаживала по комнате.
— Привет, Джиджи! — Я старалась говорить спокойно, чтобы она не догадалась о моих истинных чувствах.
Произносить «прапрабабушка» — слишком долго. Однако я не могла заставить себя называть ее настоящим именем — Минерва. Это личное… Поэтому обращалась к ней «Джиджи», как в детстве.
