прекрасно обрисованные губы плотно сжаты, не выпуская наружу готовые сорваться слова.
— А ты, Кейра, двигайся сюда. — Грега переместилась налево. — Тебе не следует находиться рядом с ними.
Таким образом, она не ставила меня в один ряд с монстрами. Это была ошибка, которой я могла воспользоваться, если бы знала как. Я все еще находилась в стадии Изменений, не вошла в полную силу. Проклятье! Необходимо, чтобы мой брат нашел нас. Но, увы, ни один из нас не обладал телепатическими способностями.
Я могла, правда, предпринять усилия, чтобы ослабить путы на запястьях: мышечные усилия против веревки, покрытой полиэтиленом и липкой лентой. Надо напрячься. В конце концов, сил у меня больше, чем у человеческих существ. Вдруг я поняла, что мои раны не так уж тяжелы, как могли бы быть. Они все еще ныли, но не так, как сразу после ранения. Я посмотрела на свое бедро: пуля его только царапнула, и глубокий шрам наполнялся кровью.
— Что мы делали? — спросил Адам снова.
— Ты спрашиваешь? Ты еще спрашиваешь?!
Грета всхлипнула и направила пистолет в голову Нико.
— Почему ты не спросишь своего человека? Спроси у него, что он делал во время войны.
Я прекратила попытки освободить свои запястья и взглянула на Нико, затем снова на Грету. О чем это она?…
— Почему ты думаешь на Нико? Эван был нацистом, — сказала я.
Грета засмеялась коротким, горьким смехом. Еле заметная улыбка мерцала на ее губах, как призрак, затем выражение ее лица снова стало торжественным. Борис тихо стоял позади, глядя в землю.
— А, так это он был нацистом? Как кстати! Она снова засмеялась, на сей раз более весело.
— Вы не знаете? — Я была озадачена. — Я думала, поэтому Борис сказал, что узнал кого-то на ранчо; кого-то, кто был в лагере.
— Не его. — Борис снова затрясся.
Адам медленно повернул голову. Тишина стала напряженной, но Нико продолжал хранить молчание, его голова склонялась к коленям.
— Нико?
— Он — трус, — сказала Грета. — Такой же трус, каким был всегда. Все тот же хозяин гор, надсмотрщик над людьми… Этот монстр продал нашу деревню нацистам. Продал нас в лагерь смерти.
— Я приходил на ранчо только в дневное время, — сказал Борис. — Однажды я задержался из-за того, что спустила шина. Я пришел уже затемно, увидел его среди других и узнал.
Борис повернулся ко мне с глазами, полными слез.
— Затем и вы увидели его. Он прохаживался перед вашей машиной. Вы еще спросили, видел ли я людей. Они — не люди.
То самое мое видение, которого не было… Борис обернулся к Грете:
— Кейра видела. Она знает. У нее было видение, и она видела тот день, когда нас привезли в лагерь.
Я стала задыхаться, так как воспоминание вернулось — сцена, которую я увидела, коснувшись руки Бориса. Мужчина в суконном пальто и шляпе — это был Нико. Тот самый предатель.
— За что, Нико?
Слезы навернулись на мои глаза и потекли по щекам, когда чужие воспоминания, к которым я получила доступ той ночью, вернулись.
— Тысячи дней, проведенные в лагерях. Зная, что нас ждет завтра, моя сестра и я могли быть следующими в очереди за мучениями. Я наблюдала за тем, как изо дня в день начинался безжалостный ад: охотники, перелезающие через заборы с помощью немцев. Они приходили на пир крови и ужаса.
— Даже наши сны не были безопасны. Сны посещали нас каждую ночь… Она видит, Грета, — прошептал Борис. — Она видит все, будто сама была там…
Я слышала монотонный голос Греты за сценами, пронесшимися перед моим мысленным взором.
— Он должен был заботиться о нашей деревне, а вместо этого обрек нас на мучения, сделал пищей. Он дал немцам образцы крови.
Адам закрыл глаза и опустил голову. Затем повернул свое изможденное лицо к товарищу.
— Я спас тебя, Николай. Когда ты был мальчиком, то продавал свое тело на улицах, чтобы заработать на жизнь, — каждому, кто смог бы овладеть тобой. Я нашел тебя и спас, сохранил жизнь и здоровье. Неужели ты все это делал?
— Я не знал.
Его слова были полны отчаяния. Лицо Нико было красным и мокрым от слез, на щеках застыли грязные потеки.
Грета закричала на него:
— Не знал? Монстр! Ты наблюдал за тем, как они пытались меня изнасиловать. Меня спас маленький брат, который предложил себя взамен. И они взяли его. Им было все равно, чьим юным телом удовлетворить свою похоть. Я была слишком худа для любителей женщин.
— Я думал… я думал, что дарую вам безопасность, — прошептал Нико еле слышным голосом. — Они обещали мне присматривать за вами в лагере, не досягаемом для войск СС. Единственный способ сохранить жизнь своим людям.
— Твоим людям, Николай? — прорычал Адам. — Они никогда не были твоими людьми!
— Я сделал все возможное, Адам. Тебя перевели в другой лагерь. Я не нашел тебя, а немцы пришли в деревню. И я сделал, что смог. И ничего не знал до тех пор, пока не стало слишком поздно. Они взяли бы и меня тоже.
— Но ты не остановился, — мягко сказал Борис. — Даже сейчас и здесь ты помогаешь братьям устраивать охоты, прятаться.
Голова Адама поникла на мгновение, будто он потерял сознание. Затем он с видимым усилием развернул плечи.
— Это никогда не кончается, не так ли, Нико? Он говорит правду? — Адам говорил почти шепотом, с трудом поворачивая язык.
Я закрыла глаза и сделала глубокий вдох, стараясь дотянуться до Адама, чтобы определить, в каком он состоянии. Мы делились друг с другом нашей силой и телами, и эта связь была достаточно крепкой, чтобы я могла чувствовать его состояние.
Я наклонилась к нему и почувствовала, что его энергия иссякает. И с кровотоком было что-то не в порядке.
Что-то делало его вялым и слабым. Он нуждался в пище, и как можно скорее.
Адам быстро посмотрел на меня, его веки затрепетали, но он заставил себя вновь открыть глаза.
— Нико?
Младший вампир вздрогнул, повернул голову и заговорил, обращаясь в пустое пространство:
— Мы — охотники, Адам, и не можем жить как люди. Охота — наша суть. Я не сделал ничего особенного.
— Вы — монстры! — С этими словами Грета приблизилась к ним обоим. — Монстры, которые охотятся и убивают. Сегодня вы убили оленей, завтра будете охотиться на нас. Я не могу допустить этого. За все сделанное во время войны вы умрете.
Она остановилась рядом со мной и опустила глаза.
— Сожалею, Кейра, что тебя втянули в это, но от судьбы не уйдешь. Я оставлю вас всех здесь умирать. Когда взойдет солнце, вы умрете в страшных мучениях от ожогов.
— Мы должны забрать Кейру с собой, Грета, — сказал Борис. — Она не имеет к ним никакого отношения. Ей нужен доктор.
— Это невозможно, брат, — ответила Грета таким мягким, увещевающим тоном, будто говорила с маленьким ребенком. — Она — часть этого замкнутого круга. Она — с монстрами. Я вижу это сейчас.
— Но ее можно спасти. Она все еще — человек. Пожалуйста, позволь мне забрать ее отсюда!
— Нет, Борис, это небезопасно. Она скажет шерифу, что мы их убили.
— Возьми ее, Грета, — попросил Адам. — Она невиновна. Наши тела сгорят в солнечных лучах, и
