всех из пещер по-вытаскивали, вонь стояла… даже через скафандр.
– Да, – подтвердил Ванятка, – словно сидишь в прямой кишке во время поноса.
– Да что этот Вакула сделал? – заинтересовался я.
Константин неудачно сглотнул слюну, закашлялся, а прокаш-лявшись, объяснил:
– Он, вроде меня, волновик… Но псих оказался вроде тебя. Только маскировался, прикидывался… шлангом.
– А оказался чайником, – улыбнулся Ванятка, не переставая раскачиваться.
– П… он оказался, – грохнул Петро, – и добавил: – Шах.
– Петя, – нежно заметил Ванятка, – два вечера подряд ты – у плиты и в мойке.
– Но Вакула, в самом деле…
– Чайник, иначе получишь еще два вечера.
Петро недовольно забурчал.
Константин плюнул и продолжил рассказ:
– И вокруг этого чайника на 'п' завозились девушки с хвостиками. Он их шугал, как полагается… А один раз они ему закатили пир, той, понимаешь ли, байрам-али – пароход они что ли ломанули? катер? Десять штук, и каждая с клиентом. Ну, а этот, – Константин поглядел на мирно улыбающегося Ванятку, плюнул и сказал, – чайник… забрался в волновую и кэк хрястнул… ну, ровно пулеметной очередью. Сообрази, что тут было? Ты одной бочок вилочкой расковырял – мы неделю фильтры и насосы меняли и два дня трупешник искали, а тут десять штук прямой наводкой плюс кого зацепило. Такой клоаки…
– Даа, – протянул Сидор, – я такого не упомню. Петя, – он радостно поглядел на партнера, – тебе мат через четыре хода.
– Не нервничай, – невозмутимо ответил Петро, – тебе мат че-рез два.
– Ведь пытались их уничтожить, выкурить, – сказал я.
– Пытались, – согласился Ванятка, встал и подошел к окну, – пытались, конечно, но бросили. Во- первых… гм, гм, грязь… да… и неизвестно, как очищать, а очистишь, они снова появят-ся. Ведь непонятно, откуда они, заразы, отпочковываются.
– От тела дракона, – сказал осмелевший Сидор и снял пешку. – Приятного аппетита, – сказал Петро и задумался.
– Во-вторых, – Ванятка постучал пальцем по толстому стеклу иллюминатора, за которым извивалась, плясала, смеялась пре-лестная тоненькая русалка, – не столько они виноваты, сколько мы. Сами же лезем… Если бы никто из мужиков в акватории не бултыхался, не играл бы с ними, они бы давно все передохли. От голода. Или на отмели бы повыбрасывались и там бы сгнили, стухли.
– Или бы лесбиянством между собой занялись, – предположил Петро, передвигая офицера на четыре клетки, – видал руса-лок-лесбиянок? У… жабы такие плывут. От них все врассыпную. А они-то как раз совсем безобидные. Водоросль пожуют и вперед.
– Вроде русалок из зоопарка? – спросил я.
– Уу, – замотал головой Петро, – еще страшнее.
– Да, – Ванятка снова постучал по стеклу, – и как такую красоту уничтожишь? Ты погляди, погляди. А? Это же ручеек ка-кой-то живой, да еще и воплощенный в женские прелестные формы.
– Точно, – Константин харкнул и, недовольный результатом, покачал головой, – стой – любуйся; если в себе уверен, можешь поиграться. А если заиграешься до нашей глубины, то туда тебе и дорога. Естественный отбор, – Константин плюнул и удовлетворенно кивнул, – не суйся, если слаб в коленках, а сунулся – пе-няй на себя…
– Мат, – объявил Петро.
Сидор смешал фигуры.
Я смотрел на извивающуюся гибкую русалочку. На мгновение она останавливалась и улыбалась нам. Странными казались эта женская зовущая беззащитная улыбка и раздающиеся за нашими спинами плевки Константина.
Русалка подплыла поближе, постучала в иллюминатор паль-цем, мотнула головой, мол, поплыли! чего там.
Она была прекрасна, ее не портили даже хорошо видные чер-точки жабр на шее и под подбородком.
Петро подошел к нам, поглядел в иллюминатор.
– Вот это акула! – поразился он. – Ты смотри, жабрища ка-кие. Сожрет и скафандр не выплюнет.
– Выплюнет, – заметил Сидор, складывая фигуры в шахматную доску, – они скафандры из себя выдавливают. Тут иногда проплы-вают смятые, вроде металлического блина…
Русалка теперь почти не двигалась в воде, стояла прямо против нас, чуть пошевеливала хвостом, сохраняя равновесие. Чешуя казалась вовсе не рыбьей чешуей, а благородной кольчу-гой, латами, облегающими ее стройное девичье тело, напруженн-ое, напряженное. Смотря на нее, я понял, в чем красота русалок, – в их непрерывном плавном гибком движении, и если движения нет, то в напряженном замершем, как сжатая пружина, покое, вынужденном непрерывно искать себе равновесие. Поэтому так отвратительны толстые распухшие русалки в гигантских аква-риумах зоопарка. Сразу становится заметно, что это – монстры. Сразу видишь отстающие красноватые полоски рыбьих жабр на че-ловеческом горле, и чешуйки отстают и шелушатся, так что видно беловатое тело уродливой рыбы. Только глаза. Из этих монстров, рыбо- и женообразных, плещущихся в нечистой воде аквариума, смотрят печальные, не человеческие и не звериные глаза. От этого делается еще страшнее… Здесь же было незаметно, что перед тобой полурыба, полуженщина. Здесь в извивающемся гибком напряжении всего тела раскрывалась русалка…
– А Варфоломей с компанией? – напомнил Константин (плевок-попадание). – У них русалки командира схавали, так они стали русалкам хвосты отщипывать. Это все равно что с человека кожу сдирать. Вой стоял, смердеж.
– Где ж такое было? – спросил Сидор.
– В 105-м секторе, – ответил Константин. – Всю компанию – в 'вонючие' сразу.
Русалка подняла руки, чтобы поправить волосы. От этого женского жеста у меня захолонуло в груди, и, как видно, не у одного меня.
– Не, ребята, – сказал Ванятка, – я не могу, я пойду попла-ваю.
– Лучше онанизмом займись, – посоветовал Константин, – безопаснее.
Ванятка, не отвечая, надевал акваланг.
Русалка стала отплывать от иллюминатора.
– Эй, – заволновался Ванятка, – Петро, постучи ей, покажи: я сейчас приду.
– Разбежался, – буркнул Петро, – я ей сейчас покажу, сейчас пойду в волновую и тресну, чтобы не вертела своими прелестями.
– Не треснешь, – Константин зевнул (плевок-попадание), – если это акула, то они верткие, ззаразы… Вань, ты не спеши, никуда она не отплывет. Кокетничает, если действительно акула.
– Неизвестно, – Ванятка спешил, – ох как неизвестно. Русалки – существа непредсказуемые.
– Как люди, – тихо сказал я, – но Ванятка меня уже не слы-шал. Он спускался в круглую дыру батискафа.
– Ой, ну на фиг, – сказал Петро, – я на это смотреть не могу.
Ванятка тем временем заплыл за спину русалки и легонько постучал ее по плечу. Так хлопают случайно встреченного зна-комца: 'Привет! Не узнал'.
Русалка радостно повернулась. Рассмеялась, запрокинула голову и протянула руки затянутому в металл и резину Ванятке.
– Между прочим, – Константин чуть поворочался на топчане, устраиваясь поудобнее, – если Ванятку сожрут, тебе на кухню не надо будет идти. Мы Поликарпу не застучим, честно.
Петро покачал головой:
– Ну, и дурак же ты, Костя.
– А что? – удивился Константин и плюнул.
На этот раз ему не повезло. Квадратный люк, в центр кото-рого он так удачно садил плевок за плевком, отворился. Вниз глянул Поликарп. Со страху Костя плюнул второй раз и тоже по-пал.
