тоже не все японцы изобретают телевизоры. Есть и такие, кто их смотрит.
— Мне тяжело стремиться без опоры под ногами. Моя опора — это люди. Я развиваюсь ради них. Я парапсихолог. Мне нужны умные, толковые, знающие люди.
— Зачем они вам?
— С другими банально скучно.
Игнат покинул подоконник и вернулся на кровать. Увлеченный, он заговорил быстро и сбивчиво, так, что я едва улавливал его речь.
— Давайте я вам все расскажу, — начал он, — все дело в том, что я с группой знакомых ученных занимаюсь реинкарнацией. Знаете, что такое реинкарнация?
— Догадываюсь.
— Вот-вот. Все догадываются, но мало кто знает! — Игнат поднял вверх указательный палец и утвердительно им потряс, — вот о чем вы догадываетесь?
Я задумался, собирая в единое целое все, что мне довелось почитать, посмотреть или услышать о реинкарнации.
— Это такое учение, что ли, которое утверждает, что после смерти сознание и душа человека перемещаются в тело другого человека, обычно новорожденного. Ну, и живут себе дальше в этом теле. И так раз за разом.
— Раз за разом, — усмехнулся Игнат, — раз за разом, позвольте спросить, что?
— Живут.
— Вот в чем ошибка! — сказал Игнат. — Дело в том, что вы совсем не правильно понимаете значение слова. Подменяете, так сказать, понятие. И не только вы, а очень многие. А теперь слушайте, я вам расскажу. Реинкарнация завязана на перемещении базовых знаний и личности конкретного человека в пространстве и времени с целью его дальнейшего внедрения в физическую оболочку. Иными словами, — поднял палец Игнат, предупреждая мой вопрос, — когда человек умирает, информация о его личности со всевозможными там навыками, привычками, отложенными за жизнь знаниями, перемещается в пространстве-времени в форме этакой бесформенной массы и потом внедряется в какое-нибудь физическое тело. Обычно случайным образом. Извините за тавтологию, я же упрощаю. Ну, представьте себе информацию, как поток циферок. Как инфракрасное излучение. Человеческий глаз этот поток не видит, датчики еще не изобрели. И перемещается этот поток с такой скоростью, что искривляет время. Представьте еще, например, вот вы умерли, не дай бог, конечно, и после смерти в вашем организме срабатывает определенный защитный механизм, который собирает воедино всю накопленную вами за жизнь информацию в единое целое. Как будто вы — компьютер, и вас выключили, а данные с жесткого диска при выключении сохранились на какой-нибудь съемный носитель. И вот этот съемный носитель с невероятной скоростью запускают в пространстве, и он летит до тех пор, пока не попадет в другой компьютер, который готовят включить. И когда его включают, информация с носителя — бац — мгновенно прописывается на жестком диске…
— Вирус какой-то получается.
— Все относительно, — заметил Игнат, — но суть, надеюсь, понятна. Вот это и есть реинкарнация. Защитное свойство организма, который стремится сохранить навыки, собранные за жизнь. Ничего фантастического в моих словах нет, между прочим. Подобные вещи наблюдаются не только у людей, но и среди животных и, особенно, среди насекомых. Это естественное свойство, как, например, зевота или чиханье. Организм стремится сохранить информацию, только и всего.
Игнат распалялся, все больше напоминая классического фанатика, вроде тех, что бродят по улицам и настойчиво предлагают купить у них книги с Учением, как правило бредовым и бессмысленным, но им самим кажущимся святым догматом.
— С информацией организма все сложнее, чем с компьютером, — продолжал Игнат, — оно и понятно. Информации наплевать на время и на пространство. Она перемещается где угодно. Отсюда, кстати, часто возникающие интересные нюансы. Многие из нас помнят то, чего никогда не могли бы помнить. Иногда у людей возникает странное чувство deja vu, которое тоже никто объяснить не может. Или, например, могу смело предположить, что благодаря реинкарнации, большинство людей похожи между собой, как внешне, так и по характерам. Или вы всерьез намерены считать, что типы и характеры складываются из-за расположения звезд на небе? Согласитесь, у теории гороскопов меньше права на существовании, чем у моей новой теории реинкарнации.
— Если бы у меня так не гудела голова… — еще раз пробормотал я. В голове действительно стучали барабаны.
— Или, вот, ваша кома. Я считаю, что кома — это сумеречное состояние психической информации. Ваше сознание словно стоит на распутье, размышляет, куда податься. И в то же время та информация, которая летает вокруг, если можно так тривиально выразиться, свободная информация других людей с большой долей вероятности может осесть на вашем некрепком сознании. В коме ваше сознание ослаблено, улавливаете мысль? А стоит прийти в себя и все, появилась скорлупа, сквозь которую информация уже не просочится. Но вы же могли кое-что ухватить, ваша личность… как бы так поточнее сказать… это уже может быть не только ваша личность… Как пыльца, которая перелетает с цветка на цветок. Я не очень силен в метафорах, уж извините. И не так болтлив, как все эти телевизионные гуру парапсихологии. Но тут я не удержался. Такая удача, оказаться с вами в одной палате! Вы просто не представляете.
— Еще как представляю, — пробормотал я, — мне бы прийти в себя немного, и я бы с вами охотно поболтал.
— Пока из вас выходит отличный слушатель, — подмигнул Игнат, — вы раньше умели внимательно слушать? Хотите чаю?
Я неопределенно кивнул. Как-то я оказался не готов к такому потоку информации. Намеки не помогали. Игнат с не свойственной людям его возраста проворностью выскочил из палаты, шаркая тапочками по кафелю. Вдруг стало чудесно тихо. Правда, ненадолго. Через пару минут вернулся Игнат, держа в руках две чашки с чаем и пакет с шоколадным печеньем. Устроив своеобразный стол из табуретки у изголовья моей кровати, он уселся рядом и помог мне изменить позу, так, чтобы было относительно удобно заниматься чаепитием. Чай был с бергамотом.
После пары глотков, Игнат продолжил развивать тему о коме и реинкарнации. Суть его теории я уловил еще с первого раза, поэтому слушал вполуха. Впрочем, Игнат не требовал от меня внимания, говорил вдохновенно и самозабвенно.
А я все никак не мог взять толк, откуда он появился в моих ложных воспоминаниях. Такой же бородатый, с тем же именем и с очень похожим голосом. Не прилетел же ко мне в сознание в виде какого-то там потока информации?
Мы потихоньку выпили чай и прикончили почти все печенье. Затем в палату вошли санитары с коляской на колесиках, чтобы отвезти меня на процедуры. Моей бедной пострадавшей коже требовались какие-то излучения. Самые сильные ожоги у меня были на груди и на бедрах. А еще красной полосой отпечатался след от кресельного ремня на поясе.
Игнат пожелал мне удачных процедур и остался доедать печенье в одиночестве, а меня покатили на кровати по коридору, по яркий свет белых больничных ламп.
Может быть, то были тоже ложные воспоминания, но мне вдруг показалось, что последние несколько лет я только и делаю, что катаюсь по больничным коридорам лицом к потолку. Снова deja vu? Или кто-то оставил свою информацию на поверхности моего сознания?
Я улыбнулся. С Игнатом определенно стоило пообщаться. Только не сейчас, а когда приду в норму. Если, конечно, приду.
Глава двадцать первая
Ночи в больнице — иногда душные, вязкие, плотные от нехватки воздуха, иногда морозные, иногда жаркие, но в большинстве своем уютные, с запахами сигаретного дыма, свежего чая с бергамотом, печеньем или вареньем (как правило, черничным, но иногда малиновым). Шарканье тапочек Игната, когда
