— Ладно, не ной. Боишься высоты — сядь на дно корзины и стишки про себя почитай какие-нибудь. Лучше всего — детские.
— Нет, — быстро сказала Лара. — Так мне еще страшней. Я рядом постою, подержусь за твою руку. Мешать не буду, честное слово!
Глаза ее странно изменялись: в них проскальзывал ужас вперемешку с азартом. И еще что-то незнакомое, похожее на затаившуюся боль. Чужую боль…
Я отвел взгляд. Что-то в ней не так… Не дай бог, все-таки свихнулась. Только не сейчас! Ну пожалуйста!
— Хорошо, стой рядом, и держись за мой локоть. Не делай резких движений и не болтай без толку, — ровным тоном сказал я.
— Спасибо, — прошептала она, дотрагиваясь до моего плеча. Не с благодарностью даже, а как-то… удовлетворенно, что ли. Словно я этими словами дал ей разрешение на что-то чрезвычайно важное…
Так, всё — без нервов. Поднялись уже метров на сорок, скоро будет понятно — верна ли моя догадка, или весь этот полоумный спектакль превратится в фарс.
Красноватый пейзаж разворачивался внизу. Он навевал какие-то тревожные мысли… Киноварь, киноварь… Как же все-таки связан красный цвет со всеми этими штуками, на которые указал мне каньон. Что же ты, территория? Или — кто?.. Почему мне становится так страшно? Я чувствую себя загнанным зверем, у которого есть цель: уйти от преследователей, затаиться, а потом неожиданно напасть сзади и перегрызть горло сначала одному охотнику, затем второму. Убить всех… Боже, что за бред опять лезет в голову.
Вдруг я вспомнил формулу. Странную. Непохожую на математическую, с незнакомыми мне знаками, удивительными символами переменных. Я не понимал ее. Она просто всплыла у меня в мозгу, словно я давно знал эту последовательность цифр и букв, но вспомнил лишь теперь.
Я испугался. По-настоящему. Хотел сказать об этом Ларе, но в этот момент возникла еще одна формула. И еще! Из уголков памяти принялись выскакивать какие-то сумасшедшие схемы, чертежи, бесконечные ряды нулей и единиц. Они без спроса проплывали перед глазами, тысячами, миллионами являясь из глубин моего мозга.
— Боже мой, боже мой… — прошептал я. — Что со мной происходит?
Вдруг я почувствовал, как кто-то крепко сжал мое предплечье. Вестибулярный аппарат робко просигналил о каких-то изменениях… Формулы, формулы… Движение шара по вертикали, кажется, прекратилось — наверное, Боб зафиксировал канат. Теперь нас только слегка сносило ветром в сторону каньона… Кто так руку сдавил? Ах да, это же Лара…
— Смотри, — неестественно спокойным тоном сказала она, хлопнув меня по щеке. — Ты это искал?
Я до боли надавил пальцами на глаза и шарахнул себя по виску кулаком, словно хотел выбить лавинообразный поток неизвестной информации. Формулы брызнули в разные стороны, будто напуганная стайка голубей… Еще раз! Бамп!.. Больно! Вот так… циферки и графики как бы ушли на второй план, и я наконец взглянул вниз.
Сердце сжалось. Не зря пришлось мне столько времени мучаться, собирая по крупицам эту посудину. Моя гипотеза оказалась верна. С высоты метров двухсот нам открылась вся территория. И теперь я отлично видел черты лица, образованные плавными складками рельефа.
Озёра — глаза. Пещера с двойным входом — нос. Поперечные холмы — сжатые губы.
Нужно было только посмотреть с другой стороны. Сверху.
Всего лишь.
И меняющий свой вектор сквозняк в гроте — это ничто иное, как дыхание.
Территория… она… Оно живое…
Предплечье кольнула боль.
— Пусти! — Я выдернул руку и отстранил Лару.
— Миша, ты даже представить себе не можешь, во что вляпался, — громко сказала она, чтобы я услышал сквозь порывы неожиданно усилившегося ветра. Шар уже снесло метров на сто, и теперь глубокий каньон ощерил свою пасть прямо под нами. — По самые уши забрался!
— Я не понимаю! У меня странное ощущение… — крикнул я, прислоняясь поясницей к доскам. — Почему ты так на меня смотришь?
— Ты не должен был совершать это открытие! — Она запрокинула голову и закусила верхнюю губу, словно подбирала слова. — Больше того, в этот раз в одном человеке схлестнулись обе угрозы. Как жаль, что мы вычислили тебя слишком поздно. Я ведь стала догадываться, что ты под психоментальным кодом, только, когда мы… сблизились.
— Какой, к чертовой матери, код?! — проорал я, стараясь не поддаваться панике. Почему Боб не спускает нас?
— Ты же почти догадался… — Лара придерживала ладонью волосы, которые бесновались на ветру. — Формулы. Они уже должны были обнаружиться.
— Откуда ты… — я запнулся. — Дьявол, я действительно не понимаю, что происходит! Что у меня в голове?
— Чертежи гравитационного оружия, способного уничтожить все человечество за сотую долю секунды.
— Чепуха! Ересь! Что ты несешь?! Откуда знаешь?! — Я схватился за бортик, чтобы не потерять равновесие.
— Ты должен был встретить здесь, в Америке, их агента, — Лара продолжала говорить, игнорируя вопросы. — Он проводил бы тебя в лабораторию, единственную в мире, где из внутренних уровней твоей памяти были бы извлечены все данные. Они бы создали гравитационную установку максимум за неделю. А потом — крышка человечеству!
— Кто — они?
— Какая разница? Террористы. Психи, повернутые на апокалипсисе, среди которых появился гений. Настоящий, плохой гений. Он и придумал это оружие. Но мы узнали об этом и стали вычислять, как эти твари думают переправить данные с одного континента на другой, в стены лаборатории, где возможна была техническая реализация установки…
Формулы вновь попытались прорваться на первый план моего сознания. Я застонал, и опять стукнул себя по виску, отгоняя их.
— А ты… Кто ты такая?
— Мы называем себя сомати. Нас на всей Земле не больше десяти человек. Мы резерв. Страховка от несчастного случая.
— Страховка… всего человечества?
— Да.
— А при чем здесь мое открытие? Ты ведь знаешь, что это за лицо там, внизу! Знаешь?!
— Это проявление. Мы чересчур поздно вычислили тебя как транспортировщика информации. Угроза стала слишком явной. Вероятность активации оружия превысила девяносто процентов. В таких случаях возникает проявление. Последние два были в шестом и четырнадцатом веках, во время пандемий бубонной чумы, но в те времена, они, естественно, остались незамеченными, потому что наука была развита чрезвычайно слабо. Ты не знаком с теорией резервного генофонда человечества, поэтому объяснить все детали не получиться, а если вкратце — сама планета страхует людей от гибели, чтобы впоследствии не повторялась громадная эволюционная работа природы по созданию физического человеческого тела.
Понимание приходило медленно, пробиваясь сквозь мириады нуликов и единичек. Говорить стало трудно.
— Почему… я? Как… они могли вбить в мои мозги эти данные? Почему не отправили… на электронных носителях?
— Ты — практически случайный выбор. Они каким-то образом узнали про нас и решили не рисковать, потому что подозревали, что мы контролируем абсолютно все каналы связи. От вербального до радиоволн. Поэтому они решили отдать предпочтение ученому, который, по их прикидкам, должен был полететь в Штаты. И никуда иначе, как в нужное место — лаборатория находится в пятидесяти милях отсюда. Скорее
