нет.
Мужчина фыркнул и презрительно отстранился:
— Какие слова. А знаешь ли ты значение этих слов? Песчинка, возомнившая себя камнем. Поднимайся, веди нас и не смей указывать, что делать. Поверь, я знаю много больше, чем тебе даже может показаться.
Жестом полным язвительного великодушия Мэрис протянул руку и помог мне встать. Я не отказалась. Какое это имеет значение? Нарьяна…мысли о ней затмили все остальное. Потянувшись, я снова схватила нить, зажала мертвой хваткой и наматывала виток за витком, больше не позволяя зову захватить меня. Вскоре пришло понимание — на том конце, некто именуемый себя стражем не в силах что-либо сделать. Молодая сташи оказалась сильнее. Мало что можно противопоставить жажде, а я выпустила свою наружу. Оказывается, мы теряем далеко не все способности после перерождения. Досадное заблуждение, о котором и не подозревала. Я смогла подавлять не хуже, чем подавляли меня. И страж почувствовал это намерение, но вырваться не смог.
Мы и шли с Мэрисом бок о бок. Мимо колючих кустарников, через жидкие лужи грязи, поляны покрытые одеялом из мокрых листьев с подушками из кочек побуревшей травы. Продирались сквозь молодую лесную поросль, петляли меж старых мшистых великанов — дубов и сосен. Обходили валежники, редкие рощицы изогнутых деревьев, нещадно истрепанных ветрами и растерявшими почти всю листву. Сквозь холодный сумрак серого утра и серого дня, переходящего в такой же серый вечер. Осень. Еще не холодная, но уже впитавшая в себя живые краски, выпившая по капле живую кровь ушедшего лета. Мне нравилось.
В какой-то момент мы вышли к дороге, слишком узкой для тракта и широкой для тропинки. Неровности каменистой почвы не давали возможности идти быстро. Дорога состояла из ям и колдобин, наполненных коричневатой, густой, как каша, смесью воды с песком и землей. Ноги намокли, сырой ветер пробирал до костей, но и тогда мы не останавливались, чтобы отдохнуть или обсохнуть. Ни на мгновенье. Безумный забег в неизвестность, на последнем издыхании. И вдруг я заметила, как резко изменился пейзаж. Значит ли это, что мы уже не идем, а перемещаемся? Туман клубился вокруг белыми влажными хлопьями. Рот непроизвольно открылся, и при дыхании вырывались облачка пара. Сначала уши заложило, а потом последовал громкий хлопок и я услышала нарастающий звон. Мы и этот мир втягивались друг в друга и растворялись во времени. Краски искажались, картинки в глазах двоились и наплывали друг на друга. Звон становился все громче, перерастая то ли в вой, то ли в гул. Тянущее чувство под ложечкой сменилось глухой пустотой внутри. Я моргала, пытаясь разглядеть хоть что-нибудь, но чувствовала только острую резь в глазах и как текли слезы. А потом перед нами появилась темная дверь.
Я торопливо вытерла щеки, с удивлением понимая, что снова хорошо вижу. Гул в ушах сменился привычными звуками сумерек — шумом ветра, шелестом веток, шебуршанием и писком животных обитателей этого мира. Сглотнув, покосилась на Мэриса:
— Что делать?
— Ты же такая умная, решай сама, — охотник язвительно ухмыльнулся, скрывая легкую бледность. Значит, и ему переход дался нелегко. Я улыбнулась в ответ, почти не скрывая злорадства. Подняла руку и стукнула костяшками пальцев по гладкой поверхности. Дверь открылась едва ли не раньше, чем я сделала это.
34 глава
На пороге стоял молодой мужчина. Возможно, молодой мужчина. Возраст сташи непросто определить. Большинство внешне выглядят моложавыми, а топтали землю немало лет. Глаза его, как у всех нас в минуты опасности были непроницаемого угольно-черного цвета. Темно-каштановые волосы вились крупными кольцами, и щекотали шею. Пухлые вишневые губы резко контрастировали с бледным, но не белоснежным цветом лица. Какое-то время страж настороженно смотрел на нас. Потом, рассмеявшись, обнял Мэриса и, похлопывая по плечу, произнес:
— Друг мой! А я то гадал, кто бы это мог быть? Как давно мы не виделись!
— Давно, — Мэрис отстранился и, улыбаясь, что само по себе казалось немного странным, добавил, — ты зол. Чуть не угробил мне Сташи.
Мужчина перевел взгляд на меня.
— У нее железная хватка, у твоей девчонки. Она прижала меня. Не мог вывернуться. Она еще не определилась со своей причиной?
— Нет. Говоришь, прищучила тебя, старый проныра?
— Да, — мужчина внезапно перестал улыбаться и жестко взглянул на Мэриса, — да. Она прищучила меня. Вот именно. Зачем ты притащил ее сюда?
— Сташи. Славное имечко, верно? Мы пришли, потому что кое-кого ищем. Этот кое-кто, скорее всего одна из твоих охотниц. В мире случаются проблемы с вампирами, Скайлэз?
— У кого их нет?
— Ты разрешишь нам войти?
Скайлэз вновь пристально, изучающее, посмотрел на меня. Я ответила таким же, холодным и расчетливым взглядом.
— Да, приглашаю вас обоих войти в мой дом, — мужчина шагнул назад, давая нам возможность пройти.
Жилище Скайлэза выглядело одним из самых роскошных, что я видела. Подобных домов по богатству и роскоши в сочетании со вкусом у хозяина — один на сто. Массивная мебель богато украшенная ручной гравировкой. Черный металл и желтое, мягко блестевшее отполированное годами дерево. Канделябры, вазы, тончайший полупрозрачный фарфор, плотные бордовые шторы с кистями цвета поблекшей позолоты. Ковры, в которых ноги утопали по щиколотку, а звуки шагов исчезали, поглощенные ворсом. Тканевые обои, шелковистые на ощупь, расписанные виньетками и тюльпанами. Гобелены, сотканные мастером и с поразительной точностью в деталях изображающие сцены охоты, пейзажи и натюрморты. Длинные хрупкие бокалы, свитые из стекла и света, наполненные живыми отблесками огня из камина. Вино, тонкий и чувственный вкус которого дополнял порезанный тончайшими ломтиками желтоватый сыр. Кресла, мягко обнимающие и принимающие в уютные объятия. Мне не хватало только одного. Одиночества.
Слуги Скэйлза как не удивительно, оказались обыкновенными людьми. Выполнив то, что от них требовалось, они исчезли в глубинах дома.
Мы снова смотрели на огонь. Я давно согрелась, и сухая одежда позволила избавиться от ощущения стылости, но хотелось сидеть так, как можно дольше. Огонь привлекает всех сташи. Почему? Не знаю. Поначалу Скайлэз разговаривал только с Мэрисом, но постепенно начал обращаться и ко мне. Разговор не клеился. Мое присутствие сковывало мужчин, они не могли обсудить свои дела или поговорить о прошлом. Я же не поддерживала разговор о настоящем. Мне хотелось узнать главное, то, что действительно интересовало, но не удавалось перевести разговор в эту плоскость. Скайлэз посматривал на меня так, как смотрит мужчина на женщину, которой хочет обладать некоторое время. Или предполагает, что легко сделает это. Сейчас, при ревностной и давящей опеке Мэриса, необходимо было отсечь все, что мешало моему поиску. В том числе и самого охотника. Я вспомнила, как обычно вела себя Кали, когда хотела привлечь внимание отца. Влекущая улыбка, едва уловимые, но провоцирующие жесты. Скайлэз расцвел и стал еще яростнее добиваться моего расположения, а Мэрис наградил довольно удачным пинком по лодыжке. С того места, где сидел страж, выходка охотника была не заметна. Я едва сдерживая ярость, проигнорировала грубость. Тогда он повернулся ко мне и, стараясь выглядеть заботливым, сказал:
— Ты ведь сильно устала, Сташи. Пора отдохнуть. А завтра мы решим вопрос, который так волнует тебя.
— Я не устала, — довольно сухо отрезала я. Мэрис смотрел тяжелым взглядом хищника, прячущимся за обаятельной, и такой нетипичной для него улыбкой.
— А говорила, умираешь от усталости, — соврал он, наградив еще одним пинком. Во мне медленно поднималась пена ярости.
