лица, спокойного, рассудительного, они вспоминали тот период, когда работали над пороховыми самолетными ускорителями старта.
Тяжелые бомбардировщики ТБ-1 с ускорителями, установленными под крыльями и на боковых панелях фюзеляжа, вовсю взлетали окутанные хвостами пламени, оглашая ревом окрестности Ржевки под Ленинградом. Длина разбега при этом сократилась на семьдесят процентов. И летчики по ускорителям давали очень хорошие заключения, особенно для старта с ограниченных площадок. А высокопоставленные военные все не принимали их на вооружение.
Уж очень разработчики опередили время со своими ускорителями. Да и то сказать, стартующий самолет с гофрированной обшивкой фюзеляжа, мощными стойками неубирающихся шасси, с незащищенно торчавшими из кабины головами летчиков в кожаных шлемах, смотрелся явным диссонансом грохоту и пламени ускорителей.
— Ненадежно все это, — заметил как-то военпред. — Однажды взорвется вся затея к …беней матери.
А так как это было сказано на стенде, где мотористы под контролем Артемьева установили пару ускорителей, Артемьев встал между ускорителями и крикнул ушедшим за бронированную стенку мотористам:
— Запускай!
И увидев расширенные глаза моториста, ответственного за испытания, повторил:
— Давай! Я приказываю!
Так Артемьев и простоял, стиснув решительно зубы, между двумя творениями собственного разума, изрыгающими пламя с оглушительным, превосходящим возможности человеческого восприятия, ревом.
— Думаю, что выражу общее мнение, — прервал раздумья Артемьев. — Конструкцию эрэсов, применяемые пороховые шашки и состав пороха реактивных моторов, конструкцию пусковых устройств и направляющих можно считать отработанными.
Он помолчал, обводя взглядом товарищей:
— Не ошибусь, если скажу: через три-четыре месяца, от силы — через полгода, мы дадим стране оружие небывалой эффективности и мощи для стрельбы по площадям, и такого оружия не будет иметь ни одна армия в мире.
Маршал Советского Союза, нарком обороны Семен Константинович Тимошенко, открыв створку шкафа, бросил на полку фуражку и, проведя ладонью по бритой голове, будто приглаживая несуществующие волосы, прошел вглубь кабинета к столу.
Он еще находился под впечатлением сообщений, доложенных ему в генеральном штабе.
Участились провокации немцев на границе, германские самолеты безнаказанно летают над нашей территорией. Что предпринять в такой ситуации? Сбивать их? Но между СССР и Германией действует договор о ненападении.
Адъютант принес папку с документами на подпись.
Семен Константинович открыл ее. Первым лежал проект приказа о принятии на вооружение минометов реактивного действия.
Тимошенко поторапливал подчиненных с подготовкой этого приказа, и вот он перед ним с несколькими визами под его фамилией, отпечатанной заглавными буквами.
Тимошенко читал приказ и будто вновь переживал увиденное.
Установка вначале ничем не поразила его. Это был обыкновенный серийный ЗИС, окрашенный в желто-зеленый цвет, отличающийся только тем, что у него было три оси вместо двух. На кузове грузовика — непонятное сооружение из каких-то рельсов.
Ближе к задней части грузовика на рельсах покоились снаряды внушительных размеров. Калибра 132 мм, как пояснил капитан с полигона.
Но когда маршал, стоя на площадке для наблюдения за стрельбой, поднес к глазам бинокль, а с установки с необъяснимым и ни на что не похожим звуком с промежутками в доли секунды стали улетать снаряды, отмечая траектории полета огненными шлейфами, он был потрясен увиденным.
Сплошное море разрывов накрыло мишенную обстановку, и когда пыль и черный дым рассеялись, маршал увидел, что мишенная обстановка попросту перестала существовать. «Распалась на молекулы», — мелькнула тогда мысль.
Тимошенко в волнении поблагодарил участников стрельбы, а молодые ребята, строем замершие подле установки, весело и задорно смотрели на маршала, с сознанием значимости того, что они только что продемонстрировали.
— Служим трудовому народу! — дружно ответили они на приветствие.
Капитан, сопровождавший маршала до машины, пояснил, что залп двух таких установок равнозначен залпу полка ствольной артиллерии.
Теперь, вновь переживая волнение, Тимошенко подошел к окну. Несмотря на позднее время, было довольно светло, на западе догорали закатные краски прошедшего дня.
Поскрипывая половицами паркета, Тимошенко вернулся к столу и поставил под приказом размашистую подпись. Сверяя число, поднял глаза к календарю: 21 июня 1941. Перевернул страницу Красным цветом — воскресенье, 22 июня.
— Так было потеряно целых три года по принятию реактивных минометов на вооружение Красной Армии. Но совсем скоро наш народ стал называть их с любовью «катюшами», а в официальных сообщениях — гвардейскими минометами, — так в 1960 году закончил свой рассказ студентам четвертого курса факультета двигателей летательных аппаратов Московского авиационного института Юрий Александрович Победоносцев. Один из создателей легендарных «катюш».
«Туполев-4»
(По свидетельству заслуженного лётчика-испытателя СССР, Героя Советского Союза Юрия Александровича Антипова)
Сообщение об успешном испытании атомной бомбы на полигоне в штате Невада президент Соединенных Штатов Америки Гарри Трумэн получил, будучи на Потсдамской конференции. В перерыве между совещаниями он сообщил об этом премьер-министру Великобритании Уинстону Черчиллю, и они некоторое время решали, стоит ли об этом сообщить маршалу Сталину.
Война с Германией была окончена, и англо-американские войска стояли на Эльбе лицом к лицу с Красной Армией — армией пока еще союзников, но, в то же время, армией ненавистных им большевиков. Разведка сообщала, что в Красной Армии до сих пор, через месяц после победы, продолжаются разговоры, а не дойти ли до Ла-Манша?
К тому же, маршал Сталин обещал через три месяца после завершения войны с Германией объявить войну Японии. А это неминуемо приведет к нежелательному для Англии и Америки усилению русских на Востоке.
И они решили: да следует сказать.
При этом Черчилль будет наблюдать за поведением Сталина. И если они увидят, что маршал Сталин поймёт, что речь идёт о работах над атомной бомбой, то после этого сообщения на русских можно будет оказывать давление с позиции силы, особенно в процессе принятия важнейших решений по обустройству мирового послевоенного порядка.
Если же они увидят, что Сталин не поймет, о чем речь, то бомбу придется продемонстрировать на практике, на примере Японии.
Поэтому, после очередного раунда совещания, Трумэн подошел к Сталину и, самонадеянно улыбаясь, как бы доверительно, так, чтобы никто больше, кроме переводчиков, не слышал, сказал:
— Маршал Сталин, мне только что сообщили: Америка получила оружие небывалой разрушительной
