Черные глаза стали зловещи, как могила. Толстые пальцы Йона прочёсали толстый клок бороды. — А типа чего это нечто?
Утроба бросил на Робина ещё один взгляд. — Хочешь снова порыться в воспоминаниях? — В ответ разъяснитель лишь беспомощно развел руками. — Я слыхал от неё только, что мы его узнаем, когда мы его увидим.
— Узнаем его, когда его увидим? Что это за…
— Поной вон тем деревьям, Йон. Дело есть дело.
— И сейчас мы здесь, не так ли? — добавил Робин.
Утроба процедил сквозь зубы — Блестящее, блядь, наблюдение. Как и всё гениальное, эта фраза верна где бы ты её не произнес. Да, мы здесь.
— Мы-ы зде-е-е-сь! — затянул Брак-и-Дайн своим переливчатым выговором горца, высасывая последнюю каплю жира со своей косточки и швыряя её в кусты. — К востоку от Кринны, где не светит луна, чистый сортир от нас в сотне миль, а вокруг пляшут дикие безумные сволочи, считающие хорошей мыслью украшать костями лицо. — В этом было мало забавного, учитывая, что от множества наколок он был скорее синим, чем белым. По мнению Утробы, в оскорблениях дикарём одного вида дикарей вида другого не было никакого смысла.
— Да уж, у них к востоку от Кринны занятный жизненный уклад, — содрогнулся Робин, — Но здесь — то место где это нечто, и здесь же — то место где мы, так почему нам просто не взять, эту блядскую хрень и не вернуться, блядь, домой?
— И чё ж ты, не взял эту блядскую хрень, Робин? — прорычал Весёлый Йон.
— Потому, что моя, блядь, задача в том, чтобы сказать тебе, блядь, чтоб ты, взял эту блядскую хрень, Йон, ёбаный в рот, Кумбер!
Настала долгая, страшная пауза. Страшнее, чем дитя овцы от человека, как говорят у горцев. Затем Йон заговорил тихим голосом, от которого у Утробы по прежнему покалывало руки, даже теперь, после всех этих лет. — Надеюсь, я ошибся. Клянусь мёртвыми, надеюсь, что я ошибся. Но у меня такое чувство… — Он сдвинулся вперёд и всем вдруг стало видно до ужаса отчётливо, сколько у него при себе топоров, — … как будто меня не уважают!
— Нет, нет, всё не так. Я не в смысле, что…
— Уважение, Робин. Эта херня ничего не стоит, но может избавить человека от нелегкого труда — всю дорогу домой следить, чтобы из дырки в башке не выпали мозги. Я достаточно ясно выражаюсь?
— Конечно, Йон, конечно ясно. Я не перешел черту, я вообще никогда не перехожу черту, на какой стороне бы я ни был. Никакого неуважения. Ответственность давит, вот из за чего всё это. На всех нас давит. Ведь и моя голова тоже на плахе, не только твоя. Может быть не сегодня, не там, внизу, но вернись домой и ты в этом убедишься. Если она не получит своё… — Робин вновь задрожал, сильнее чем раньше.
— Чутка почтения не кажется непосильной просьбой…
— Ладно, ладно. — Утроба взмахом обратил внимание обоих к себе. — Мы все тонем в одной, блядь, лодке. Ругать друг друга нам не поможет. На помпе есть работа для каждого. Каждого мужика. И каждой бабы тоже.
— Всегда готова помочь, — невинно произнесла Чудесная.
— Хотя б так. — Утроба сел на корточки, вытащил клинок и начал чертить карту прямо на земле. Так же, как давным-давно делал Тридуба[3]. — Может мы и не знаем наверняка, что это за нечто, но мы хоть знаем, что оно здесь. — Кинжал вспарывал почву, остальные собирались рядом, присаживались на колени, на корточки и на землю, всматривались в набросок. — Большой дом в середине, со стойками, украшенными резьбой в виде лис. По мне это скорей драконы, но вы в курсе, что речь не об этом. Вот тут вокруг обнесено частоколом, двое ворот — северные и южные. Дома и хижины все здесь. А это что-то похожее на свиной загон. Или кузница.
— И сколько, прикинем, их там внизу? — спросил Йон.
Чудесная потерла шрам на скальпе. Лицо скривилось, когда она взглянула на бледное небо. — Наверное бойцов пятьдесят-шестьдесят? Несколько стариков, несколько дюжин женщин и столько же детей. У некоторых может быть оружие.
— Женщины сражаются. — ухмыльнулся Ни Разу, — Какой позор!
Чудесная оскалила зубы: — К очагу и готовке, сучары! А?
— О, очаг и готовка… — Брак уставился в затянутое тучами небо, как будто оно навевало ему счастливые воспоминания.
— Шестьдесят воинов? А нас-то семеро, плюс багаж. — Весёлый Йон свернул трубочкой язык и плюнул по идеальной дуге прямо на сапог Робина. — Херня это всё. Нужно больше народа.
— Тогда бы не хватило еды, — Брак-и-Дайн печально положил руку на живот. — И так стало еле-еле хватать, когда…
Утроба оборвал его. — Может быть нам стоит быть ближе к планам, учитывающим ту численность, что у нас есть? Ясно как в небе, что шестьдесят это многовато для честного боя. — Само собой, вряд ли кто-то вступил в его команду ради честных боёв. — Нам надо бы выманить хоть сколько-нибудь.
Ни Разу скорчил рожу: — Есть ли смысл спрашивать, почему ты на меня смотришь?
— Потому что уродливые хари всего сильнее ненавидят смазливых молодых людей, красавчик!
— Это факт, не смею отрицать, — вздохнул Ни Разу, откидывая назад длинные волосы. — Красота лица — моё проклятье.
— Тебе проклятье, зато мне благодать! — Утроба ткнул в северный конец своей земляной карты, где деревянный мост пересекал поток. — Ты берёшь свою несравненную красоту с собой к мостику. Очевидно, они выставят часовых. Организуй диверсию.
— Ты, в смысле, выстрелить в одного из них?
— Может лучше выстрелить около них. Давайте не будем убивать никого без нужды. При других обстоятельствах они запросто могут оказаться неплохими людьми.
Ни Разу нерешительно поднял бровь: — Считаешь?
Утроба так не считал, но у него не было желания отягощать свою совесть ещё больше. Она и так еле-еле держалась на плаву. — Просто пригласи их на небольшой танец, и всё.
Чудесная прижала руку к груди. — Мне так жаль, что я это пропущу. Никто не пляшет лучше, чем наш Ни Разу, когда музыка заладится.
Ни Разу усмехнулся ей: — Не переживай, моя сладость, я станцую для тебя позже.
— Обещанья, обещанья.
— Да, да. — Утроба заткнул обоих очередным взмахом. — Ты сможешь развеселить всех нас когда мы покончим с этим дурацким заданием, если я всё ещё буду дышать.
— Может мы заставим рассмеяться и тебя, а, Вирран?
Человек из долин сидел скрестив ноги с мечом на коленях. — Может.
— У нас ведь маленький тесный отряд, нам нравятся радостные, дружелюбные создания.
Глаза Виррана пересеклись с черным взором Весёлого Йона. — Вижу.
— Мы как братья, — сказал Брак, усмехаясь во все стороны своей татуированной рожей. — Мы вместе рискуем, вместе едим, мы делимся вознаграждением, и, порой, время от времени, даже вместе смеёмся.
— Никогда не ладил с моими братьями, — заявил Вирран.
Чудесная фыркнула. — Так неужели это не чудо, парень? Тебе дан второй шанс пожить в любящей семье. Если ты протянешь подольше, ты поймёшь каково это.
Тень виррановского капюшона ползла вверх и вниз, когда он медленно кивнул. — Каждый день стоит учиться новому.
— Хороший совет, — сказал Утроба. — Всем и каждому быть начеку. Как только Ни Разу уведёт хоть сколько-нибудь прочь, мы вползаем в южные ворота. — И он отметил где это, крестиком в грязи. — Две группы, по каждой стороне главной усадьбы, той где эта вещь. По крайней мере, той, где ей предполагается быть. Я, Йон и Вирран слева. — Йон снова сплюнул. Вирран ответил слабейшим из кивков. — Чудесная берёт Брака и Скорри направо.
— Так точно, вождь, — ответила Чудесная.
