Удивлялись: сядешь – закружится голова, спустишь с кровати даже одну здоровую ногу – точно горсть иголок в кальсонину сыпанули.
Однако обоим уже не терпелось осилить и следующий этап – ходьбу. Официально первая прогулка была обещана не раньше чем через неделю, пришлось действовать контрабандно: братва «организовала» пару костылей на двоих.
Пробные шаги – от кровати до кадки с фикусом, что высилась в центре палаты, – ошеломили начисто забытыми, казалось бы, ощущениями младенчества, ходьбе, как выяснилось, необходимо учиться.
Впрочем, к концу того же дня выяснилось и другое: учебу можно уплотнить. И весьма. Во всяком случае, вечером каждый из нас уже без посторонней помощи и даже без подстраховки мог дошагать до двери и обратно.
Наутро в палату заглянула сестра-хозяйка:
– Банный день, сыночки. За лежачими сейчас придут санитарки, ходячие – в душ на первый этаж.
Услышав это, Игорь потянулся за карандашом и вскоре просунул сквозь прутья в спинке кровати кулак с зажатыми в нем двумя бумажными трубочками.
– Пытай счастье, – предложил. – С «душем» – первая очередь на костыли.
«Душ» достался ему. Ребята пробовали отговорить (предстояло, как-никак, одолеть спуск с третьего этажа), однако безуспешно.
– Я не буду спешить, – успокоил он, – я тихохонько.
И укостылял. А минут пятнадцать спустя его принесли обратно на носилках.
Получилось что? Горе-путешественника все же не отпустили без провожатого, но тот после спуска с лестницы посчитал свою миссию законченной и у дверей душеной покинул подопечного. Дальше события развивались так: Игорь прошел в раздевалку, быстренько сбросил нехитрое госпитальное одеяние и с победным кличем распахнул дверь в моечное отделение. Распахнул дверь, сделал пару шагов и тут вдруг левый костыль, скользнув по мокрому полу, ушел в сторону. Потеряв равновесие, Игорь наступил всей тяжестью на больную ногу. Резкая боль выбила из сознания. Ребята не успели подбежать, бедняга грохнулся на каменный пол.
Дорого обошлось Игорю это предприятие: рассадил кожу на голове, сильно зашиб плечо, а главное – травмировал только что разгипсованную ногу.
Он поступил в госпиталь с ранением в бедро – осколок снаряда раздробил тазобедренный сустав. Пять сложных операций и четыре месяца полной неподвижности помогли оставить парня с ногой, хотя она и укоротилась на целых семь сантиметров. Теперь рентген сулил новые испытания.
Собрался консилиум. Заключение врачей было единодушным: срочная операция.
К этому заключению терапевт добавил: сердце ослаблено, общий наркоз противопоказан. Иными словами, отнималась возможность заслонить Игоря во время операции в полной мере от боли.
Вечером хирургическая сестра объявила Игорю:
– Соловьев, утром не завтракайте, будем готовить вас к операции.
Однако наутро Игорь и не подумал отказываться от завтрака, а, когда я напомнил о просьбе сестры, угрюмо оборвал:
– Не твое дело!
Во время обхода Дей Федорович, начальник хирургического отделения, бросил сестре на ходу:
– Соловьева па операцию.
– А я позавтракал, – сказал Игорь, отвернувшись к стене. – Меня сестра вчера предупредила, а я забыл и позавтракал.
– М-да… – пробурчал хирург, метнув на него сердитый взгляд. – Что ж, перенесем на завтра.
Но на следующий день повторилось то же самое. И на третий день. И на четвертый.
Вечером этого четвертого дня Дей Федорович пришел без обычной свиты, выгнал всех нас в курилку и минут двадцать пробыл в палате с глазу на глаз с Игорем. До чего договорились, никто не знал, только операционная сестра перестала предупреждать моего соседа, чтобы не завтракал.
Игорь теперь по целым дням молчал, почти не притрагивался к еде, лежал с закрытыми глазами, и не понять было, спит или бодрствует.
Несколько раз на протяжении этих напряженных дней заглядывал к нам старик Пятковский. И обязательно приносил очередную охотничью историю из серии похождений сверхнаходчивой Пломбы. Вся палата стонала от хохота, один Игорь оставался безучастным даже в самые острые моменты.
После одного такого представления доктор подошел к Игорю, накрыл большой ладонью его безвольную руку, лежавшую поверх одеяла, и сказал до странного незнакомым голосом:
– Надо держаться, деточка! Всем трудно, всем: война…
Ушел тоже совсем незнакомой походкой: по-стариковски подволакивая ноги. И сразу обратило на себя внимание ранее не замечавшееся: старик, оказывается, носил в госпитале не штиблеты, а такие же шлепанцы, как и мы.
– Чудак,- вздохнул Игорь. – А славный…
Александр Павлович появился через два дня. Никакой истории у него в запасе па этот раз не оказалось, поразил он всех другим:
– А что вы сказали бы, деточка, – обратился к Игорю, – если бы я вызвал вас па матч-турнир?
Игорь слабо улыбнулся.
– Спасибо, Сан-Палыч, за вашу доброту, за ваше… Спасибо, в общем, но как-нибудь потом.
– Всего три партии,- сердясь, перебил Пятковский. – А условия… Короче, если выигрыш ваш, получаете в качестве приза мой «патронташ» с фигурами, если же я…
Игорь усмехнулся:
– Что, «Зауэр» разбередил-таки охотничье сердце?
– Нет, деточка, мой приз – право «одного желания». Только договариваемся на берегу: проиграл – не пятиться!
Было непонятно, на что он рассчитывает, для него и ничейный исход в партиях с Игорем – событие.
Игорю же, я понял, казалось неудобным всерьез схватиться со стариком, он, как никто другой, видел, что силы слишком неравны.
– Знаете, доктор, ружьем я еще мог бы рискнуть, а так… Смотришь, проиграю, а выполнить не смогу.
– Констатирую, – доктор оглядел палату, словно призывая всех в свидетели, – констатирую: наблюдается махонькое мандраже.
Игорь приподнялся на локтях:
– Заводите? А вот возьму да заведусь!..
Первую встречу назначили сразу после ужина.
Пятковский явился не один – его сопровождал парнишка лет четырнадцати-пятнадцати, путавшийся в полах больничного халата. Спокойно-серьезное лицо мальчика показалось знакомым, но я не мог припомнить, где встречались с ним прежде. Все стало на свои места, когда Александр Павлович сообщил, что это брат мамы-Лиды.
– Увязался – и хоть ты что с ним!
– Будущий гроссмейстер? – улыбнулся гостю Игорь, поудобнее откидываясь на подушках, собранных едва не со всех кроватей. – Похож па сестру, очень. А как зовут?
– Валерий…
Расставили шахматы. Праздничные. Вместо недостающих черных пешек доктор выложил, как и всегда это делал, два темных камешка.
Белые по жребию достались Игорю. Он разыграл излюбленный королевский гамбит – так начинал в свое время многие партии его кумир Капабланка.
Стремительная, дерзкая игра, принуждающая противника танцевать на острие ножа: либо пан, либо пропал.
Старик отвечал обычно на такой вызов смело до безрассудства и нередко уже в дебюте нес урон «в живой силе и технике». Урон, который в конце концов приводил к поражению. Сегодня он тоже было метнулся к одной фигуре, к другой, но… ни за одну не схватился. Больше того, убрал нетерпеливую руку в
