охотничьих и рыбацких трофеев?
– Каток, – серьезно ответил Николай Сергеевич. – Подтянем шланг, зальем ровным слоем пол, добавим света – и вот, пожалуйста…
– Еще скамейки надо бы для отдыха! – увлеченно и уже без шутливых интонаций воскликнул Данилов. – Скамейки и хотя бы пару автоматов с газировкой. И музыку…
– Представляете? – обратился он ко мне. – Пришло лето, на улице тридцать пять градусов жары, а сюда спустился – мягкая «крымская» зима. Встал на коньки – и-и-и…
– Отличная идея, – присоединился я. – Накатался, вышел наверх, плавки в руки – и на реку.
Николай Сергеевич сказал удивленно:
– Почему вы хотите ограничиться одним летним периодом? А если на улице зима и, как сегодня, мороз под пятьдесят – что, поедете на открытый каток? Не очень-то потянет, я думаю. А здесь – раздевайся до рубашки и гоняй, сколько душе угодно… Нет, если уж устраивать каток под землей, так круглогодичного пользования!
…Мрачная пещера дала приют двум замерзающим людям – нет, отнюдь не первобытным, а последним из оставшихся в живых представителям цивилизации.
236
Два человека эти тоже обречены на гибель, потому что не осталось уже на планете ничего, что могло бы гореть, давать тепло – сожжены давно все леса, кустарники, торф, каменный уголь, нефть, горючие сланцы.
Последние два человека, замерзающие в мрачной пещере, – так в начале нашего века художник изобразил приход топливного голода, который, как ему казалось, рано или поздно должен настигнуть человечество.
Бесспорно, запасы органического топлива на земле не беспредельны, и, тем не менее, человечеству не угрожает участь, предсказанная художником, – не угрожает потому, что в распоряжении человечества есть… вода. Та самая, которую мы пьем, которой умываемся, в которой летом ныряем и плаваем, по которой зимой гоняем на коньках, которую весной кладем за щеку вместо леденцов… Та самая!
Удивительную штуку открыли ученые: если два атома водорода заставить соединиться, возникает атом гелия и при этом выделится гигантское количество тепла – произойдет так называемая термоядерная реакция.
Подобные реакции непрерывно происходят, например, в недрах Солнца – да, в недрах Солнца и других звезд. На земле же они осуществимы пока лишь при взрывах водородных бомб.
Наука поставила перед собой труднейшую, но, несомненно, выполнимую задачу – перенести термоядерный синтез из водородных бомб в топки электростанций, превратить мгновенный всплеск взрыва в спокойный, управляемый, длительный процесс. Когда это будет достигнуто, человечество обретет неисчерпаемые запасы энергии, ибо водород для термоядерной реакции будет поставлять вода. Та самая. И из каждого стакана ее человек сможет получать столько же энергии, сколько получают сейчас при сжигании четырехсот литров нефти.
Подобно тому, как придут когда-нибудь к концу запасы нефти и угля, торфа и леса, будет на каком-то этапе исторического процесса израсходован и последний на планете комок глины для производства кирпича, последняя плитка известняка для производства цемента (а значит, и бетона), с исчезновением же нефти, газа, угля иссякнет сырьевая база и для получения пластмасс.
Но человек по-прежнему будет нуждаться в жилых домах, в корпусах для заводов, в зданиях для школ, магазинов, библиотек, театров. Из чего же строить их? Сумеют ли люди найти материал, который, подобно термоядерной реакции в энергетике, совершит революцию в строительном деле?
– Несомненно, – сказал нам Николай Сергеевич, когда мы возвратились из похода в подземную лабораторию, – и снова это будет все та же вода.
– Вода? – переспросил Данилов.
– Именно! Она станет самым доступным, самым распространенным, самым дешевым строительным материалом. И – опять-таки – неисчерпаемым.
– Вода?
– Вода. Конечно, не в жидкой, а в твердой фазе.
– Если я вас правильно понял, вы имеете в виду лед?
Николай Сергеевич утвердительно кивнул, улыбнулся.
– Сейчас вы начнете спрашивать, как долго смогут существовать ледяные дома, не растопит ли их первый весенний луч?
Он угадал: у меня на языке как раз этот вопрос и вертелся. Ученый вновь улыбнулся, сказал:
– Я имел в виду лед, который не боится тепла.
– Разве есть в природе такой лед? – вскинулись мы одновременно с Даниловым.
– В природе – нет, в лабораториях ученых – уже да.
Он сцепил знакомым жестом длинные свои пальцы,
повернул руки ладонями вниз, положил на столик перед собой. Видимо, это помогало ему дисциплинировать мысль.
Что такое лед? В общем-то, конечно, это застывшая вода. Такой, всем известный, широко распространенный в природе лед (настолько широко, что на захваченной им в плен в течение круглого года территории земной суши могли бы разместиться тридцать таких стран, как Франция) носит в науке название – лед-I.
Зачем понадобился для его обозначения порядковый номер? Оказывается, он не одинок, у него имеются шесть братьев, которые обозначаются соответственно римскими цифрами II, III, IV, V, VI, VII.
Матерью первого из братьев, как уже было сказано, является сама природа, остальные же шестеро рождены в лабораториях ученых, причем появление их на свет стало возможным только в результате применения высоких давлений – от двух тысяч до сорока тысяч атмосфер.
Внешне все братья настолько похожи друг на друга, что отличить их невозможно, это самые настоящие близнецы. Зато характер у каждого – свой, особенный.
Взять хотя бы температуру плавления – так ученые называют температуру, при которой начинается таяние льда. Так вот, если всем знакомый нам первый из братьев превращается в воду при 0 градусов, то, скажем, лед-IV может существовать при температуре, какой не бывает даже в африканских пустынях – 81,6 градуса тепла.
В 1937 году американский физик Бриджмен, применив колоссальное давление в 40 тысяч атмосфер, получил лед-VII. Этот последний из братьев выдерживает жару, при которой плавятся многие металлы – такие, как натрий, галлий, литий, рубидий, цезий, калий. Короче говоря, лед-VII начинает таять лишь при температуре 200 градусов тепла.
– Говорит вам это о чем-нибудь?! – восклицает Николай Сергеевич, расцепив пальцы и пристукнув ладонями по столу. Но тут же, погасив возбуждение, добавляет:
– Конечно, чтобы лед-VII стал доступным строительным материалом, надо научиться получать его при нормальном атмосферном давлении, а это, пожалуй, не легче сделать, чем обуздать термоядерную реакцию.
Ничего не скажешь, задача трудная – да, чертовски трудная, но главное, что ученые уже поставили ее на повестку дня. Цель обозначена, поиск начат.
И есть уже первые обнадеживающие результаты: в американском журнале «Сайнтифик америкен» был описан удивительный случай, когда вода в водопроводе замерзла при температуре 20 градусов тепла. Правда, авторы статьи, физики Басвелл и Родебуш, не приводят подробностей, не рассказывают, как это произошло, но сам факт не становится от этого менее знаменательным.
– А у вас, в вашей лаборатории, – приступил Данилов к Николаю Сергеевичу, – делается что-нибудь в этом направлении?
Ученый усмехнулся, вздохнул:
– Вот скажи вам – делается, и тотчас последует вопрос: «Что именно?» Но я не считаю правильным,
