Убийцу скрывает тень

— А что тут возражать? Я обеими руками «за». Если приличная иностранка…

Но Ронни, казалось, сама все еще колебалась.

— Надо бы сперва с самими детьми поговорить. Согласен?

Тайлер улыбнулся про себя. Милая добрая Ронни, великая сторонница демократии даже в воспитании! Самому Тайлеру и в голову бы не пришло советоваться с детьми по такому вопросу: с ними он чувствует себя начальником, решения которого обсуждению не подлежат. Однако деликатность Ронни имеет резон: ведь именно детям предстоит вдруг получить как бы полноправного заместителя родителей в виде совсем незнакомого поначалу человека.

— Что ж, давай посоветуемся с детьми, — сказал Тайлер. — Не думаю, что они будут упираться. Появится еще один человек, которого можно мучить.

Лицо Ронни просветлело.

— Ну вот и хорошо, — сказала она.

Простенькая шутка Тайлера напомнила ей о старых добрых временах, когда они жили весело и беззаботно, когда еще не было этого мрачного, много пьющего и депрессующего Тайлера, когда он любил шутить и посмеяться. Сейчас ей отчаянно хотелось коснуться его, очутиться в его объятиях… но это было совершенно невозможно. Между ними словно каменная стена. Уже давно.

Ронни взяла пульт дистанционного управления и выключила телевизор.

— Я совсем сонная, — сказала она. — Ты тоже ложишься?

Тайлер кивнул:

— Да, прямо сейчас.

Ронни положила свою чашку в раковину и после секундного колебания сказала:

— Завтра воскресенье. Не обязательно вставать рано. Хочешь ко мне?

На их языке это значило только одно.

Тайлер не знал, способен ли он в его нынешнем душевном состоянии на секс и ласку — даже при том, что он безумно стосковался по телу жены… Однако грех не попробовать.

— Отлично. Спим вместе и до полудня!

Ронни послала ему воздушный поцелуй и пошла к лестнице.

А Тайлер продолжал сидеть за кухонным столом. Потягивал колу и задумчиво смотрел на высоченные черные окна, прилежно провожая взглядом бегущие по ним струйки дождя…

Он наблюдал за двуножками, которые суетились внизу. Некоторые из них двинулись вверх по тропе и прошли мимо него. Он знал, что собаки чуют его. И с удовольствием ощущал на расстоянии их страх. Правда, их страх был неинтересный, какой-то хилый и тусклый — словно пасмурный день. В сравнении с ним страх, шедший из сознания двуножек, был как солнечный день — яркий, насыщенный, многокрасочный. Но даже этого блеклого страха было достаточно, чтобы собаки уперлись намертво и не стали его преследовать.

Когда последний из двуножек забрался в свой твердошкур, все твердошкуры открыли свои огненные глаза и убежали прочь.

Обычно он днем спал, а ночью бродил. Однако ночи, когда лил дождь, он имел привычку пересиживать в каком-нибудь сухом убежище. Этой ночью было иначе: он не ощущал ни дождя, ни холода — только невнятное возбуждение и зуд что-нибудь совершить.

С легкостью, без помощи рук спустившись по склону такой крутизны, что двуножки поднимались бы по нему на четвереньках, он двинул в сторону речки. Зашел на мелководье, напился. Ледяная вода приятно холодила натруженные ступни. Река, вздутая дождем, шумно бурлила.

Вдалеке на склоне его внимание привлек огонь. Берегом реки он пошел в его сторону. Оказалось, что огонь горит в деревянной пещере над берегом реки. Он знал, что двуножки строят себе большие пещеры из дерева. Но эта пещера была совсем-совсем маленькой.

Он чувствовал, что в деревянной пещерке кто-то есть.

Когда он подошел совсем близко, из пещерки донесся внятный громкий визг. Он озадаченно поводил ушами. В его лапах вот так визжали многие умирающие зверьки, но этот визжал на одной ноте и так долго, что никакого дыхания не хватит. Вдобавок он не воспринимал даже малейших волн страха, сопровождающих умирание. Слышал он только мысли двуножки в пещере. Спокойные- преспокойные. Очевидно, именно этот двуножка каким-то образом производил однотонный визг.

Голода он не испытывал. И даже однотонный визг из пещеры его никак не будоражил. Но в его мозгу еще носились предыдущие картины: суетящиеся многоножки и как он хотел их поубивать, а потом передумал. В сознании вдруг ни с того ни с сего всплыли сцены Великого Пламени; вспомнилось, что и как пригнало его в эти края. Ощутив внезапный прилив ярости, он вперил хмурый взгляд в деревянную пещерку. Двуножка, который производил непрерывный писк, был там, в надежной ловушке.

Глава тринадцатая

Не в силах пассивно ждать результата усилий дружественных политиков и полиции, Карен Робертс весь вечер обзванивала знакомых, прося совета и помощи. Живее всех на ее горе отозвался Стив Кинер, энергичный и инициативный старший партнер фирмы, в которой работал Митч. Он с ходу пообещал лично разыскать мужа Карен и Джека. И действительно уже через двадцать минут Стив Кинер выходил из своего роскошного прибрежного особняка неподалеку от Мэдисон-парка, чтобы поднимать других служащих фирмы на поиски пропавших коллег.

Мак покосился на наручные часы: да, скоро уже полночь. Он провел рукой по своим темным волосам, мокрым от упрямого дождя, то моросящего, то припускающего до ливня. Поблизости от него Карильо сидел в автомобиле и что-то записывал в свой блокнот. Дальше стоял ПРТС «Седьмого канала» — с тарелкой на крыше. Телебригада убирала оборудование и готовилась к отъезду. Крис Уокер сидела на кресле пассажира, курила, выпуская дым в открытую дверь, и делала какие-то заметки.

Мак чувствовал себя единственным бездельником. Курево он ненавидел. Но сейчас красивая женщина с белым цилиндриком сигареты в руке показалась ему зверски сексуальной. Он смотрел на нее, пока она не подняла голову. Их глаза встретились. Крис чуть заметно кивнула ему, словно бы извиняясь: мол, если я на вас и наехала не по делу, то единственно из журналистского усердия, а вас лично я обижать не собиралась. Что на самом деле значил этот кивок — одному Богу известно. Но Мак решил трактовать его именно как извинение.

Крис не раз тайком поглядывала на детектива. Ей вообще нравились высокие мужчины, благо она и сама была изрядного роста. У этого Мака умные-преумные глаза, мужественное лицо. И копна черных волос — приглаженных и в то же время живописно слегка взъерошенных…

При этом она не забывала обдумывать то, что узнала за последний час.

Прорисовывался очень любопытный репортаж. По крайней мере в перспективе. Три пропавших человека: два адвоката и лесник. Сдрейфившие собаки-ищейки. Потерянная дверная дистанционка и пятно крови на тропе. Что за всем этим — непонятно. Однако такой наворот странностей не может закончиться пшиком. Не должен!

Карильо подошел к Маку:

— По-моему, пора сваливать отсюда.

— Все члены поисково-спасательной бригады вернулись? — спросил Мак.

— Так точно.

Мак пронаблюдал, как отъезжает машина телевизионщиков, потом перевел взгляд на Билла