Пэкстон побледнел, и Хармони обняла его одной рукой.
— На стройплощадке есть медсестра?
— У нас есть аптечка. Обычно со всеми травмами и ушибами справляется Курт, но будь я проклят, если мне захочется, чтобы он об этом узнал.
— Слишком неловко?
— Слишком похоже на подтверждение твоих историй о призраках. Мне не нужен бунт, как бы близок я ни был к тому, чтобы слинять с корабля из-за всех этих чудных странностей.
— Собираешься вытащить штык из задницы сам или так и будешь ходить вокруг да около и отказываться от помощи, как настоящий мужик?
— Смотрю, ты прямо балдеешь от происходящего!
— Ну, знаешь, не каждый день военный позволяет какой-то деревянной игрушке подстрелить себя в такое место, которую даже солнцу подставляют редк…
— Хватит. Мне нужна помощь. Как ты там говорила? Лучше глубокое синее море, чем дьявол во плоти?
— Ха! Полагаю, я в этом случае — глубокое синее море?
— В яблочко, детка.
— Еще раз назови меня деткой, и я воткну тебе что-нибудь поострее во вторую булку.
— Понял, облажался. Приношу свои извинения. Хармони… Дерьмо! Не могу поверить, что прошу тебя об этом, но, пожалуйста, не могла бы ты вытащить этот штык из моего зада?
— О’кей, не вопрос, — сразу согласилась она, потирая руки, и развернула Пэкстона спиной к себе.
— Стой! — проорал он с мучительным стоном, подпрыгивая на месте, чтобы не дать ей добраться до своей задницы. — Не так же!
— А как тогда? Сильно болит?
— Это всего лишь кусок дерева.
— Серьезно? — Хармони подошла к солдату с винтовкой без штыка и ткнула его пальцем в грудь. — Это сделал он, да-да. — Потом повернулась к другому солдату, измерила длину штыка на его винтовке и снова повернулась к Пэкстону, руками показывая размеры деревянного клинка. — В тебе торчит… вот такой же.
— Учти, — резко проговорил Пэкстон, — это тебе не какой-нибудь анекдот, который можно рассказать друзьям.
— Не тяни время. В тебе торчит футовый кусок дерева. Теперь больнее, чем казалось тогда, когда ты этого не знал?
— Ты можешь, наконец, прекратить получать от всего этого удовольствие и найти аптечку? И не говори Курту, зачем она тебе. Иначе мне никогда не выбраться из этого дерьма.
— Ладно, но ты какой-то бледный. Давай я помогу тебе лечь на живот на один из диванов в гостиной за стеной?
Мучительно медленно Пэкстон плелся до комнаты, а потом и до дивана, на который Хармони помогла ему улечься, пока он проклинал замок и все свое генеалогическое древо.
Она стояла рядом и смотрела на него сверху вниз.
— Может, снять с тебя штаны, чтобы дать воздуху доступ к ране, пока меня не будет?
— Картрайт…
— Да иду я, иду.
Напуганная отчасти кошмарным игрушечным шоу и отчасти их поцелуйным фестивалем в темноте, Хармони со всех ног неслась по туннелю, а потом и вниз по лестнице, сбавив скорость только у самой стройплощадки, чтобы ни у кого не вызвать подозрений.
Пришлось весьма туманно объяснять, что аптечка нужна лично ей. Будучи мужчиной, Курт наверняка подумал что-то вроде «Бабы, что с них взять!» и без единого вопроса вручил Хармони аптечку.
К ее возвращению Пэкстон уже в полной мере вернул себе пострадавшую мужскую гордость. Впрочем, похоже, он вообще целиком и полностью превратился в того, кем был до подстрела.
— Итак, крепкий орешек, — сказала Хармони, присаживаясь на диван чересчур близко к нему, — не боись, медсестра на месте. О-ох, классная попка.
— Хармони, предупреждаю тебя…
— Шшш, — зашипела она него. — С тобой совершенно невесело, когда у тебя болит зад. Так что прости, обойдемся без юмора. Мне снять с тебя штаны или сам окажешь себе эту честь?
Пэкстон поглядел на нее из-за плеча:
— Разве ты не должна сначала вытащить обломок?
— Ну, если ты так хочешь. — Хармони откашлялась и осмотрела гостиную. — Может, прикусишь фамильную саблю, пока я буду его вытаскивать? А то ведь у меня с собой полный набор анестезиолога, чтобы тебе не было так больно.
— Поменьше сарказма. В аптечке есть ножницы?
— Ага.
Пэкстон примостил щеку на подлокотник дивана.
— Разрежь штаны. У меня наверху есть кое-какая одежда. Потом переоденусь.
— Ух ты, мы уже командуем?
Он снова оглянулся на нее.
— Мы?
Хармони приподняла брови:
— Один из нас должен принять командование на себя.
— И кто же из нас? — поинтересовался Пэкстон.
— У меня проблемы с тем, в чем прячутся твои вторые мозги. Боксеры или семейки?
— Разрежь штаны и узнаешь, что придется резать дальше. Если там что-то есть. Поверить не могу, что доверил тебе свой зад.
— Какие прекрасные слова! И никакой романтики.
— Хочешь романтики? Вытащи эту штуку из моей задницы.
— О да, вот сейчас романтичнее некуда. Кстати, какую именно штуку? Деревянную или ту, которая стальная и вместо хребта? Должна тебе сказать, что тебе понадобится неслабое промывание мозгов, чтобы ты научился вести себя по-другому, но даже и тогда, вероятно, понадобится хирургическое вмешательство, чтобы…
— За… заткнись!
— Хорошо, время игр кончилось. О Боже, ты просто ужас какой раздражительный. Обалдеть! Твои штаны режутся, как масло. Вот это я понимаю качество. Ух ты, класс! Прям как черный шелк. — Хармони погладила пальцами ткань нижнего белья Пэкстона. — Все равно не могу понять, боксеры это или просто плавки. И все зря, блин.
— Зря? Мои плавки навели тебя на эту мысль?
Она подняла глаза и, посмотрев на него, сказала:
— Ага… и они тоже. — Потом продолжила резать ткань и неразборчиво пробормотала: — Вот так получить буквально на блюдечке с синей каемочкой твою задницу, и все впустую.
Пэкстон чуть не свернул шею, чтобы посмотреть на Хармони.
— Что-что?
— Вся ситуация, в которой мы оказались, проходит зря. Этот диван, обстановка, твой голый зад… Мое воображение уже нарисовало все три пункта в намного более приятных обстоятельствах.
— Иди сюда, — проговорил он и поманил ее пальцем.
Хармони так наклонилась к Пэкстону, что практически легла рядом с ним. Но ни тяжелый запах старого дивана, ни солоноватый морской аромат, гулявший в этой части замка, не могли успокоить ее разбушевавшиеся гормоны.
Пэкстон поймал пальцем завитый от природы локон и заправил его ей за ухо. Он всего на мгновение прикоснулся пальцами к мочке уха Хармони, а это мимолетное прикосновение успело отдаться эхом где-то у нее в груди, соски заострились, и она почувствовала, что вот-вот опять расцветет перед ним.
