— Ага. Мне нравится, когда Чак…
— Понял!
— Славненько. А вот этот вибратор — водонепроницаемый, с десятью скоростями. С ним я время от времени забавляюсь в ванной. Зажигаю ароматизированные свечи, ставлю приятную музыку, включаю джакузи и… расслабляюсь, пока не придет время вынимать… убирать гонщика с трассы.
С каждой минутой Пэкстон становился все тверже и тверже, и Хармони до чертиков была собой довольна.
— А этот высокий парень — Лэнс. Тяжелая артиллерия. — Она включила Лэнса и заметила, как расширились зрачки Пэкстона. — У Лэнса шершавый кончик. Для глубоко расслабляющего массажа. А еще на нем пять рядов выпуклых кружочков, видишь? Для точки G. У него тоже много скоростей, для многократного… ну ты понял. А если этого будет недостаточно, то вот этот маленький дельфинчик — Лэнс младший — вытворяет удивительные вещи в нужном месте.
Откинувшись на подушки с таким видом, словно только что все эти вибраторы доставили ей непередаваемое наслаждение, Хармони согнула одну ногу в колене, потянулась рукой к коробке, выбрала большой шоколадный член, рассмотрела все детали, провела языком вверх с одной стороны, потом вниз с другой и… откусила головку.
Пэкстон заорал и застегнул ширинку.
— Твою ж… за ногу. Не могу смотреть, как ты жуешь. — Он отвернулся и подошел к комоду с зеркалом. Достал расческу и стал расчесываться, но продолжал глазеть в зеркало на то, как она доедает шоколадную головку. — Ты как… каннибал на сексуальной почве.
Хармони рассмеялась.
— В этом вся суть спонтанности и непредсказуемости. Сам подумай: когда ты стащил мою сумку и высыпал содержимое, разве тебе не было весело? И разве ты не рад, что сделал первое, что пришло тебе в голову?
Кинг забормотал себе под нос что-то о своем саморазрушительном поведении.
Он снова повернулся к Хармони, которая продолжала тщательно и с заметным удовольствием лизать и посасывать шоколадный член. Она взяла его в рот почти до основания, затем медленно вынула, лизнув по всей длине. От разворачивающегося перед глазами зрелища Пэкстону стало до боли тесно в штанах, поэтому он медленно, миллиметр за миллиметром расстегнул молнию на джинсах.
Словно кролик перед удавом, он стоял и зачарованно следил за тем, что она творит со съедобный членом.
Однако уловка Хармони имела и обратные последствия. Чем тверже становился Пэкстон, тем больше возбуждалась она сама. Издевательства над ним превратились в издевательства над собой. Хармони отложила шоколадный член, взяла упаковку маленьких мармеладных пенисов и откусила нескольким головки. Так, чтобы остыть. Закончив, она побросала все свои стремные игрушки в сумку, скрутила ее в бараний рог и бросила через всю комнату. Потом встала, отогнула уголок покрывала, залезла в постель и выключила ночник.
Пэкстон не шелохнулся.
— Спокойной ночи, — сказала она и свернулась клубком.
Прошла целая минута, а может, две, прежде чем Пэкстон смог сделать хоть один шаг и дойти, наконец, до своей койки. Сняв джинсы, он завалился прямо поверх покрывала. Абсолютно голый. Огромный член тянулся к потолку, а может, к небесам, как будто умолял даровать ему освобождение.
Хармони отчаянно пыталась не открывать глаза, но ничего не получалось: она не могла насмотреться на Пэкстона. На нее разом нахлынули возбуждение, восхищение и что-то еще, похожее на заботу. И все это было связано с одним конкретным человеком. Никогда в жизни она не видела ничего и никого красивее. Она могла бы часами обожать его тело. Могла ложками есть его. Даже обошлась бы без шоколадной глазури. Мускулистый солдафон сам по себе выглядел очень аппетитно.
Чтоб подохли все хрустальный шары! Она просто не могла взять и влюбиться в вечно недовольного чувака с повадками пантеры, который контролирует все и всех вокруг. Или все-таки могла?
Резко перевернувшись на спину, Хармони сбросила с себя все простыни и замерла, прислушавшись к волнам, набегающим на берег. Сквозь открытое окно в комнату проникал солоноватый ветерок, остужавший разгоряченную кожу. Но его было недостаточно.
Только Пэкстон мог удовлетворить ее настолько, чтобы она, наконец, по-настоящему остыла.
Он шевельнулся на своей койке, и от одного этого звука горячие фантазии, завладевшие мыслями Хармони, чуть не заставили ее испытать оргазм.
Пэкстон перевернулся на бок, но она не знала, на какой именно, потому что закрыла глаза и в упор отказывалась открывать их, чтобы не оказаться с ним лицом к лицу.
Когда ладонь мягко легла ей на живот, все внутри перевернулось, как будто к ней никогда раньше не прикасались мужчины. Справедливости ради стоило признать, что такие, как он, еще ни разу не встречались Хармони.
Ей казалось, что горячие пальцы оставляют на коже следы. Казалось, что горячая ладонь огромна, что большой палец прожигает насквозь пупок, а мизинец — слишком близко к пульсирующему и ждущему ласки местечку между ног. Господи! Она готова была кончить только от того, что он положил руку ей на живот. Хармони не сказала ни слова, потому что не могла говорить. Да и не знала, что сказать.
Кажется, его ладонь лежала у нее на животе… целую вечность. Интересно, чувствовал ли он, как нарастает в ней отчаянное желание, согревающее каждый уголок тела, которое будто превратилось в один сплошной оголенный нерв?
Он сводил ее с ума. Ей не хотелось, чтобы он убирал руку, но хотелось, чтобы он подвинул ее… капельку ниже.
Вместо этого ладонь Пэкстона пробиралась вверх, к талии Хармони, длинными поглаживающими движениями, от которых по всему телу наперегонки бегали электрические разряды. Вот он уже почти добрался до ее груди и сейчас возьмет и… остановится, гадский мучитель!
Он накрыл ее грудь ладонью, широко расставив пальцы, так что даже не задел соски, которые уже по-настоящему болели от желания почувствовать его прикосновения.
Пэкстон наверняка знал, что с ней происходит. Учащенное сердцебиение выдавало Хармони с головой.
Вздохнув, он погладил ее шею, прикоснулся к щеке, пропустил ее волосы между пальцами у самого уха, затем слегка сдавил мочку и прикоснулся к ее губам.
Хармони приоткрыла рот, чтобы он мог исследовать сначала нижнюю, затем верхнюю губу. Она облизывала каждый прикасавшийся к ней палец, всякий раз заставляя Пэкстона на миг замереть, словно каждое движение ее языка удивляло его.
Он снова вернулся к груди. На этот раз нашел затвердевший сосок и стал перекатывать его между пальцами. Слишком нежно. Он определенно дразнил ее. Еще капельку нежности, и она кончит, так и не успев начать. Хармони застонала и почувствовала, как напряглись пальцы Пэкстона. О да, он переживал то же самое.
Ей нужно было надеть обычную короткую майку и трусики из пары полосок, чтобы Пэкстону было проще забраться под них. Но нет же! Ей хотелось поумничать и поиграть с ним. Ха!
Сейчас его ладонь нежно и медленно скользила по ее животу все ниже… и ниже, к тому самому исстрадавшемуся без внимания местечку, которое стало таким влажным от желания, что Пэкстон все поймет даже сквозь штаны.
Он, наконец, добрался до нужного места, на секунду остановился и стал поглаживать ее прямо через штаны одним пальцем, легко и едва касаясь. Штаны в обтяжку мешали сполна насладиться тем, что делал Пэкстон, а Хармони ничего не хотелось сейчас так сильно, как почувствовать его гладкую кожу.
Еще никогда она не была такой возбужденной и расстроенной одновременно. Она точно умрет, поджарившись на медленном огне.
По-прежнему едва прикасаясь к ней, Пэкстон заставлял ее взлетать все выше и выше. Хармони никогда не думала, что так может быть даже без оргазма. Медленный и головокружительный полет ввысь… Мучительные прикосновения, ведущие прямиком к смерти. В тот миг, когда оргазм стал казаться неизбежным и все слова, которые они могли сказать друг другу, похоже, потеряли всякий смысл, Хармони
