— везде все наперекосяк.
— Что-то не так, братцы, вы правы были, — протянул Ян.
— Что-то еще случилось? — с подозрением уставились на него мужчины.
— Угу, — отвел взгляд. — У Сван проблемы. Аппендицит.
— Кто?! — не поверил Иштван. — Мы же вот вместе завтракали!
— Вы завтракали — мы ушли. В коридор вышли — его скрутило. Уже удалили. Сутки в палате полежит, потом дней пять на диете посидит. А на «зеленку» неделю — ни шагу.
— Это что получается? — озарило Бориса. — Ты был прав, Николай! Теофил! Сван с ним повздорил и вот тебе, почти моментально, результат.
— Когда успели?
— Пока ты запеканку на рубашке домой нес, — ответил Пеши. — Граф про ведьм говорил и четко дал понять, что Стася одна из них, мы все в опасности.
— Бред!
— Не скажи. Дела-то чудесатые творятся. Без психического воздействия здесь явно не обошлось.
— И на что воздействовали? — полюбопытствовал Борис. — На кого и кто? Стася, Теофил? На аппендицит или на группу Макарова? Может на тех трех пацанов, что решили без гида себе прогулку по местам боевой славы Хана — Батыя организовать? Вот уж действительно, бред.
— Я бы ничего не исключал, — упрямо заявил Иштван. — Скепсис хорошо, но в разумных дозах. Давайте реально посмотрим на ситуацию. Что у нас есть по фактам?
— Аппендицит! — хмыкнул Борис.
— У нас есть масса странностей и первая… — Пеши развернулся к Чижову.
— Я? — удивился тот.
— Стася. У вас с ней были прекрасные отношения. Допустим не такие, как ты бы хотел, но более близкие, чем у нас с ней. Она к тебе относилась слишком трепетно, слишком… Короче, нравился ты ей без всяких сомнений. А тут резко, будто белены объелась, с ног на голову перевернулась. Она же даже смотрит на тебя с такой жгучей ненавистью, что я бы не удивился, если б ты вспыхнул. С чего, почему отчего? Ругались? Нет. Когда бы успели? Из-за Теофила? Так и к нему она благосклонности не проявляет, нос вздернет и смотрит как на тлю. Что с ней происходит? А дальше? — развернулся к товарищам. — У Коли образовалось удушье, у меня головная боль, у Сван аппендицит и всему этому предшествовали легкие, ничего не значащие стычки с Локлей и Русановой.
— С графом. Сван с капитаном не ругался, — уточнил Борис.
— Я тоже со Стасей не вздорил. А про графа сразу сказал — он воду мутит, с ним что-то не то, — заметил Чиж.
В раздевалку вошел Федорович и хмуро уставился на бойцов, но вместо того, чтобы подогнать их для выхода на стрельбы, как ожидалось, сказал:
— Русанова заболела.
Мужчины с минуту молчали.
— Теофил! Я же говорил! — выдохнул со злостью Чиж и рванул прочь из раздевалки: ну, держись, граф! Я тебе устрою мистическое образование, окультист — любитель!
— Иштван, Ян — задержите его, — приказал Иван, прекрасно понимая, что тому в голову взбрело. И осел на стул — устал, настроение плохое — что ни день, то подарок да такой, что передарить кому не знаешь. — Сван в медчасти, — сообщил Борису.
— Знаю. Сам что думаешь, капитан? Ребята-то правы — нездоровая обстановка. Что к чему — как думаешь?
Иван затылок потер: что здесь думать? Была бы здоровая — Оуроборо бы не суетились, Стаська бы дома сидела, чай пила да апельсины жевала.
Как она там? Жива, цела? Берегут ее?
Пустые вопросы, но хоть бы на один ответ получить.
— Молчишь? Я вчера в Вестник заглядывал — чудеса-то во всем мире творятся.
Тоже не новость, — начал изучать свои руки Федорович.
— Уровень солнечной активности растет. В зданиях стекла тонируют — прогноз-то неутешительный.
— Обойдется, — без уверенности сказал Иван.
— Думаешь? — подсел рядом. — Дождей нет и не обещают.
— Ты прогнозист?
— Аналитик — недоучка.
— Ничего, через год профи станешь. Главное желание.
Борис кивнул, подумал и спросил:
— Что со Стасей?
— Криз. В обморок упала.
— С чего? Она же здоровая как…
— Угу. Как она самая. И Сван, и Иштван. И Макаров не идиот всей семеркой подставляться. И Николай с координацией дружит. А солнечная активность повышается каждые двенадцать тысяч лет и сейчас вроде не по плану.
— А еще в Арканзасе взяли пятерых парней, что искали оружие. После сканирования данных выяснили, что такие на земле не рождались…
— А в порт Мурманска пристало пустое судно одна тысяча девятьсот двенадцатого года выпуска.
— В Уральском тоннеле пропало десять пассажиров прямо на скоростной магистрали. Были и исчезли. Через тридцать шесть часов полным составом вывалились на купол Геодезического института.
— Магнитные поля шалят.
— Понятно. Вопрос с чего вдруг?
— Может, закончим обмен новостями? А за пояснениями ты к ученым сбегаешь. Мне здесь головоломок хватает.
Борис замолчал, а Иван говорить ничего не хотел. Так и сидели, думая каждый о своем, в ожидании ребят.
— Коля, стой! — нагнал его Иштван, перехватил за плечо. — Остынь!
— Отстань!..
— Коля!..
Мужчина сбросил руку товарища да еще оттолкнул его, чтобы не мешал. Но дорогу преградил Ян и спокойно попросил:
— Николай, я тут подумал и понял — Теофил ни причем, вернее не он сам.
— Защищаешь?!
— Его просто нужно убрать отсюда.
— А мордобитие ничего не решит! — подтвердил Иштван. — Глупо нарываться на неприятности из-за дремучего катара! Головой думай!
— Я смотрю, вы у нас за всех думаете и решаете!
— Николай, послушай меня, — начал объяснять Ян. — Скорей всего произошел сбой событий из-за искривления пространства, перетасовка событий естественна — ее повлекло исчезновение Локлей из своего времени. Теофил виноват в том косвенно. Дело в том, что любое изменение в точке отсчета чревато глобальными изменениями во всей временной и пространственной ленте, а граф жил как раз в этой точке. Стык тысяча двухсотого года — поворотные для Европейских дел даты, для Ватикана. Это время образования инквизиции и укрепления власти церкви над умами населения, ее внедрение в светскую и политическую жизнь. Локлей не какой-то севр, он граф, катар, участник крестовых походов, родственник короля Арагона. Короче видная фигура, что должна сыграть свою роль на арене альбигойских течений. А он раз и сюда рухнул. Представь, как его отсутствие скажется на дальнейшей истории? Уже сказывается — мы же его потомки.
— Чушь, — прищурился, но пыл поумерил.
