троица, а кейс и тем меньше. Вот как пить дать, опять что-то задумали.
— Нам нужно снять показания мозга и извлечь чип, — мягко сказал Шульгин.
Стася прикрыла глаза соглашаясь.
— Будет не приятно.
Не уговаривай — делай, — посмотрела на него женщина.
Молодой парень извлек щуп-детектор из кейса и запустил иглу в вену.
Неприятно — слабо сказано. Русанову передернуло, в голове загудело, и по артериям и венам прошелся «смерч». Пару секунд «удовольствия» показалось ей вечностью. Наконец противный нанон оказался в хватке детектора и переместился в герметичный капсюль-датчик.
— Спасибо. За все, — похлопал ее по руке полковник.
Стася перехватила его руку и села, просящее уставившись н него.
— Тебе что-то нужно? — догадался тот.
«Хочу увидеться со своими, а их не пускают. Поговорите пожалуйста с доктором», — отбила на пульте под рукой. Шульгин прочел запись, высветившуюся на мини-дисплее и сомнением качнул головой:
— Трудно. Валерий Иванович категорически против посещений. Рано.
«Пожалуйста. Я знаю, вы сможете его уговорить».
Полковник улыбнулся:
— Попробую, но не обещаю. Главное, выздоравливай. Не прощаюсь, думаю еще увидимся, — поднялся.
Через пару минут разговора с врачом — куратором Русановой, троица покинула медцентр и молча прошла мимо патрульных, под их хмурыми, недовольными взглядами.
— Может не к нашим приходили? — родил идею Ян.
— Угу. К Геворкяну наведывались, спросить как его аллергия на клюквенный кисель поживает, — огрызнулся Иштван.
— В центе Геворкян с аллергией, Синицина с какими-то женскими проблемами и Стаська с Колей. Все. Гадать не надо, к кому Оуроборо галс держало.
Появившийся Иван, подтвердил предположение бойцов одним своим видом: злым и хмурым как после неудачного спарринга с роботом.
— Ну и чего? — поинтересовался все же Борис.
— Послал, — буркнул тот.
— Куда?
— Прямо!
— Значит точно к Стасе эти приходили, — резюмировал Ян.
— Значит.
— У, блин! Ходят тут, бродят, того и гляди опять куда вляпают, — процедил Пеши.
— Пусть попытаются. Слышал, что Рыгов сказал: реабилитация затянется минимум на месяц. Потом восстановление связок… Короче два месяца можно смело не беспокоиться.
— И чего Оуроборо к Стасе привязалось?
— Это к начальству.
Мужчины уставились на Ивана. Тот оглядел их как креветок в тарелке с борщом и отошел к окну.
— Понятно: пояснений не будет, — фыркнул Пеши.
— А ты их когда получал? — выгнул бровь Сван.
— К Стасе прорвемся — все узнаем.
Сван передернул плечами: мечтай.
К удивлению «зеленых» распахнулась заветная дверь и возникший на пороге зам Рыгова поманил их рукой:
— Пять минут на посещение…
— Чижова?
— Русановой? — воскликнули в унисон мужчины.
— Русановой. К Чижову пустить не могу — он в на искусственном обеспечении в боксе стабилизации, к тому же без сознания.
Худо, — переглянулись патрульные и молча протиснулись в медцентр, старательно огибая Валерия Ивановича.
— Стасе не говорите, — процедил Иван, упреждая излишнюю болтливость.
— Не дураки, — заверил Сван. Остальные явно были не согласны с ними, но промолчали.
Ей не пришлось ничего говорить — сама все поняла. Жадным взглядом окинула вошедших, что старательно вымучивали бодрые улыбки и будто погасла, опустилась на подушки.
— Привет, сестренка, — подмигнул ей Сван.
— Как дела? — улыбнулся ей Иван.
— Выглядишь как всегда с ног сшибающее, — посмеялся Иштван.
— Доктор говорят: немного и в строй, — закивал Ян.
— Нет уж, какой строй? Сначала придешь в себя, потом в отпуск, а там… — начал Иван.
Стасю, как не была она рада видеть друзей, раздражала их фальшивая веселость.
«Где Чиж?» — отбила на пульте. Федорович сделал вид, что не увидел надписи и понес ахинею, о том, что нехорошо отрываться от коллектива, надолго бросать своих.
Стася почувствовала панику и вновь отбила туже фразу, развернула дисплей к ребятам. Взгляд Иштвана потух, Вадим что слеп, Борис и Ян дружно ринулись осматривать палату и вещать о комфортабельности помещения, Иван отвернулся.
Где Коля?!! — закричала она, грозя сорвать швы на горле.
Она была уверена — с ним, что-то случилось. Она не знала что. В момент перехода она потеряла сознание, и все что осталось в памяти — ощущение потери, то же горькое, ужасающее одиночество, что уже раз посетило ее, кажется, во сне. И вот, пришло наяву.
— Тише, — испугался Федорович, придержал за плечи.
«Что с Николаем?!»
Иван покосился на ребят и мотнул головой, приглашая их на выход, сам присел с краю постели:
— Проблемы с сердцем, Стася, — сказал тихо. — В момент перехода вас обоих смяло. Ты еще ничего, а он… Испугался он за тебя, вот сердце и не выдержало.
Бред! Бред!! — замотала головой. Быть не может!
— До сих пор так и не выяснили что у него с сердцем, почему сбой пошел. Все было в норме, а после последнего перехода проблемы организовались. Он тебя видел. Мы все. Как призрака… В общем длинная история, не сейчас о ней.
Стася ткнулась лбом в грудь Ивана, зажмурилась. Тошно стало, хоть вой.
Иван гладил ее по голове, успокаивая как маленькую девочку, и думал: что же ты прошла, что с тобой приключилось? Ни улыбки на губах, ни озорства в глазах и будто нет той Стаси, что знал много лет.
— Тяжело пришлось?
Стася тихонько кивнула, и уставилась на Ивана: что с Колей? А взгляд не просит — требует, и не истерики, ни страха — готовность принять все как есть, и будто знает уже что с ним.
— Лгать не стану — прогноз пока плохой. Как смяло при переходе, так до сих пор в сознание не пришел. Сердце завели, а остальное… Не стоит терять надежды — он сильный, выкарабкается. Знаешь, как он тебя ждал?
Стася головой качнула: не выкарабкается. Как озарение ее накрыло четкое понимание — она виновата, она причина и без нее Николай так и останется в камере стабилизации ни живым, ни мертвым.
— Ждал, ждал, — заверил Федорович. — Ты про дубль свой знаешь? Мне когда твою копию показали — глазам не поверил. Тебя оуроборо забрал, а двойника к нам кинули. Вполне реальная женщина, точь в точь ты, только говорить не могла…хм, — покосился виновато. Стася отпрянула, удивившись и озадачившись новостью. — Извини. Но она тоже не говорила. Короче одно лицо, одна фигура, а характер…