показывала, что старый дед Гнат, видно, не раз рассказывал о былых приграничных стычках и о той великой услуге, которую столетиями ктраны оказывали Далиону.
Этот эпизод, однако, напомнил Воину о других незавершенных делах, и скоро грум подвел к нему оседланного жеребца. Крысёныш насторожился было, вскочив по своему обыкновению на калитку стойла, но Воин велел ему оставаться в конюшнях, и тот послушался.
Солнце с ясного небосклона жарило вовсю. Хотелось бы верить, что именно поэтому я так взмок под стеганой кожанкой. Волосы под шлемом липли ко лбу, щекотали шею, я пожалел вдруг, что не обрезал своей шевелюры.
- Алан, - я кинул пробный камень.
- Идём, - он развернулся, направившись к засыпанной белым песком площадке для поединков. - Думаю, начнем с простого гвардейского клинка. Времени не так уж много, я должен научить тебя хоть чему-то.
Я не поверил этому спокойному, деловому тону. Я уже достаточно знал своего случайного напарника, чтобы понимать, он может и не убьет меня... но наверняка покалечит.
- Алан, не сходи с ума, - мне все же пришлось пойти за ним, просто чтобы не орать через весь плац. Идея с признанием, позволившим бы взять в свои руки хоть какую-то инициативу, уже не казалась мне столь удачной.
- Боишься? - бросил он через плечо со злой усмешкой.
- Алан! - я встал, решив, что не позволю больше вертеть собой всем и каждому. Что-то в моем тоне заставило его остановиться. - Ты можешь убить меня прямо здесь, или покалечить так, чтоб я не смог больше жить и радоваться жизни. - Он ждал продолжения, щурясь на бьющее прямо в лицо солнце. Я подавил желание скрестить руки на груди, но заткнул большие пальцы за ремень перевязи, и медленно пошел к нему навстречу, - Алан, когда короля зарежут в его покоях, - он дернул уголком рта, и я продолжил с нажимом, не дав ему перебить, - а это непременно случится в первую же ночь празднеств, будет уже всё равно, кого именно провозгласят сводным братом Ллерия и посадят на трон править. Ты поручишься, что я не сын Августа, зачатый тридцать лет назад на границах Пустошей? Выйдешь перед смятенной толпой, которой, так же как тебе, нужен король?
Теперь мы смотрели глаза в глаза друг другу, и я, наконец, увидел в его взгляде понимание.
- Ты... Ты-то как ввязался в это? ...кто? - Его ярость вспыхнула с новой силой, - кто посмел? Вадимир? ...Марк?!
- Не Марк! - поспешил я пресечь подозрение. Я ни разу не слышал, чтобы хоть кто-нибудь из заговорщиков упоминал его имя, хотя до сих пор не мог понять, какие виды имел на меня главнокомандующий. Предательство далось не легко. - Вадимир... и прочие.
- Кто? - его голос был тих и не оставлял сомнений в последующих действиях.
- Алан! Алан, остынь! - Я до смерти боялся, что вот сейчас он сграбастает меня за ворот и начнет тормошить как тузик грелку. - Думай, дубина! Думай! - я рявкнул на него так, что он отшатнулся. - Ну, назову я тебе десяток имен. Что? Дальше что?!
- Пытать, - ответил он как нечто само собой разумеющееся.
Меня замутило.
- Алан, так нельзя, - я отмел сиюминутный порыв объяснить, почему нельзя, поспешил продолжить, - нельзя. Разве армия довольна королем? Тихо! - прикрикнул я, видя, как он вновь начинает закипать, - тихо, дай сказать. Ну, побежал ты к кому надо... к Марку тому же, например. Ну, пойдет он на доклад Ллерию, заложит всех с потрохами, - он снова поморщился, но не стал перебивать, - ты думаешь, король останется благодарен?
- Разве нет? - простодушно удивился младший сын провинциального барона.
- Нет! - снова рявкнул я. Меня начало бесить это детское простодушие. - Нет. Помяни мое слово, вы же еще виноваты и выйдете. Смотри, - я приобнял его за плечи, увлекая за собой. Шевеление извилин зудом передалось на ноги. Он пошел послушно, как теленок, заглядывая мне в рот. - Марк был главнокомандующим еще при Августе, при королеве-покойнице. Короли умирают, генералиссимус остается. Меня ничуть не удивляет та неприязнь, что Ллерий испытывает к армии. - Кажется, все мои слова были для Алана настоящим откровением. - Не знаю, о чем себе думает главнокомандующий, но именно он - источник всех ваших бед. Ей богу, ему бы следовало уйти на покой, после стольких-то лет службы... - мысль заставила меня замереть на полушаге. Прослужив в Далионе более полувека, Марк вовсе не был стар.
- Ну? - Алан жадно слушал, явно не заметив так насторожившего меня факта. Что же это за морок такой, спросил я себя, глядя в ставшее совсем юным лицо напарника. Сорокалетний Изот выглядит старше, чем Марк! ...в свои как минимум семьдесят. Вспомнились вдруг слова Калкулюса о том, что Ведьма наверняка была любовницей генералиссимуса. 'А ведь Калкулюс по крайней мере так же стар!' - это давало некоторый простор для исследований. Обо всем можно было расспросить гнома. Я встряхнулся, возвращаясь к насущным проблемам.
- Да... Так вот, будь уверен, любая новость, полученная от Марка, любая оказанная им услуга против него же и обернется. А Марк олицетворяет собой армию.
- Что же делать? - Алан был действительно растерян.
- Армии нужны новые лица, - сказал я решительно, молясь всем богам, чтобы слова мои не были истолкованы превратно. Но Алан кивнул, соглашаясь.
- Идти должны мы, и прямо к королю, - от этих слов я схватился за голову.
- Алан! Алан! Ну, остановись ты на минутку, - он послушно встал, - остановись и подумай. Кто к нему пойдет? Мы? Мелкопоместный дворянчик и грабитель, вчера еще приговоренный к эшафоту? С чем мы пойдем? Чем докажем наши слова? ...пытками?
Это был верный вопрос. Кровь схлынула с его лица, а глаза распахнулись от ужаса.
- Что же делать? - повторил он совсем беспомощно.
- Ждать, - ответил я, как мог веско. - Ждать и готовиться.
- Очень умно! - это были первые слова Воина, когда он распахнул дверь в подвал ведьминого дома. Он стоял в проеме, на верхней ступеньке лестницы и в неверном свете чадящего факела пытался рассмотреть причину вдруг свалившихся на него бед.
Девушка поднялась ему навстречу с груды сваленных в угол старых корзин. Вид у неё был несколько растрепанный, в белых волосах застряли щепы высохшей от времени лозы. Она щурилась на неяркий свет факела. Анатоль присоединился к ней через минуту. Марк с едва сдерживаемой злостью оглядел обоих.
- Поднимайтесь! - бросил он и прошел в кухню.
Там уже не было ни ктрана, ни гвардейцев, разделочный стол был пуст. Воин занял единственный пригодный для сидения предмет - почерневшую дубовую бочку. Девушка встала за стол, сложив руки поверх столешницы. Анатоль обнял её за плечи.
- Ты что ли тот самый студент? - спросил Марк, внимательно оглядев помятый камзол и морковно-рыжие локоны.
За него кивком ответила Девушка. Воин проигнорировал её ответ, смотрел прямо на Анатоля, пока тот не промямлил 'да', не вполне понимая, о чем его спрашивают, но явно узнав главнокомандующего. Воин потер вновь разболевшийся висок.
- Хочешь сказать, что ты её любишь? - не глядя кивнул он на Девушку, и та, вспыхнув, спрятала лицо в ладони.
- Да, - повторил Анатоль чуть более уверенно и погладил Нинель по волосам. - Чего он хочет, милая, - шепнул он ей на ухо, и Марк хлопнул по столу раскрытой ладонью.
- Я разговариваю с тобой! - Молодой человек нахмурился, крепче обнял девушку, прижав её к себе. - Итак, ты любишь белую, как мышь, уродину с кроваво-красными глазами?
Она заплакала, наконец. Тихо, беззвучно, судорожно вздрагивая всем телом. Молодой человек побледнел как полотно, став вдруг копией своей подруги. 'Он не видит!', - обрадовался вдруг Марк, 'не видит её уродства!'. Ему сразу же стало легче, отпустила пульсирующая боль.
- Что вы такое говорите? - Анатоль отвечал, заикаясь, бледно-зеленые глаза стали бесцветными, - Что вам нужно от нас? - Он наверняка никогда раньше не сталкивался лоб в лоб с людьми столь высокопоставленными и был безумно напуган, и все же смотрел прямо.
- Что бы вы исчезли. Оба. - Марк почувствовал, что безумно устал, и не спал уже несколько дней кряду.
- Матушка узнает, - Девушка отняла руки от заплаканного лица.
- Как? - удивился Марк.
- Ей стало плохо ночью, и я оставила с ней свою кобру. Ты... не сердишься? - Она все еще выглядела виноватой, но и не могла скрыть своей радости.
- Конечно, нет, - ответил Воин мягко, не желая признаваться, что успел уже проклясть все на свете, и дело всей его жизни поставлено под угрозу. 'Пусть уходит и будет счастлива', - подумал он.
Он проводил их до двери. Девушка всё щебетала, рассказывая изумленному Анатолю, как хорошо и весело будет им жить вдвоем на новом месте, Марк не перебивал её. Лишь на пороге повторил:
-Исчезните ненадолго. Придумай предлог, не появляйся сколько-то в Университете, - сказал он юноше и подмигнул обоим, - устройте себе медовый месяц.
Девушка зарделась и порхнула с крыльца, оставив на щеке Марка след поцелуя и мимолетный шепот:
-Спасибо, Воин.
Ход в дом Ведьмы был заказан ей.
Всё утро Эдель не вылезала из постели, скованная неопределенностью. Она не знала, кто из Тринадцати отразил удар, и все никак не могла решить, кого же искать ей в городе? Не Ведьму - там её ждала Рокти. Не Юродивого - он сам находил всех, кто был ему нужен... как, впрочем, и Тринадцатый. Не Горбуна - она никогда не любила пожирателя мертвечины. Его суть отталкивала. Оставались Старуха и Девушка. Но ей не хотелось идти к ним, мать и дочь всегда держались особняком.
И Эдель вяло ковыряла приготовленный Сирроу завтрак, глядя, как он читает, сидя у приоткрытого окна, рядом с цветами герани и листьями папоротников, которые выращивал сам.
-Сирроу, - позвала она жалобно, когда солнце поднялось над крышами домов и белыми пятнами легло на пожелтевшие страницы. Он заложил страницу пальцем и молча подсел к ней. Она, брыкнув голыми ногами, взобралась к нему на колени. - Что мне делать?
-Я бы нашел того, чье прикосновение мы почуяли нынче ночью. Но время уже упущено, он, наверняка, очнулся и успел уйти.
-Знаю, - ответила она тоскливо, и он отложил книгу в сторону, укутал её в одеяло и обнял, как ребенка, она целиком утонула в его руках. - Я боюсь, Сирроу. Мы ждали так долго, готовились, были уверены, что все пройдет гладко... Когда я потеряла его в лесу, это был Путь. И эта девушка - Путь. И тот, чье
