и немного помолчите. Времени уже двенадцатый час, а нам еще из города выбираться. До Филадельфии около ста миль, так что надо спешить. Прицеп с грузом берем там. Надеюсь, хоть пробок не будет. Это, пожалуй, единственное достоинство полуденных выездов. — С этими словами Фред запустил мотор, надавил педаль газа и повернул колоссальный руль.
Красавец «петербилт» взревел и неторопливо направился к воротам.
Фредерика отвернулась и уставилась в окно. Черт бы его побрал! Она же не сделала ему ничего плохого! За двадцать три года жизни девушка привыкла к тому, что к ней все хорошо относятся, поэтому такая грубость, такая враждебность, причем без всякого повода, ранили и уязвляли. И удивляли. Конечно, Маклелланд прав: ему и правда практически навязали ее общество. Но она ведь об этом не просила! Хотела даже полететь самолетом в Денвер. И почему это она проявила малодушие и не настояла на своем? Потому что диспетчер был так любезен и так искренне доволен найденным им удачным решением ее проблемы, что у нее духу не хватило разочаровать старика.
Ладно, Бог с ними. Она в состоянии молчать всю дорогу, лишь бы лишний раз не раздражать Фреда. Ей есть о чем подумать… Сиюминутные проблемы пройдут, важные останутся. Через два-три дня, какими бы томительными и неприятными они ни были, «петербилт» со своим экипажем доберется до столицы Колорадо.
А там… там, вполне возможно, ее ждет встреча с этим незнакомым ей Стефеном Бертеном — человеком, любившим ее мать двадцать четыре года назад и давшим ей жизнь. А потом отрекшимся от нее, отвернувшимся от маленького беспомощного младенца… Чего она хочет от него, зачем разыскивает в чужой стране? Дядя Эндрюс ведь прав: они как жили, так и продолжают жить все на той же плантации. Если бы у отца был хоть малейший интерес, он всегда мог бы хоть написать…
Но нет, двадцать лет ни письма, ни открытки, ни звонка. — Настолько ничего, что она еще месяц назад даже не знала, что отец жив. И если бы не смерть дяди Эндрюса, то, наверное, и не узнала бы никогда.
Так зачем же приехала в Америку, зачем пошла на такие расходы, зачем ставит себя в неловкое, неприятное положение? Неужели ей нечем заняться, кроме как навязываться человеку, который не любит ее и не нуждается в ней? И все же, все же…
Она обязана довести дело до конца. Ей просто необходимо узнать, почему за двадцать лет ее отец ни разу не написал, не позвонил, не вспомнил о дочери…
— Эй, мисс, скоро будем в Филадельфии. Не хотите заранее остановиться, немного… гмм… освежиться?
— Что? — Фредерика подняла голову и посмотрела на молодого водителя.
Тот указывал на быстро приближающийся указатель «Зона отдыха». Мимо и навстречу с ревом неслись тяжело груженные машины, торопящиеся по своим важным делам.
— О да, спасибо, с удовольствием, — вежливо отозвалась Фредерика и быстро отвернулась.
Она и не заметила, как промелькнуло время. Тягостные мысли о том прошлом, которого она до сих пор не знала, и о ближайшем будущем, которого не могла даже предугадать, отвлекли ее от мелких неприятностей дня сегодняшнего.
«Петербилт» остановился на окруженной высокими заснеженными соснами площадке. Фредерика открыла дверь и лихо спрыгнула.
— Да вы что! — раздался испуганно-возмущенный возглас. Она обернулась и увидела за спиной Маклелланда. — Соображаете, что делаете? Прыгаете с такой высоты? А если ногу подвернете? Что я буду тогда с вами делать, мисс? Думаете, у меня полно времени, чтобы по врачам таскаться?
Фредерика немедленно вспыхнула.
— Послушайте, мистер Маклелланд, я бы попросила вас перестать обращаться со мной, как с несмышленым младенцем. Мне двадцать три года, и я самостоятельно сажусь на лошадь и слезаю с нее с тех пор, как мне исполнилось восемь. Так что оставьте свои оскорбительные замечания при себе. Остановились отдохнуть и размяться? Вот и отдыхайте.
Она резко повернулась и направилась в сторону одноэтажного домика с удобствами для проезжающих.
Фред смотрел ей вслед со смесью раздражения и восхищения. Вот это девица! Вот это темперамент! Наездница, значит. Понятно, балованное дитятко богатеньких родителей. Что такая может понимать в жизни?
Десять минут спустя оба сидели в грузовике, направляясь к той окраине Филадельфии, где располагались огромные промышленные склады. И оба молчали. Стычка на площадке для отдыха была короткой, но яростной, и разговаривать никому не хотелось. Ей — потому, что парень грубо с ней обращался, хотя она ничем не заслужила этого, ему — потому что совершенно неожиданно Фредерика показалась необычной, интересной девушкой.
Последние несколько миль пролетели незаметно, и через четверть часа грузовик подъехал к складу. Фред открыл дверь, повернулся к Фредерике и бросил:
— Сидите здесь, никуда не выходите. Очереди нет, нас загрузят не позже чем через несколько минут.
Девушка молча наклонила голову в знак того, что слышала, и отвернулась. Тяжелые зимние тучи давили и на голову, и на психику. Мокрый снег мгновенно залеплял окна. Щетки со скрипом поворачивались направо и налево, разгребая грязную, липкую массу.
Господи, какая гнусная погода, зачем только люди живут в таком климате? Что их держит здесь? Фредерика лениво думала о том, что дома могла бы сейчас выйти на веранду со стаканом ледяного лимонада, который так чудесно готовит Мтоба, сесть в кресло и смотреть на дрожащее марево, на рощи кофейных деревьев, на далекие горы… Райское место! Мысли ее незаметно вернулись к новому знакомому. За что он так на нее взъелся? Почему относится как к врагу и не стесняется показывать это?
Фред натянул куртку, накинул капюшон и побежал к офису. Хоть сегодня удастся не ждать час- полтора. Скорее бы выбраться отсюда. Завтра к середине дня они будут в Канзасе, далеко от снега и холода. Надо только поспешить и проехать до ночи хоть миль семьсот. Как неприятно получилось с этой мисс ван дер…
— Маклелланд, тебя загрузят у восьмого терминала. Спеши, груз ожидают. Не понимаю, где ты до сих пор был? Я имею полное право выставить твоей компании неустойку. Вечно вы, проклятые…
— В чем дело? — рассердился мгновенно пришедший в себя Фред, прервав наглого клерка. — Что, читать тут все разучились? Вот мой путевой лист. Я прибыл вовремя. Давай-ка документы на груз, а если у тебя несварение желудка, так иди и решай эту проблему в другом месте, а не на работе.
Он схватил бумаги и покинул офис, громко хлопнув дверью и оставив за спиной возмущенного юнца.
— Ну что за идиоты всегда сидят на погрузке-разгрузке, — бормотал он, залезая в кабину.
— Что случилось? — вежливо поинтересовалась Фредерика.
— Самый большой недостаток моей работы — это необходимость общаться с раздувшимися от важности бездельниками, — ответил Фред, запуская мотор. — Все, кроме этого, замечательно, но один тупой придурок может испортить настроение на полдня. Впрочем, что я рассказываю, вам, наверное, и самой нередко приходится сталкиваться с такими.
— О да, — отозвалась она. — У меня есть некто подобный… Так себя любит и ценит, что считает, будто плантация пока еще держится исключительно за счет его усилий.
— Плантация? — изумился Фред. — Что вы имеете в виду? Где вы работаете, мисс? Погодите, сейчас вернусь и вы мне расскажете. — Он снова выскочил из машины, но через пару минут вернулся и обратился к своей спутнице: — Простите, мисс, не запомнил вашего имени.
— Фредерика ван дер Лауффен. Друзья зовут меня Фредди, — улыбнулась девушка.
— Да ну? А ведь мы с вами тезки. Меня тоже зовут Фредерик, — усмехнулся водитель. — Так что это вы начали говорить про плантацию? Вы что, южанка?
— Да, своего рода. Я живу в Южной Африке и владею кофейной плантацией, одной из самых больших в стране, неподалеку от Йоханнесбурга.
— Вот это да! — то ли восхитился, то ли изумился Фред. — То-то я подумал, что у вас акцент странный! И как вам у нас, в Америке? Давно приехали?
