Бессемер

форме, большая изобретательность и остроумие.

Нередко успех давался очень нелегко, и, чтобы получить хорошие результаты, надо было проявить большую усидчивость и большое упорство.

Несколько гипсовых слепков с античных медалей, купленные во время блуждания по Лондону за пару пенсов у разносчика-итальянца, дали толчок его инициативе, захотелось воспроизвести их в металле, но скоро был сделан и дальнейший шаг. Возникла оригинальная мысль отливать из белого металла растения, листья, цветы настолько нежные и с такой извилистой, сложно изломанной поверхностью, что совершенно невозможно было бы для них изготовить обычную разборную форму для отливки.

Генри тогда приходит в голову мысль выжигать залитые в гипс оригиналы, вымывать золу и образовавшуюся пустоту заливать металлом; тут-то и начинается ряд трудностей. Даже разрушив форму, нельзя отделить ее от отливки. Придумывается тогда специальный состав для ее изготовления. Самая отливка ведется оригинальным приемом (зародыш отливки под давлением): металл льется через высокую воронку и давление высокого столба его вытесняет воздух из малейших извилин раскаленной докрасна формы, постепенно наполняющейся расплавленным металлом.

Бессемер подробно рассказал нам об этих первых опытах художественного литья. Его работы действительно представляли собою нечто выдающееся, их охотно принимали на выставку художественного ремесла, где они обращали на себя внимание. Целый ряд очень важных впоследствии для Бессемера деловых знакомств был завязан именно благодаря этим удачным экспонатам.

Судя по этим работам, у Генри были кое-какие познания по химии, может быть, даже довольно основательные в некоторых узких областях. Ему, может быть, принадлежит первому мысль осаждать из раствора медь и покрывать тонким слоем ее металлические предметы, придавая им вид старинной бронзы. Именно такие отливки он и выставлял еще в девятнадцатилетнем возрасте в «Музее ремесел и мануфактур».

Но Генри нужна вовсе не честь, чтобы его экспонаты были выставлены в музее. Ему нужно свои технические знания, умение, изобретательность превращать в деньги.

Таким первым «коммерческим успехом» явилось тиснение на картоне или коже выпуклых орнаментов и даже очень сложных барельефов. Он затратил несколько месяцев работы пока не добился достаточно твердого сплава для нужных для этого штампов. Он был в восторге, когда получил от одной крупной издательской фирмы, Аккерман и К-о, заказ на пятьсот листов такого тисненного картона, скоро облекшего выпускаемое Аккерманом издание библии.

Бессемер начинает продавать эти штампы переплетчикам и картонажникам. В компании с таким же юнцом, как и он сам, некиим Ричардом Куллем, ставшим потом филологом и археологом, предполагалось открыть небольшое предприятие, но из этого ничего не вышло. Вероятно у приятелей было слишком мало денег, чтобы стать самостоятельными хозяевами.

А денег Генри Бессемер искал жадно: все мечтал сделать такое открытие, которое сразу принесло бы ему состояние. И такой случай представился.

Огромен и холоден дом Соммерсета (Соммерсет Гаус); на четверть километра растянулся его фасад и тысячью окон смотрится он в темные воды Темзы. Тяжело и холодно сложил его строитель, не красят его многочисленные украшения, и черной копотью полны складки его стен и карнизов.

Холоден и мрачен дом Соммерсета, как холодны и сухи занимающие его люди. Ведь тут помещается целый ряд правительственных учреждений, тут хранятся записи о рождениях, браках и смерти чуть ли не всех граждан Соединенного королевства. Тут хранятся завещания, тут же ряд финансовых департаментов, в том числе департамент внутренних доходов, ведающий гербовыми сборами, изготовлением и продажей гербовых марок.

В это царство скрипучих перьев, «дел», регистратур несет свои розовые надежды юный Генри, бодро шагая в одно прекрасное майское утро 1833 года по шумной и людной Флит-Стрит. Вот уже застава Темпль-бар. Еще несколько шагов и юный изобретатель войдет в Соммерсет Гаус и предложит удивленным чиновникам свое новое изобретение. Он войдет «как герой и потребует полной капитуляции». И будет от чего притти в ужас чиновничьему сердцу: вся система гербовых сборов, которой уже более столетия, окажется сокрушенной в прах. Правда, она и до сих пор действовала не особенно исправно и ловкие, но не чистые на-руку, мастера наносили казне убытков на добрую сотню тысяч фунтов стерлингов в год, снабжая акты уже использованными гербовыми марками, снятыми со старых документов.

Но департамент внутренних доходов с ледяным спокойствием и гранитной неподвижностью ежегодно устанавливая этот факт, ни на йоту не отступил от установившихся правил и не мог придумать никаких мер против этих злоупотреблений.

Теперь этому должен быть положен конец. То, чего не могли сделать столетняя чиновничья опытность и рутина, то сделает он, юный изобретатель, Генри Бессемер. Его ждет награда, деньги, почет, слава.

Но что такое для него и деньги, и почет, и слава? Сейчас они только средство, только путь к действительному счастью.

Вот уже два года, как он влюблен в очаровательную Анну Аллэн, он уже сделал предложение и как только он твердо станет на ноги, Анна выйдет за него замуж. А раньше никак нельзя — правила морали неумолимы: без «обеспеченного положения» не может быть брака.

И все это счастливое будущее заключено в небольшом бумажном свертке, который…

Но где же сверток?! Он должен быть у него в руке, а в руке кроме апельсина, несколько минут тому назад купленного во фруктовой лавочке на Фаррингтон Стрит, — ничего нет.

Холодный пот выступил на лбу Генри, когда он, подходя к Темпль-бар, сделал это открытие.

Сверток был забыт во фруктовой лавке. Он там и оказался, когда за ним прибежал бледный и взволнованный изобретатель. Никто, по счастью, не раскрывал свертка и не полюбопытствовал узнать, что в нем завернуто, иначе пришлось бы, может быть, Бессемеру сесть на скамью подсудимых.

Меньше чем через час после этого неприятного, но благополучно окончившегося, эпизода Генри входил в кабинет директора департамента внутренних доходов, сэра Чарльза Призлей.

Далее произошла сцена, достойная пера Диккенса:

Бессемер (развертывая пакет и доставая оттуда двенадцать гербовых марок). Я очень просил бы вас сказать, являются ли подлинными вот эти марки?

Чарльз Призлей, внимательно рассмотрев их через огромную лупу, откладывает две марки, вызвавшие в нем сомнение.

Бессемер. Мне кажется, что тут поддельных больше двух…

Призлей. Почему вы это знаете?

Бессемер (с торжествующей улыбкой). Просто потому, что я их сам подделал. Тут шесть штук настоящих и шесть штук поддельных.

Призлей (очень строго). Молодой человек, вы рассуждаете слишком легкомысленно об этом предмете.

Бессемер. И вот вам доказательство подделки: листы бумаги, из середины которых были вырезаны эти самодельные марки. Ведь вы же хорошо знаете сами, что на казенных станках нельзя делать оттиск посередине листа, а только с краев.

Я вам это показываю только как доказательство того, насколько легко можно подделывать ваши марки. Я открыл способ, при помощи которого любой канцелярский мальчик, израсходовав несколько пенсов, без всяких специальных знаний и навыков, может в несколько минут сделать металлический штамп с бумажного оттиска, а потом наштамповать сколько угодно гербовых марок. Но я же изобрел и способ, как впредь избежать подобных злоупотреблений. Вот оттиск изобретенного мною штампа, пробивающего материал, дающий ажурный рисунок. Таким образом нельзя уже будет марку удалить с документа или перенести ее на другой».

Призлей не мог скрыть своей досады. Он, опытный эксперт, и вдруг так попал впросак, но делать было нечего: предложение оказывалось очень дельным.

Дальше все пошло как нельзя лучше для Бессемера. Начались переговоры. Месяца через полтора Бессемер принес образец стального штампа своей системы и своего же рисунка. Штамп был принят, а самому Бессемеру предложено вознаграждение, очень характерное для Англии той эпохи. Специально для него была создана должность, в сущности синекура: «главный надзиратель над гербовыми марками»